Прыжок тигра. «Крадущийся тигр, невидимый дракон», режиссер Ан Ли

«Крадущийся тигр, невидимый дракон» (Crouching Tiger, Hidden Dragon)

По роману Ван Дулу
Режиссер Ан Ли
Авторы сценария Ван Хюйлин, Джеймс Шеймус, Цай Куоцзюн
Оператор Питер Пяо
Композитор Тан Дун
Постановщик боев Йен Вупин
В ролях: Чоу Юнь-фа, Мишель Йео, Чжан Зии, Чанг Чен
Edko Films, Zoom Hunt Productions, China Film Co-Production Corp., Asian Union Film Ltd.
Тайвань — Гонконг — Китай — США
2000

Велик соблазн сказать, что тигр подкрался незаметно. Но на самом деле неожиданности не произошло. Ву-кся-пьян, старейший и самый популярный киножанр Юго-Восточной Азии, объединяющий исторический фильм, кино о боевых искусствах и фэнтези, благодаря картине режиссера Ан Ли «Крадущийся тигр, невидимый дракон», прорвался к массовому зрителю в Европе и Америке. Прорыв можно было прогнозировать уже после успеха «Матрицы», заимствовавшей многие приемы этого жанра. Ву-кся-пьян, чаще всего неточно переводящийся как «кинематограф боевых искусств», обречен был оказаться третьим этапом знакомства западных зрителей с гонконгским кино — после реалистичных кунфу-боевиков Брюса Ли и гангстерских драм Джона Ву.

Вопрос был лишь в масштабах триумфа. И — вот чего никто не предвидел — «третья волна» оказалась девятым валом. Ни Брюсу Ли, ни Джону Ву не снились сборы в 153 миллиона долларов и четыре «Оскара». Впервые у касс американских кинотеатров выстраивались очереди, чтобы посмотреть фильм на китайском языке с субтитрами. На оскаровской церемонии казалось, что Киплинг посрамлен и Восток с Западом наконец сошлись, объединенные искусством.

Ву-кся — старинный жанр, пришедший в кино из постановок Пекинской оперы (отсюда театральность и полеты при помощи тросов) и романов о боевых искусствах. Действие их, как правило, разворачивалось в фэнтезийном пространстве, выдаваемом за древний Китай, а герои были представителями «мира боевых искусств» — самой замкнутой и мифологизированной касты китайского общества. Соответственно, целью этих героев являлся контроль над миром боевых искусств или, на худой конец, поиск какого-либо атрибута, позволяющего этот контроль установить, например, древней рукописи с описанием «непревзойденного стиля кунфу». Романы эти, своего рода азиатские аналоги «историй плаща и шпаги», сочинялись и авторами ХХ века. К числу последних принадлежит Ван Дулу, по роману которого снят «Крадущийся тигр». Приход коммунистов к власти в Китае прервал развитие жанра. Коммунисты запретили его, объявив «буржуазным и вредным для трудящихся». Ван Дулу, как и десятки других китайских писателей, не опубликовал больше ни строчки. Традицию продолжили гонконгские писатели и кинематографисты (герои «Любовного настроения» Вонг Карвая как раз заняты написанием романа в жанре ву-кся) .

В кино истории о боевых искусствах прошли путь от похожих друг на друга, как близнецы, канонических постановок студии Shaw Brothers до эстетически разнообразных ревизионистских картин представителей новой волны. Медитативный «Прах времен» Вонг Карвая, провокационно эротичный «Меченосец-2» Чинг Сютунга, циничный и жестокий «Выжженный рай» Ринго Лама, по-феллиниевски фантасмагорическая «Бабочка и меч» Майкла Мака — этот далеко не полный список лучших гонконгских фильмов о боевых искусствах 90-х доказывает, что жанр оказался удобным полигоном для реализации самых разных художественных концепций.

Тем не менее эти картины продолжали оставаться неконвертируемыми на Западе из-за специфической поэтики, заставлявшей неподготовленного европейского зрителя квалифицировать их как сказочные. (Я сам давал посмотреть фильмы о боевых искусствах двум известным нашим кинокритикам и получил их обратно с эпитетами «сказочка» и «детское кино»; а в «детском кино» руки-ноги рубили и кровь хлестала фонтанами!) Речь идет в первую очередь о постановке боевых сцен, во время которых герои проводят больше времени в воздухе, чем на земле, а их способности далеко выходят за рамки реализма. Пробежки по стенам и потолкам, сражения на верхушках деревьев и парение в воздухе отнюдь не являются чем-то необычным для этих фильмов.

Однако невероятные способности героев не имеют ничего общего с фантастикой. Скорее, это гипербола, подобная тем, что встречаются в былинах. В том, что Илья Муромец может схватить Идолище Поганое за ноги и начать побивать им вражеское войско, нет ничего невероятного. Достаточно посмотреть соревнования по акробатическому рок-н-роллу, чтобы убедиться: атлету и вправду под силу размахивать другим человеком, как дубиной. Сказитель просто допускает поэтическое преувеличение: «где махнет — улица, отмахнется — переулочек». Так же обстоит дело и с ву-кся-пьян. Те, кто видел фильмы Джеки Чана, знают: человек на самом деле может бегать по стенам. Авторы фильмов о боевых искусствах просто используют гиперболу, заставляя своих героев при помощи тросов пробегать по отвесным стенам изрядные расстояния. Для азиатского зрителя «полеты» не признак того, что персонаж наделен сверхъестественными силами, а просто очень высокие прыжки великих мастеров кунфу. (Иногда на экране появляются сказочные герои — колдуны, чудовища, ожившие мертвецы, и фильм приобретает черты фэнтези. Но сражаться с нечистью герои все равно будут при помощи боевых искусств.)

Тайванец Ан Ли за годы работы в Голливуде приобрел репутацию всеядного хамелеона, которому равно доступны и эстетика викторианской мелодрамы («Разум и чувство»), и духовные метания американских шестидесятников («Ледяной ветер»), и реалии гражданской войны между Севером и Югом («Гонка за дьяволом»). В «Крадущемся тигре» режиссер ступил на территорию жанра, в котором, будучи китайцем, должен был чувствовать себя органичнее всего. Ан Ли неоднократно говорил в интервью, что с юных лет мечтал сделать фильм о боевых искусствах. И по всем формальным признакам «Крадущийся тигр, невидимый дракон» является таковым. Название, отсылающее к стилям кунфу, действие, разворачивающееся среди мастеров боевых искусств, поиски древнего меча Зеленая Судьба, наконец, пресловутые полеты — все это позволяет уверенно идентифицировать картину, как относящуюся к жанру ву-кся. Ан Ли также утверждал, что стремился воплотить на экране «абстрактный Китай, порожденный фантазией». Косы у мужчин и стиль одежды позволяют определить, что действие происходит после маньчжурского нашествия, но дальнейшей конкретизации фильм не допускает, да она и не требуется. История запутанных отношений между великим воином Ли Мубаем, его боевой подругой Шульен, юной аристократкой Джен и благородным разбойником по кличке Темное Облако могла случиться и в девятнадцатом столетии, и десятью веками ранее; бег времени мало влиял на уклад Поднебесной.

На первый взгляд кажется, что Ан Ли снова сумел проявить хамелеонские качества и прибавить к своей коллекции жанров еще один. Однако чтобы понять причины успеха «Крадущегося тигра», нужно говорить не столько о его сходстве с другими образцами фильма о боевых искусствах, сколько об отличиях.

Обозреватель газеты Variety Дерек Элли первым обратил внимание на распределение кассовых сборов картины. Выяснилось, что наибольшим успехом «Крадущийся тигр» пользовался в Америке и Европе, значительно меньшим (по местным меркам) — в Южной Корее; что касается других регионов Юго-Восточной Азии, включая Гонконг и Тайвань, то там сборы были «особенно разочаровывающими». Это позволило ему сделать вывод о том, что фильм был принят зрителями прозападной ориентации (к которым с оговорками можно отнести и аудиторию Южной Кореи), но прохладно встречен собственно азиатской публикой.

В самом деле, по канонам ву-кся-пьян, «Крадущийся тигр» должен быть оценен ниже среднего. И сюжетная структура, и характеристики персонажей, и постановка боевых сцен должны были смутить азиатского зрителя. К хореографии Йен Вупина, классика кино боевых искусств, претензий быть не может. Вопрос в съемке и монтаже. Гонконгские режиссеры всегда стремились, чтобы воздушные сальто-мортале в их фильмах выглядели реалистично. Полет снимался несколькими камерами с разных точек (или одной камерой, но с разными дублями), и монтаж производился по принципу клипа. За две-три секунды перед зрителем мелькало несколько монтажных склеек. Прыжок, план снизу, план сбоку, удар на крупном плане, приземление. Ошеломленный зритель не успевал осознать, что в этом полете герой умудрялся нарушить чуть ли не все законы физики.

Ан Ли снял боевые сцены длинными средними и общими планами. При этом вся неестественность полетов оказалась акцентированной. Зритель ясно видит отсутствие мускульного усилия в момент, когда герои отталкиваются от земли, и замечает, как они болтают ногами, стараясь нащупать точку опоры при приземлении. Несмотря на то что все трюки были исполнены при помощи традиционной техники полетов на тросах (лишь для финального падения героини в пропасть использовался «синий экран»), никакого ощущения реализма в полетах не возникает; напротив, они кажутся смоделированными на компьютере и разворачивающимися, как в «Матрице», в некоем виртуальном пространстве.

Это почувствовали и многие рецензенты. Так, критик из Time мучительно подбирает слова, чтобы объяснить своим читателям, какое сногсшибательное зрелище он посмотрел, и наконец находит их: оказывается «Крадущийся тигр» — «это «Матрица», встречающаяся с Дэвидом Лином»! Такая характеристика схожа с некоторыми статьями в российской прессе, описывающими фильм, как «сказку», куда для постановки боев были приглашены мастера спецэффектов (!) из «Матрицы».

Утрированная ненатуральность воздушных кульбитов в фильме привела к тому, что в восприятии европейцев они стали выглядеть не как исполненные реальными людьми в реальном пространстве (все актеры исполняли трюки сами, без дублеров), но как тотальный спецэффект, очередной после «Матрицы» шаг на пути виртуализации экранной материи. «Крадущийся тигр» оказался иллюстрацией популярной теории о «невесомом теле» в современном кино. Согласно ей, время твердо стоящих на земле, мускулистых героев, которых воплощали Шварценеггер или Сталлоне, осталось в 80-х годах. Герои 90-х — парящий в воздухе Итон Хант из фильма «Миссия невыполнима» или легко взмывающий над небоскребами Нео из «Матрицы» — не ощущают на себе земного притяжения и существуют в некоем цифровом пространстве, где законы физики преодолеваются одним усилием воли. В фильме Ан Ли герои уже не просто парят, но летают, как ракеты, над крышами домов и лесными чащами, и несомненно, что именно это обстоятельство способствовало как успеху фильма на Западе, так и неудаче на Востоке.

Другое дело, что можно спорить, стремился ли режиссер достичь такого спецэффекта сознательно или он не вполне компетентен в жанре боевых искусств (трудно обвинить в некомпетентности лучшего оператора Гонконга Питера Пяо, снимавшего такие шедевры, как «Убийца» Джона Ву и «Терракотовый воин» Чин Сютуна).

Что действительно получилось случайно — так это полюбившийся западным зрителям феминистский оттенок картины. Женщин в последние годы активно приглашают в фильмы о боевых искусствах — это связано и с повышением их роли в гонконгском обществе, и с тем, что актрисы-звезды в Азии стоят намного дешевле своих коллег мужчин, — но Ан Ли превзошел всех. В «Крадущемся тигре» все развитие действия определяется женскими персонажами, исполнительницы которых олицетворяют три актерских поколения в боевом кино. Младшее поколение представляет сыгравшая строптивого «дракона» двадцатилетняя китайская актриса Чжан Зии, открытая год назад Чжаном Имоу и потому окрещенная «новой Гон Ли»; среднее — гонконгская суперзвезда Мишель Йео, находящаяся в расцвете своей красоты и славы; наконец, старшее поколение воплощает и вовсе легендарная личность — Чен Пейпей, первая женщина, допущенная в 60-е годы в кино боевых искусств (она сыграла злодейку Нефритовую Лису). На фоне бесстрашно сражающихся женщин тяжеловесный и почти лишенный боевых сцен персонаж Чоу Юнь-фа выглядит надоедливым резонером, одержимым маниакальной страстью к поучениям.

На самом деле Ан Ли не думал ни о каком феминизме. На главную роль он планировал пригласить Джета Ли, звезду дюжины фильмов о боевых искусствах, чье присутствие уравновесило бы женскую линию и позволило продемонстрировать, что герою, действительно, есть чему учить. Однако Джет Ли, связанный контрактом на съемки в «Ромео должен умереть», отказался. Если бы режиссеру был важен успех в Азии, он мог пригласить другого актера, искушенного в этом жанре, например, каннского триумфатора Тони Люна, в свое время блестяще проявившегося в «Прахе времен» и «Бабочке и мече». Но Ан Ли оглядывался на Америку, где знали лишь трех китайцев — Джета Ли, Джеки Чана и Чоу Юнь-фа. По собственному признанию, он подумывал о Джеки Чане, но потом все же пригласил Чоу Юнь-фа, не владевшего кунфу и никогда не снимавшегося в фильмах о боевых искусствах, и даже переписал под него сценарий. В итоге великий воин Ли Мубай остался без дела, весь экшн взяли на свои хрупкие плечи женщины, европейцы получили знакомое лицо на экране, но азиаты, моментально просекающие лажу в боевых сценах, не простили надругательства над героем.

Наконец, Ан Ли, умеющий из любого сюжета вытащить мелодраму, умышленно нарушил соотношение между боевыми и лирическими эпизодами в пользу последних (в классическом ву-кся-пьян должно быть наоборот), чем привел фильм к обожаемой американцами жанровой формуле «любовь на фоне эпохи». Европейцам же была подарена возможность интерпретировать месседж фильма в католическом духе — как метафору борьбы добра и зла за душу героини. Подобная интерпретация может быть применима к каждому второму фильму о боевых искусствах, в особенности к тем, где речь идет о выборе молодым бойцом Учителя, и всегда неправильна, ибо выбор Учителя в восточной традиции есть не выбор между добром и злом, а выбор между подлинным и ложным знанием. Но сама возможность такой трактовки способствовала теплому приему картины в Европе.

Таким образом, успех «Крадущегося тигра, невидимого дракона», отчасти обязанный умелой игре Ан Ли на разнице культурных кодов Европы и Азии, а отчасти — стечению обстоятельств, не привел к экстатическому слиянию Востока и Запада. Азия в очередной раз с недоумением наблюдает за восторгами чудаковатых «белых дьяволов» и в очередной раз готовится воспользоваться плодами этих восторгов, а именно — инвестициями в кино боевых искусств и спросом на его актеров, режиссеров и хореографов боев. Фильм Ан Ли уже подвиг Цуй Харка на создание римейка-сиквела своей классической картины 1982 года «Зу: воины с волшебной горы»; новая лента будет называться «Легенды Зу», а главную роль в ней сыграет Чжан Зии. Еще один исторический эпос запущен в Южной Корее, он называется «Воины», и в нем тоже снимается Чжан Зии.

Тигр крадется…