Мертвый встал и пошел. Живые мертвые в современном кино

"Ванильное небо", режиссер Кэмерон Кроу

Многие мои знакомые посмотрели американский фильм «Ванильное небо». Имея в виду название (слаще которого можно было изобрести разве только «Сливочную облачность» или там «Холмы из халвы») плюс факт, что на съемочной площадке встретились и полюбили друг друга Том Круз и Пенелопа Крус, все получили не то, чего ожидали. Не романтическую комедию про любовь, цветы и правильное отношение к черным гомосексуалистам. Девушкам не понравилось, что Том ходит полфильма урод уродом. (Мне понравилось.) Кто-то не оценил чрезмерную сложность сюжета. Для кого-то, наоборот, ее оказалось мало. Один милый человек сказал туманно: «Сначала идет типа твой кайф, ну, как от кокаина, а потом не твой, чужой идет». Короче, людей в фильме удивило все что угодно, но только не то, что главный герой — покойник, труп. Ну, труп и труп. Не твой, чужой кайф идет.

Трупы прописались на экране уже давно, но никогда они не были так навязчивы, как в фильмах, снятых за последние лет десять. Естественно, они появлялись в кино и раньше, еще на заре кинематографа, но вели себя куда более деликатно. Сразу давали понять, что они не такие, как другие герои, теплые и розовые, с них и спрос иной. Взять первых экранных Дракул. Они были честны и никогда не изображали пышущих жизнью полнокровных красавцев. Естественным образом спали в гробу и выглядели как в нем же. Не отбрасывали тени. Одним словом, когда самый тупой и ограниченный зритель смотрел на Дракулу, он сразу соображал, что наблюдает труп, и дожидался момента, когда этот труп с должным усердием пожгут распятием, пощупают осиновым колом и наконец, всадив контрольную серебряную пулю, зароют на сумрачной полянке за пределами погоста. Все было правильно.

Из той же обоймы и недорогие триллеры типа «Иногда они возвращаются» или «Восставшие из ада». Неприглядные существа со всеми медицинскими признаками трупного разложения честно вламываются в жизнь обывателей, честно пожирают их честными сгнившими челюстями и честно сгорают, облитые керосином, чтобы честно возвратиться в сиквеле. Существуют еще милые картины типа «Вечеринки у Берни», где главный герой — хладный тихий труп как таковой, а сюжет зависит от того, что с ним проделывают партнеры. Или «Привидение» с Деми Мур, где труп гуляет себе, но никого и ничего не может потрогать.

Иное дело — целый косяк современных фильмов, в которых мертвые, говоря по-дворовому, оборзели, гуляют и трогают. Прорывом активных, функциональных покойников на широкий коммерческий экран (в некоммерческом кино они бегали и прыгали, как родные, взять хотя бы авангардную студию в Питере, где про живых кино не делали чуть ли не в принципе) стал фильм Джармуша с откровенным названием «Мертвец». Там, если вы помните, симпатичного интеллигентного клерка мочат уже на пятнадцатой минуте, после чего, стремительно и объяснимо теряя человеческий облик, он бедокурит по всей округе, пока не уплывает в лодке по реке мертвых. Революционность подхода состоит в том, что сам герой, в отличие от экстравагантных персонажей «Восставших из ада», о собственной смерти разве что смутно догадывается. Шаг был сделан, а дальше как прорвало. Покойников поволокли на экран с тем же энтузиазмом, с каким мастера российского кооперативного кино по максимуму совали в фильмы жалких голых девок. Апофеозом стало, конечно же, «Шестое чувство», где герой Уиллиса не мог не стать популярным у народа по двум причинам. Он был, во-первых, мертв, как табуретка, а во-вторых, работал психоаналитиком. Пугал, полагая, что лечит, маленького мальчика, наделенного ужасным даром контакта с потусторонними мирами. Еще один мертвый психоаналитик действовал в безумно красивой и сентиментальной (одна девушка плакала аккуратно от титров до титров) картине «Куда приводят мечты». Героя Робина Уильямса мечты привели сначала в рай, а потом в ад, где он разыскивал своих родных, а заодно пользовал умерших (американцы нуждаются в полоскании мозгов, пребывая в любом состоянии). Но этот фильм выбивается из общего ряда, потому что психоаналитик с самого начала понимает, что он мертвый, и в меру сил притирается к новой ситуации.

Список продолжили «Другие», где мертвые слуги работают при мертвой хозяйке, а та готовит к первому причастию убитых ею детей. И, наконец, «Ванильное небо» — последний на сегодня, но ни в коем случае не последний вообще фильм этого жанра. Можно было бы даже подло пересказать сюжет, но это, во-первых, сделать почти невозможно, а во-вторых, если и перескажешь, все равно никто ни фига не поймет. Короче, просто имейте в виду, что Круз там иногда неживой, чем изрядно смущает своего психоаналитика. Который тоже, впрочем, не вполне физически есть. Чужой кайф.

Отечественный кинематограф, кажется, по старинке предпочитает живых и жалких девок. Хотя небольшой прецедент есть. В новой картине Дмитрия Месхиева «Механическая сюита» сюжет крутится вокруг трупа по имени Коля. В одном из эпизодов труп Коля сначала грохается с верхней полки в купе, потом его выбрасывают в окно, он врезается в стекло встречного поезда и до такой степени пугает машиниста, что тот от пережитого ужаса становится импотентом. Но при всей своей бешеной активности Коля — самый обыкновенный мертвый труп, так же зависящий от обстоятельств, как персонаж «Вечеринки у Берни». Никакой мистики.

Уяснить себе причины некрофильского бума очень легко. Действующие трупы на экране взялись оттуда же, откуда появились в свое время помидоры-убийцы, агрессивные гуманоиды и взбунтовавшаяся против человека бытовая техника. Из творческого кризиса, отсутствия тем для сюжета и внешних врагов. Из взаимного ковыряния в носах сценаристов, режиссеров и продюсеров. Из моральной невозможности начать очередную заявку со строки: «Джон и Мэри встречаются на мосту. Он выразительно смотрит на нее». Теперь Джон и Мэри должны выразительно смотреть друг на друга, падая с этого самого моста. Тема, смею предположить, не отомрет еще два-три сезона. Трупы далеко не так бесполезны, как кажется. На то, что они трупы, можно списывать любые нестыковки и запутанность сюжета. Это как в идеологических советских фильмах про шпионов, при просмотре которых школьники гадали, кто предатель — благообразный профессор или загадочно улыбнувшийся бравый офицер-подводник. «А чего это он туда пошел-то?» — «Да труп, наверное, вот и пошел». — «Да какой он труп, это тот, с бородой, труп». — «Да труп он, труп, точно тебе говорю».