Джеки Чан и его двойник

"Случайный шпион"

В своем новом фильме «Случайный шпион» Джеки Чан играет продавца в магазине спортивных тренажеров, мечтающего стать секретным агентом. Неожиданная встреча с частным сыщиком, обещающим помочь герою найти отца, которого тот никогда не знал, вовлекает его в эпицентр международного заговора, где приходится ежеминутно разгадывать опасные секреты, искать спрятанные тайники и спасаться от полчищ головорезов, которые, как водится, принимают его «не за того парня».

Картина эта концептуальна для Джеки Чана. Трудно не увидеть в ее сюжете иронию по отношению к его собственной карьере. Подобно своему герою Джеки всю кинематографическую жизнь, кажется, хотел быть Джеймсом Бондом, нашпиговывая картины цитатами из бондианы, воспроизводя бондовские трюки и бондовскую эстетику (включая многочисленных «девушек Чана»). Какая злая ирония судьбы — британским подданным он был, а вот побывать «на секретной службе Ее Величества» не мог: разрезом глаз не вышел. Бонд был его мечтой — из тех, что никогда не сбываются. Отзвуки этой мечты мы замечаем постоянно: когда, выступая в телешоу, он представляется: «Меня зовут Чан. Джеки Чан» или когда его герой из «Проекта А» произносит сакраментальную фразу: «Я знаю в нашей стране только одного хозяина. Это английская королева!» Сам Шон Коннери позеленел бы от зависти, услышав, с какой простодушной гордостью Джеки выговаривает эти слова.

При этом он, разумеется, не мог не понимать, что даже если бы продюсеры бондианы вдруг сошли с ума и решили сделать Бонда китайцем, вряд ли их выбор пал бы на Джеки Чана, скорее, здесь подошли бы Тони Люн или Энди Лау. Уж слишком непроходимо плебейским был облик нашего героя. Где Джеймс Бонд — великолепное животное, фантазия неудовлетворенного жизнью буржуа, ходячее воплощение «правь, Британия!» — и где Джеки Чан — парень с соседней улицы, обаятельный недотепа, подобно всем простакам считающий себя редкостным ловкачом. В «Случайном шпионе» Джеки, похоже, свел счеты со своей несбыточной мечтой. Это не первый его фильм в жанре шпионского боевика, но первый, в котором сцены саспенса доминируют над комическим экшном (хотя и его хватает). Подобно тому как «Крестный отец из Кантона» (в нашем прокате — «Мистер Гонконг») был причудливым римейком фильма Фрэнка Капры «Карман, полный чудес», так «Случайного шпиона» можно рассматривать в качестве вольной вариации на тему хичкоковского «К северу через северо-запад» (как известно, именно эта картина вдохновила продюсера Алберта Брокколи на создание сериала о Бонде и послужила образцом для первых серий1). Как бы ни коробило снобов сравнение Джеки Чана с Хичкоком, между тучным английским интеллектуалом и неграмотным китайским трюкачом всегда существовало определенное сходство — не эстетического, разумеется, а идейного порядка. Хичкок, как известно, очень не любил делать героями своих фильмов полицейских, секретных агентов и прочих суперменов, его истинный герой — рядовой обыватель, средний человек, волею роковых обстоятельств оказав-шийся в экстремальной ситуации. «Синий чулок» от психиатрии, влюбившаяся в пациента и променявшая научную карьеру на статус пособницы вероятного маньяка. Священник, услышавший на исповеди признание убийцы. Незадачливые туристы, вынужденные спасать своего ребенка, похищенного шайкой анархистов. Рекламный агент, ставший жертвой неведомых ему шпионских игр. Все они — герои поневоле, «случайные шпионы», выброшенные из привычной среды обитания и, по сути, борющиеся лишь за то, чтобы в эту среду вернуться.

"Случайный шпион"

Дипломат Ван Мейер из «Иностранного корреспондента» говорит похитившим его нацистам: «Вам никогда не победить маленького человека, который кормит птиц хлебными крошками». Эта фраза — ключ к пониманию идейной концепции хичкоковского кинематографа. Хичкок часто выступает своеобразным наследником своего соотечественника Г. К. Честертона, превозносившего здравый смысл, практичность и консерватизм «заурядного человека» как главную созидательную силу цивилизации, требовавшего вознести на пьедестал «идеального почтальона, лавочника и паяльщика» и считавшего фамилию Смит самой благородной из всех возможных. Впутавшись в не ими начатую войну, хичкоковские обыватели, так презираемые всевозможными пламенными революционерами и сверхчеловеками (этот тип мини-наполеончиков блестяще воплощает Петер Лорре в первой версии «Человека, который слишком много знал»), неожиданно оказываются именно той силой, которая разрушает хитроумные планы самых могущественных и изворотливых противников. Даже в «Неприятностях с Гарри» Хич вовсе не обличает, а скорее, упивается непрошибаемой добропорядочностью своих героев. И что такое его любимые леди-шлюхи, если не гимн пресловутому «буржуазному лицемерию»?

Консерватор в лучшем смысле слова («по натуре я демократ, но что касается денег, здесь я республиканец»), Хичкок оказался выбранным историей на роль агента, а лучше сказать, знаменосца в захлестнувшем ХХ век «восстании масс». С этим связано и его уникальное, не имеющее аналогов в кинематографе умение соответствовать зрительским запросам на протяжении пятидесяти лет. Менялись стили и моды, процветал или рушился Голливуд, но в 60-е фильмы Хичкока продолжали привлекать в кинотеатры тысячи зрителей так же, как и в 30-е. И именно таким агентом — с поправкой на национальный менталитет — оказывается для Юго-Восточной Азии Джеки Чан. (Нужно учитывать, что восстание масс в Азии происходит гораздо позже, чем в Европе, — в 70-е годы ХХ века.) В 2002 году исполняется ровно четверть века, как имя Джеки Чана служит синонимом колоссального зрительского успеха. Сходят с дистанции американские звезды его поколения — Шварценеггер и Сталлоне. И только Спилберг, которого не случайно называют преемником Хичкока, может сравниться с Чаном по своему коммерческому долголетию. Джеки Чан, в отличие от персонажей Хичкока наделенный действительно сверхчеловеческими физическими возможностями, должен был прилагать немало усилий, чтобы заставить публику поверить в свой негероический имидж. За исключением «Доспехов бога», где представлен комический вариант Индианы Джонса, он никогда не выступает в первых эпизодах фильмов в качестве супермена и часто выбирает для своих героев нарочито прозаические занятия — хозяин авторемонтной мастерской («Удар молнии»), безработный эмигрант из континентального Китая («Мистер Гонконг»), повар из телешоу («Мистер Крутой»), неудачливый адвокат («Драконы навсегда»), провинциал, приехавший в Нью-Йорк навестить богатого дядюшку («Разборка в Бронксе»). Даже когда он играет полицейского — учтем, что полицейский в конце ХХ века отнюдь не такая могущественная фигура, как во времена Хичкока, — то делает все, чтобы сбавить «крутизну» своего героя. Так, самым длинным эпизодом в «Полицейской истории» является не финальная драка в универмаге, а тот, в котором Джеки за канцелярским столом пытается разговаривать одновременно по двум телефонам — по одному взывает о помощи жертва изнасилования, по другому какой-то крестьянин требует найти пропавшую корову — и, разумеется, Джеки постоянно их путает. (Этот эпизод был вырезан из американской прокатной версии — не исключено, что как раз из-за его «антигероичности» — и, соответственно, не попал на российский лицензионный рынок. Но в оригинальной версии — она признана как лучший фильм Гонконга 1985 года — эпизод оставлен, равно как и еще несколько других, не менее ярких.) «Полицейская история-2» начинается сценой, где герой регулирует уличное движение, — что может быть менее героического в профессии копа?

Герой Джеки Чана — всегда просто «мистер Хороший парень», маленький человек, втянутый в крутую игру сильными мира сего, но не соглашающийся на статус «униженного и оскорбленного». «Что вам от меня нужно? Я ничего не сделал! Я просто шел по улице!» — отчаянно кричит Джеки-повар преследующим его гангстерам в «Мистере Крутом». Однако повара, автомеханики, продавцы и адвокаты, сидящие в зале, твердо знают: в конечном итоге пощады будут просить бандиты, а не Джеки. Это ведь и про зрителей Джеки Чана некогда сказал Честертон: «У заурядного читателя, быть может, весьма непритязательные вкусы, зато он на всю жизнь уяснил себе, что отвага — это высшая добродетель, что верность — удел благородных и сильных духом, что спасти женщину — долг каждого мужчины и что поверженного врага не убивают. Эти простые истины не по плечу литературным снобам — для них этих истин не существует, как не существует никого, кроме них самих».

"Случайный шпион"

Для выполнения этой «миссии» пришлась очень кстати маска комического простака, которую Джеки надел на себя еще в 70-е. Варьируя ее, он мог сколь угодно дерзко снижать героический пафос фильма о боевых искусствах, приближаясь к своему зрителю. Даже самый мифологизированный персонаж жанра — великий учитель, народный заступник Вонг Фэйхун — не устоял, превратившись в симпатичного оболтуса с соседнего двора, волею судьбы, а не по собственной инициативе назначенного отбывать нелегкую должность героя.

Но последние годы что-то неладно с маской Джеки Чана, и «Случайный шпион» тому доказательство. Временами она на секунду спадает, и тогда на зрителей смотрит лицо усталого солдата, привыкшего рисковать жизнью, знающего цену боли и славе, победе и поражению. И внезапно становится очевидным, что глаза, в которых отражается это знание, и лицо со шрамами, которые уже трудно скрывать при помощи грима, просто не могут принадлежать клерку из магазина. И хочется рассмотреть повнимательнее этого неожиданного нового героя, однако миг проходит — маска возвращена на место и опять сияет во всю ширь простецкой улыбкой. Но зрителю уже как-то трудно радоваться даже самым лихо придуманным трюкам и гэгам, ибо он видел лицо настоящего Джеки — старого солдата на службе его развлечения. На самом деле все всегда знали, что Джеки Чан — супермен, прикидывающийся обычным парнем. Это и была главная ложь его маски, заботливо им самим поддерживаемая. «Как ты, Джеки?» — спрашивает его кто-то из съемочной группы «Часа пик-2», когда он в очередной раз обрушивается на пол после неудачного трюка. «Джеки — противоударный!» — бодро рапортует наш герой в объектив, в то время как его трижды сломанный нос вопиет об обратном. Корреспондент американского Premiere, побывав на съемках «Первого удара» и понаблюдав со вставшими дыбом волосами, как Джеки двадцать четыре раза подряд падает с вертолета в ледяную прорубь, написал историческую фразу: «Я знаю, в это трудно поверить, но Джеки Чан — всего лишь человек!» Сегодня Джеки Чан — это человек, которому все труднее скрывать на экране, что он герой. Речь идет не о физической форме — «Случайный шпион» убеждает, что с этим все в порядке. Дело в ощущении себя.

Хичкок никогда не был равен своим персонажам, он прятался за их спинами и в любой момент, если нужно, мог подкорректировать ракурс взгляда на них. Джеки Чан сросся со своей маской настолько, что даже подарил ей свое имя. (В самом деле, Джеки Чан — и есть имя маски, придуманное специально для западных зрителей.) Когда-то он конструировал свою маску по примеру звезд немой комической и теперь оказался в схожей с ними ситуации: он должен выстраивать отношения не только с публикой, но и с собственной маской. Проблема в том, что рецепты великих комиков нынче для Джеки не годятся. Превращение в месье Верду для него исключено.

Вот уже пару лет, как по Интернету бродит настойчивый слух о том, что Джеки Чан вынашивает проект масштабного исторического фильма, в котором сам намерен сыграть роль легендарного древнекитайского воина. Если это правда — значит, он решил рискнуть. Если нет — значит, многомиллионная армия фанов сама подсказывает ему, каким она хочет его видеть. Она хочет видеть его героем. Не героем-любовником, но настоящим героем, воином-победителем. Иными словами, она хочет, чтобы Джеки снял маску.

Эта публикация — вторая часть своеобразной дилогии, посвященной Джеки Чану. Статью А. Артюх и Д.Комма «Джеки Великолепный» см.: «Искусство кино», 2000, № 2. — Прим. ред. 1 Речь здесь идет об оригинальной гонконгской версии фильма. В российский же прокат вышла американская копия, которая почти на полчаса короче оригинала. В ней не только вырезаны все сцены саспенса, но и изменен ряд ключевых сюжетных ходов. К примеру, в оригинале речь шла вовсе не о наркотиках, а о штамме смертоносного вируса! Впрочем, это лишь подтверждает сходство «Случайного шпиона» с фильмами Хичкока: от замены макгаффина смысл зрелища не меняется.