Сад расходящихся тропинок

Стоит ли пытаться разгадать загадку эфемерной жизни? Нина Цыркун рассказывает о последней игровой картине Рауля Руиса, законченной еще при жизни мастера, — лабиринтообразных «Лиссабонских тайнах».

 В трехминутной короткометражке «Дар», включенной в альманах «Каждому — свое кино», чилиец Рауль Руис говорит со зрителем от лица слепого рассказчика, сидящего в пустом зале. В этом персонаже, который, конечно, был выбран неслучайно, угадывается прототип — Хорхе Луис Борхес, прививший Руису вкус к текстам-лабиринтам и прихотливым логическим ребусам. Эта склонность, как и общий для обоих интерес к «низким» жанрам (при изысканности стиля), определила, по-видимому, и выбор режиссером для экранизации романа Камило Кастело Бранко «Лиссабонские тайны». В начале карьеры Руис писал сценарии для мексиканских мыльных опер, лукаво растворяя в них цитаты из Эзры Паунда и Т.С.Элиота. (Забавно: продюсер предложил Руису на выбор два литературных источника — «Космополис» Дона ДеЛилло и «Лиссабонские тайны»; обе экранизации встретились в нашем прокате в этом июле.)

В названии слышится перекличка с авантюрным романом Эжена Сю «Парижские тайны», вышедшим в свет примерно десятилетием раньше, но ни сама книга, ни, тем более, фильм Андре Юнебеля не похожи на «Лиссабонские тайны» в обоих их ипостасях. Писатели, которых экранизировал Руис, — Шекспир и Данте, Готорн и Бальзак, Кафка и Стивенсон — понемногу наложили на него свой отпечаток, делая каждую последующую работу более многослойной. Краткость — вовсе не сестра Рауля Руиса. Достаточно вспомнить его «Обретенное время» по мотивам романа Марселя Пруста. Но «Лиссабонские тайны» еще длиннее — четыре с половиной часа. Характерно, что фильм — это укороченная версия телесериала. Автор мог бы сделать его более сжатым, но не захотел — он не потатчик зрительскому удобству.

Руис был накоротке со временем, легко перемещаясь из настоящего в прошлое, из прошлого — в будущее. В «Тайнах» он довел это умение, отточенное на экранизации Пруста, до виртуозности, ввинчивая флэшбэки во флэшбэки. По умению автора плести интригу я бы сравнила этот фильм (сравнение, впрочем, и без того напрашивается — благодаря той же эпохе наполеоновских войн, локальному колориту и матрешечно-шкатулочному строению) с фильмом Войцеха Хаса «Рукопись, найденная в Сарагосе» по роману Яна Потоцкого, но визуально это разные вещи. Кстати, польская картина тоже была немаленькой — двухсерийной. Длительность «Тайн» обеспечивает вживаемость, а она, в свою очередь, помогает получить удовольствие благодаря всем прочим составляющим: сюжету-квесту, операторскому искусству Андре Шанковски (фильм, снятый на цифровую камеру, которая буквально проникает сквозь стены или прихотливо аранжирует кадр благодаря неожиданной точке съемки, становится серией живых картин, напоминающих по стилистике испанскую живопись, преимущественно барочную).

Руис однажды обмолвился, что постмодернизм — это барокко в новом обличьи. В избыточной нарративной вязи романистики позапрошлого века (тут одних только любовных треугольников — четыре) он видел прототип современных паттернов с переплетением подсюжетов и массой ответвлений, где толпы второстепенных персонажей (почти у каждого из которых не одно лицо) оттесняют далеко на периферию главного героя, причем все они так или иначе связаны друг с другом: либо родством, либо обстоятельствами жизни.

Фабула романа и фильма в кратком изложении проста до примитива и философски неизбывна: сирота ищет родителей, человек стремится узнать, кто он такой. В данном случае это Педро да Сильва, в начале истории четырнадцатилетний подросток католической школы (Жоао Арраис; далее его роль играют еще два актера), завидующий своим знатным однокашникам. Тайну его происхождения помогает раскрыть опекающий Педро отец Динис (Адриано Луз), у которого тоже есть свое темное прошлое. Матерью мальчика оказывается, конечно, красавица-аристократка, оторванная от благородного, но бедного возлюбленного (отца Педро) и выданная замуж за жестокого самодура-графа.

Отчаянные поиски Педро приводят его к грустному выводу о том, что вся его жизнь — эфемерида, тень, отброшенная чужой любовью, мщением или мелочными интригами. В финале в гостиничном номере, до жути похожем на его комнату в пансионе, Педро, сложив все кусочки паззла, убеждается в никчемности существования: «Моя жизнь более не имеет смысла». Можно сказать иначе: не следует браться за загадки, которые не имеют решения.

«Лиссабонские тайны» — последний завершенный игровой фильм Рауля Руиса («Ночь напротив» была смонтирована и выпущена на экран уже после его смерти). Премьера состоялась в 2010 году на кинофестивале в Торонто, картина получила «Серебряную раковину» в Сан-Себастьяне, а режиссер — в числе других наград, преимущественно от критиков — престижную премию имени Луи Деллюка во Франции, где он жил последние три с половиной десятка лет. Перед началом съемок он узнал о болезни, которая казалась смертельной, но отступила, а смерть все же пришла другим известным ей путем — будто следуя невидимой логике, которой повиновался сам режиссер, причудливому сюжетному предначертанию…