Гид по «Артдокфесту-2019»: стриптиз и война, соблазн и война, ожидание чуда и Сталин

В 2007 году Алина Рудницкая выпустила короткометражную комедию «Как стать стервой». Там улыбчивый плотный инструктор вел мастер-класс для питерских женщин, обучая эффективным методам добиваться от мужчин всего, чего они только захотят. После этого Рудницкая продолжила снимать трех наиболее ярких героинь, чтобы понять, как курсы изменили их жизнь. Оказалось, что полученные знания в действительности иногда дают совершенно непредсказуемый эффект. Теперь у нас есть возможность посмотреть, что случилось за десять лет с женщинами в краю торжествующего шовинизма. Пьяные десантники в кадре, ободряющие слова Путина за кадром, умение соблазнять — не рецепт личного счастья, а женская доля — грустная и незавидная.

«Е» — это Ельня, крохотный городок в Смоленской области. По его улочкам скакали монголо-татарские воины, несколько раз он переходил Литве и возвращался обратно, наполеоновские солдаты тоже не прошли его стороной. Во время Великой Отечественной немцы его взяли, потеряли, а потом снова взяли, два года он был в оккупации. Здесь нет ничего, кроме облупившихся зданий и памятников последней войны, и этот город, по мысли автора фильма Дмитрия Боголюбова, воплощает всю современную Россию с ее помпезными парадами, митингами, Юнармией, поисками внутренних и внешних врагов — и прочими неприятными явлениями. Боголюбов выбрал двух символических героев. Один — алкоголик, разыскивающий по лесам военные трофеи и приторговывающий ими. Вторая героиня — девятиклассница Маша, которую мама старательно учит быть патриоткой и активисткой, но временами девочка все же не может сдержать слез от тотального и беспробудного милитаризма как единственно правильной идеи. Авторский закадровый текст скорее портит впечатление, но образы Боголюбов выбрал точные.

Галерея питерских дрэг-квин — не столько погружение в субкультуру внутри ЛГБТ-комьюнити, сколько разговор о наступающих (или наступивших?) временах. В кадре — юноши в кричащих нарядах, париках и макияже гуляют по Северной столице, все им рады, улыбаются в ответ, делают с ними селфи. Сами герои в интервью рассказывают, что агрессии в свой адрес практически не помнят — гораздо сильные терки между собой (например, кто у кого мужика увел). А так работы хватает, друзья и поклонники имеются — что еще нужно? Пока весь их ареал в Питере замыкается на нескольких гей-клубах, где они работают на сцене с песенными и танцевальными номерами. Почти все — приезжие, у каждого индивидуальная очень серьезная философия дрэга. Все герои фильма, как кажется, вполне довольны собой и судьбой. «Санкт–Петердрэгу», может быть, не хватает альмодоварского сентиментального трагизма, но персонажи и так очень похожи на героев фильмов испанца.

Французский режиссер Филипп Мак Гау у Третьяковки познакомился с некой Екатериной Третьяковой и так влюбился, что вскоре приехал к ней в Нижний Тагил. Ситуация трудная: у него семья на родине, у нее семья на Урале. Катя еще и очень любит родной город, не хочет оттуда уезжать, но и Филиппа не гонит. Всю бурю охвативших его чувств лирический герой обращает в творчество, исследуя закоулки Тагила и загадочной русской души, отважно ныряя в прорубь и дыша ядовитым тагильским воздухом. Чем закончится этот странный роман, понятно с самого начала, но сюрпризов тоже будет немало. История большой любви начинается под «Песню Сольвейг» Грига и «Лакримозу» из «Реквиема» Моцарта, по духу напоминает фильмы классика Росса МакЭлви и даже чуть ли не в открытую цитирует его «Неопределенное время» (1993).

Самый страшный фильм «Артдокфеста» длится всего 14 минут и работает как выстрел в зрителя. Без спойлеров его не описать. Документалистка Алена Суржикова родила четвертого ребенка. Есть сцена в машине, где она с детьми и мужем обсуждала, как назвать еще не родившегося сына. Мальчик появился на свет, все было хорошо, но вдруг он перестал дышать, а через какое-то время умер на руках у родителей. И это тоже зафиксировано. Нас вбрасывают в семейную трагедию, такую обычную и такую запредельно страшную. Но самое странное и удивительное — что, по мысли автора, случившееся — еще не конец. На этом спойлеры заканчиваются.

Внук-стриптизер и дед-коммунист в медалях. Живут в одной квартире, часто спорят, как надо жить, во что верить, к чему стремиться. На стороне деда — прошлое и настоящее страны, существующий строй. За сына — вопящие от восторга посетительницы клубов и его хореографические амбиции, потому что «проституткой» или «обслугой» он себя не считает, а занимается искусством танца и относится к нему серьезно. Живи они раздельно, не случилось бы фильма, не было диалога и метафоры общества. Повезло режиссеру — повезет и нам.

Грандиозные гастроли агитпоезда с трофеями из Сирии в рамках акции «Сирийский перелом» прошли от Москвы и до Москвы с остановками в 60 городах России, включая Дальний Восток. В каждом городе показывали достижения в наземной войне, рассказывали о подвигах русских солдат, а заодно пели, плясали, продавали товары с атрибутикой в походном Военторге. Пропагандистские лозунги странным образом рифмовались с обнищавшими городскими реалиями, зрителями в дешевой одежде и ощущением тотального запустения, в которое строго на два часа врывался комплект символов имперского величия. Что за война, где она велась и как именно мы в ней участвовали, пришедшие на вокзал представляли слабо. Им подробно объясняли: это было нужно и надо этим гордиться. И народ гордился. А поезд шел дальше, потому что шоу должно продолжаться.

16-летний комсомолец, секретарь по идеологии Ваня еще учится в школе, но уже смотрит на одноклассников покровительственно свысока. Он уже чиновник и начальник, его сажают за один стол с Зюгановым, доверяют вести переговоры с зарубежными товарищами. Ваня танцует с девчонками в школьной раздевалке, а потом в своем немыслимом китчевом прикиде идет на похороны Анатолия Лукьянова, чтобы засветиться еще и там перед партийными бонзами. Пассионарный, серьезный, думающий, этот юноша ценит власть и дорогую жизнь, которые таинственным образом сочетаются с верой в победу коммунизма.

Сергей Лозница продолжает «оживлять» российскую историю, приближая ее к нам, но делая еще более загадочной. Заснеженный Ленниград в «Блокаде» (2005), танцующие колхозники в «Представлении» (2008), курящий Путин в «Событии» (2016), кающиеся «вредители» в «Процессе» (2018). Теперь эти вехи дополнились грандиозными похоронами Сталина. Выяснилось, что хроники об этом событии сохранилось очень много, и существенная ее часть — цветная. Лозница воспроизвел несколько дней 1953 года с той же скрупулезностью, что слышится в абсурдно-подробном изложении медицинского заключения о смерти генсека, прозвучавшем на всю страну. Намеренная ретардацияРиторический или художественный прием, умышленно задерживающий развитие действия, — прим. ред. заставляет внимательнее вглядываться в лица другой эпохи и схватывать каждую новую деталь как возможное отражение авторской идеи. «Прочтение» этого фильма — особое эстетское удовольствие, в котором вряд ли кто-то сможет себе отказать. Это явно будет главный зрительский хит «Артдокфеста».

Документальный аналог «Волчка» (2009) Василия Сигарева. Мать сидит за убийство, уже в колонии у нее родилась дочка Юля. До трех лет им разрешали быть вместе, дальше — интернат или опекунство. Только родная тетя Юли почему-то не горит желанием пустить девочку в свой коттедж. К счастью, о Юле и ее маме режиссер Наталия Кадырова сняла когда-то фильм «Анатомия любви» (2012), и одна из зрительниц, благополучная москвичка, решила сама стать опекуншей. Вдруг и тетя решила, что хотела бы поучаствовать в воспитании, а там и маму выпустили по УДО. Три женщины делят Юлю, а той ближе всего родная мама, алкоголичка и матерщинница, которой дочкой и заниматься особенно некогда. Такой вот русский хоррор, где тюрьма — не самое страшное.

Фильм о совсем недавней большой войне в московском парке «Торфянка». Некие православные активисты решили построить там храм, поставили деревянный крест, огородили площадку. Часть местных жителей возмутилась: никогда в парке не было храма, с детства они гуляли по тропинкам «Торфянки», а теперь им собираются испортить вид, да еще и деревья наверняка из-за этого вырубят. Интеллигентного вида публика стала собираться в кучки и выкрикивать лозунги. У православных нашлись плечистые крепыши, которым бороться с неправедными атеистами — одно удовольствие. В дело вмешиваются СМИ, полиция, подключается патриарх. Обе стороны тем временем выглядят все менее симпатично. Православные демонстративно молятся и устраивают крестные ходы, интеллигенция кричит и врубает попсу на полную, чтобы заглушить песнопения на церковнославянском. Во «ВКонтакте» заводят две группы — за храм и против храма. Если бы этот анекдот не был документальным, его стоило бы придумать.

Алексей Федорченко неожиданно сделал наш ответ Майклу Муру — абсурдистское синема-верите про Свердловскую киностудию в стиле «Роджер и я» (1989), да еще и с анимацией, которая сама потянула бы на отдельный фильм. Все дело в том, что нет никакой студии, а есть торговый центр, где она была. Федорченко с камерой бродит по магазинам женских трусов и дешевых изделий из меха, поясняя, что вот здесь была монтажная, а здесь сидел директор. Бывшие работники студии тут как тут. Вытягиваясь по струнке, серьезно и конвенционально дают интервью, которые Федорченко остраняет разными способами. Время от времени он уничтожает пафос ситуации совершенно гоголевскими байками о пропавших поездах, бандитах в «Макдональдсе» и дырках в потолке, через которые на реквизитную мебель нежно и медленно падает первый снег. Хочется после этого, чтобы не Дудь и Собчак, а именно Федорченко делал цикл интервью (с кем угодно), потому что такой уровень разговора нигде у нас больше не увидишь.

Максим Арбугаев — бывший студент Сергея Мирошниченко, получивший на Sundance приз за «Генезис 2.0» (2018), который он как оператор и сорежиссер делал со столпом голландской документалистики Кристианом Фраем. «Бой» вырос из дипломной работы Арбугаева — и это еще одна замечательная метафора русской жизни. В сборной России по футболу для незрячих каждый участник ежедневно совершает подвиг на поле и за его пределами, но передвигаться команда может обычно только гуськом, положа руки друг другу на плечи. Тем временем их зрячие тренеры никак не могут договориться между собой. Один собрал когда-то команду, сделал ее предметом национальной гордости, взрастил этих ребят, как Макаренко. Другого поставили сверху, он никогда не тренировал футболистов, но нацелен на результативность любой ценой, сантиментов не допустит. Вожди слепых спорят, а народ, как и полагается, преимущественно безмолвствует, стараясь не жаловаться и не падать духом.

Самый скандальный российский док года, собравший флеш-рояль хайпа, — тут и Серебренников, и Росгвардия, и ВГИК. Сделан он в жанре «фильм о фильме»: студент пятого курса Артем Фирсанов взялся снимать дипломную работу о деле «Седьмой студии» и театре «Гоголь-центр», но встретился с непредвиденными препятствиями. Большую часть «7» мы не столько смотрим, сколько слушаем записанные на диктофон обсуждения еще не снятой дипломной работы, и это история о том, откуда вырастает страх и какие формы он принимает в цивилизованном обществе.

Несколько лет назад у Бориса Караджева вышел очень удачный фильм-портрет «Писатель «П». Попытка идентификации» (2013). Сделанный при полном отсутствии прямого доступа к Виктору Пелевину, он выполнен как паутина фактов и свидетельств, которая все же поймала и удержала в поле нашего внимания личность писателя. «Театр времен Геты и Камы», напротив, снят с максимальным доступом к дуумвирату МТЮЗа: Яновская и Гинкас представлены на такой интимной дистанции, которую редко встретишь в кино, особенно когда речь идет о больших художниках. Это, конечно, не «Павел и Ляля» (1999) Виктора Косаковского, но и творческая лаборатория, и личные отношения героев здесь поданы так, что это, по названию известного цикла, действительно больше, чем любовь.