Мария Шульгина и Елизавета ТихоноваГротеска в жизни через край

Ксения: В первую очередь спасибо вам за эту историю и за героиню Наташи Кустовой. На российских экранах все еще не часто увидишь сильную и независимую героиню, не созданную для того, чтобы закрывать желания и нужды мужчины. Что вы сами думаете по этому поводу?

Лиза: Мне кажется, самодостаточные героини были, если повспоминать…

Маша: Вот, например, «Джеймс Бонд».

Лиза: Можно вспомнить «Аферистку», например, фильм американский. 

Ксения: Я имею в виду, что именно в российских кино и сериалах это не частое явление.

Маша: Ну, тут понятно, что Лиза имеет в виду сериал на телеканале «Россия». Такой, называется «Аферистка».

Лиза (смеется): Да, я большая поклонница четырехсериек. Не знаю, мне кажется, Анна Михалкова во всех своих ролях достаточно самодостаточна, или Яна Троянова. 

Маша: Ну, кстати «Обычная женщина» вполне себе — вроде и женщина, вроде обычная, но с теми функциями, про которые вы говорите.

Ксения: Для меня «Почка» — сериал, снятый в не самом освоенном российскими кинематографистами жанре черной комедии. Сложно ли было работать в этом жанре?

Маша: У этого сериала было очень много определений, что это, собственно, за жанр, и это указывает на то, что это не чистый жанр, а какое-то смешение. Работать было абсолютно не тяжело именно потому, что у нас не было цели работать в конкретном жанре. У нас есть внутреннее ощущение от этого мира, и мы с ним работаем. Кто-то в итоге называет это черной комедией, кто-то — лютой драмой и хтонью. А для кого-то это просто ситком.

Лиза: По-моему, черная комедия предполагает наличие трупов и крови. Ну, кровь-то у нас есть, но нужна вроде бы такая кровища… повсеместная.

Маша: От бензопилы.

Ксения: В моем понимании этот жанр, скорее, предполагает наличие большой доли гротеска, сатиры. 

Лиза: Мне кажется, черная комедия это, скорее, американское веяние. В советском кино был такой жанр — трагикомедия, нам, наверное, такое вот определение ближе. Но мы не планировали писать в каком-то определенном жанре — обычно, когда что-то планируешь, ничего не получается. А вообще, в «Почке» очень много из реальной жизни, а, как известно, гротеска в жизни через край. Вот он, неиссякаемый источник вдохновения.  

Маша: Мне кажется, что иногда гротеск — это когда не получилось тоненько, или не получается, или вообще нет такой задачи. Гротескность в нашей ситуации не была самоцелью, просто какие-то вещи получились too much, и это выглядит как гротеск.

Ксения: «Почка» — не первый проект, который вы придумывали вместе. Как выглядит ваш творческий процесс, как находите баланс?

Лиза: По-разному выглядит. Мы уже вместе работаем восемь лет. 

Маша: Мы успели состариться за это время. Многое позади. И столь немногое впереди (смеется).

Лиза: Писать одной, вот сколько я ни пробовала, очень скучно, чувствуешь тоску какую-то. Маша — мой сценарный наркотик. Но при этом есть у нас и свои драмы. Вот, собственно, со второй «Почкой» у нас был сложный период. 

Маша: Иногда Лиза отказывается печатать, и тогда наступают сложные периоды в нашем соавторстве… (улыбается). Ну а в остальные моменты в целом, конечно, повеселее. Мы же все страдаем маниакально-депрессивным синдромом. Вот и у нас, кто в маниакальном, он в этот момент пишет. Другой, пока в депрессивном, отдыхает. И вот мы меняемся так по очереди. И получается что-то среднее в итоге. Самое тяжелое — это когда мы вдвоем уходим в минус, в кризис, в ощущение, что не получается, и вот это, наверное, перед вторым сезоном «Почки» первый раз случилось глобально. Но мы помогаем друг другу выныривать из такого состояния.

Лиза: Маша деньгами иногда помогает (смеется). 

Маша: Ну, в основном Маша и помогает деньгами, конечно.

Да, мы попали в какой-то… Может, мы себе внушили это мнение, этот стереотип, что второй сезон — он в целом бывает не очень удачным. 

Лиза: Не то, что не очень, а неудачным.

Маша: Как правило. И все смотрят второй сезон и говорят: «Ну, и зачем делали второй сезон? Зачем испортили? Не надо было. Ну конечно, он получился слабым». Короче, сравнения неизбежны. Естественно, мы не хотели этих неприятных ощущений. Поэтому второй сезон было сложно писать именно по причине того, что мы заведомо ощущали более критический взгляд на эту историю. 

Лиза: Это помимо того, что казалось, что эта история завершена и что тут еще можно сказать. 

Маша: Единственное, что нам помогло, — это героиня. Мы думали все время про то, что она такая классная, что по большому счету что бы с ней ни происходило, все равно хочется на это смотреть. И вот это нас и вытащило. Мы встречались с Любой Аксеновой и просто болтали о том, что, когда у нас закончатся все наши карьеры, мы будем путешествовать по миру и показывать короткие мистерии: Наташа Кустова на отдыхе. Наташа Кустова в магазине.

Лиза: Наташа Кустова на почте.

Маша: Это будут такие короткие зарисовки, и этим мы будем втроем зарабатывать. Это классно, когда есть героиня, которую можно представить в любой ситуации, и будет интересно за этим наблюдать.

Ксения: Я не могу назвать Наташу хорошим человеком, хотя я, безусловно, нахожусь под влиянием ее бесконечного человеческого обаяния. Я читала о том, что вас удивляло, когда вашу героиню все видели исключительно в черном свете. Повлияло ли на продолжение истории это зрительское восприятие? В Наташе во втором сезоне проявится хорошее начало?

Маша: Честно говоря, это интересно, думали ли мы вообще про нее как про героиню, которую зритель воспринял как негативную, и писали ли с этой точки зрения ее дальнейшую историю. Я, кстати, даже не исключаю, что такое возможно. Трудно сказать. А по поводу того, будет ли в ней больше человеческого… Мы хотели, чтобы героиня после первого сезона изменилась. А для того, чтобы было куда меняться, чтобы это не было пустышкой, — вот мы каждый раз начинаем «Почку», и каждый раз у нас героиня с нуля — она уже была изменившейся. Не знаю, насколько в сторону… Но да, наверное, в сторону человечности. 

Лиза: Я не уверена, что Наташа Кустова — плохой человек. Да, у нее отсутствует эмпатия, но это, скорее, ее характеристика как героини. Более того, мне сложно найти в первой «Почке» хороших людей, чтобы точно сказать — вот они ну точно лучше Наташи. Наташа выглядит порой благороднее своего гневливого брата Сергея или завистливой, жадной сестры Лены. И даже, казалось бы, интеллигентный музыкант Михаил — наверное, он положительный герой? Но, по-моему, он натуральным образом издевается над своей матерью, умирая на ее глазах, отказываясь от материнской почки и заставляя ее страдать. Хороший ли он? Не знаю.  

Маша: Все такие, не очень. 

Ксения: Я видела только первую серию второго сезона, но уже понятно, что кроме того, что Наташа стала блондинкой, в кадре стало меньше красного и больше белого. Это тоже история про задел на что-то хорошее во втором сезоне?

Лиза: Вообще, когда мы с Машей писали первый сезон, единственное, что мы точно для себя понимали, — это то, что Наташа — блондинка. Но мы уговорили Любу покраситься только ко второму сезону.

Маша: То, что она в белом, — это, безусловно, визуальная метафора, но это было сделано, скорее, для того чтобы те темные дела, которые она совершает, контрастировали с ее внешним обликом, подчеркивали грязь, кровь и прочие последствия ее активных действий. Только Наташа может на каблуках и в красивом белом наряде продолжать свой путь по не очень благополучным местам. Это, скорее, визуальный инструмент, помогающий отразить не характер, а темный контекст, в котором существует героиня.

Ксения: Как много импровизации было у вас на площадке? Аксенова так органична в роли Наташи, что кажется, что она не играет вовсе. И еще мне кажется, что это один самых сильных ее экранных образов.

Лиза: За отсутствие импровизации отвечала я. Я была скрипт-супервайзером на съемках и следила за тем, чтобы все шло по тексту. И когда Маша начинала что-то придумывать, говорила: «Давай вот тут изменим реплики, она сюда пойдет, туда пойдет» — я говорила: «Нет!» (Смеется.) Я честно старалась, чтобы все было по тексту. Из артистов меня поддерживал только Дима Лысенков, все остальные же меня ненавидели. 

Маша: Лиза очень четко контролировала каждый…

Лиза: Да, миллиметр текста. Потому что я считаю, что наши диалоги — ни отнять ни прибавить. (Смеется.)

Маша: Да, Лиза так и правда считает. И с этим согласны немногие (смеется). Особенно на съемочной площадке, особенно если было мало времени выучить текст. Поэтому да, импровизации в плане текста у нас было минимум.

Лиза: Люба — очаровательный человек, мы с ней дружим, она просто прекрасная, но она и Наташа Кустова — это просто день и ночь. Вот самым наибанальнешним образом — два ну совершенно разных человека. И мы с Машей всегда удивляемся сумасшедшей Любиной трансформации. Это просто какое-то чудо.

Маша: Подтверждаю, чудо (улыбается).

Лиза: Чудо, которое они с Машей вдвоем химичат, и что-то такое удивительное получается в кадре.

Ксения: Как вы выбирали музыку для второго сезона? Давно я не слышала в саундтреке Глюкозу.

Маша: За музыку во втором сезоне у нас отвечает креативный продюсер проекта Дуня Смирнова. В первом сезоне это была ее гениальная идея поставить классическую музыку. Хотя изначально у меня, наверное, были другие помыслы. Но Дуня предложила этот ход, я его приняла, и он в итоге мне очень понравился. Поэтому во втором сезоне я полностью доверила ей эту часть проекта. Честно говоря, я сама давно не слышала Глюкозу и весьма была ей удивлена. 

Ксения: Во втором сезоне еще звучит Вивальди, в первой серии.

Маша: Да. Есть некоторые треки, которые были предложены мной, вот конкретно Вивальди для первого эпизода. Но в целом в этой творческой части мы целиком доверились Дуне.

Ксения: Работаете ли вы над какой-то новой историей с женской героиней в центре? Теперь от вас ждешь чего-то еще более крутого, планка высокая.

Лиза: А это-то и опасно, понимаете? (Улыбается.) Очень опасно. Я в эту ловушку и попала. Когда себе ставишь какие-то сумасшедшие цели, а ничего нельзя спрогнозировать, будет что-то круто или не будет. В этом смысле просто нужно продолжать что-то делать. Будет это востребовано — классно. Не будет — ну что поделать, идем дальше. Очень сложно заниматься сравнением, особенно со своими собственными проектами. Надо расслабиться. Мы на самом деле очень любим героев-мужчин. Просто страшным образом. До этого у нас в фокусе сценарного внимания в основном были мужчины в разных их видах и формах. Нет такого, что мы отвечаем за женщин, мне кажется, у нас замечательно получаются и мужские образы. И да, мы кое-что задумали, посмотрим, куда это все придет.

Маша: Мы не ощущаем себя певицами женских характеров и не то чтобы исполняем гимн феминизму. Нам ужасно, просто невозможно нравится слабый тип мужчин, нервный, истеричный, но с каким-то стержнем. И вот это все нас будоражит и смешит, и нам кажется, что здесь мы можем что-то интересное сказать.