Корнелиу ПорумбоюВ «Свистунах» есть ненарочная и несбыточная мечта о рае

— А вы сами выучили сильбо гомеро? Свистите на нем или хотя бы понимаете чужую речь? Откуда вы вообще узнали о существовании сильбо гомеро?

— К сожалению, не говорю. Я очень хотел выучить, но был занят бумажной работой, связанной с финансированием фильма. Просто не было времени, обязательно начну заниматься этим.

А узнал об этом языке из репортажа на французском телевидении, лет десять назад, увидел — и начал искать информацию.

— Вы замысловато соединяете в фильме лавстори и этот язык, он становится последним оружием любви, как единственно доступный героям способ показать друг другу, что еще остались в мире люди, которые их понимают.

— В самом начале я думал о том, чтобы герои весь фильм конструировали свой язык ради использования его во зло. В итоге я, правда, пришел к совершенно другой структуре повестовования — с флешбэками и так далее. И мне понравилось это ощущение, что главному герою в финале фильма для того, чтобы сбежать из мира, в котором он застрял, будет необходимо обменяться сообщениями с возлюбленной на этом секретном языке, и это будет единственная возможность спастись.

— Почему для обучения сильбо гомеро используется эта метафора, что нужно согнуть палец во рту так, будто держишь там пистолет, а палец на его курке? Это вы так придумали или все аутентично?

— На уроках по сильбо гомеро так говорят, это не я придумал. 

Но, кстати, я увидел это на Канарских островах, на занятии, где учат детей, я сам там присутствовал, и, кажется, эта метафора была одной из отправных точек для меня, чтобы уйти куда-то глубже в жанровое кино.

— Я почему спрашиваю: не символизирует ли это фигуральное самоубийство Кристи в той сцене на Канарских островах?

— Ой, нет-нет. 

— Была ли намеренной связь этой картины с вашей более ранней работой «Полицейский, имя прилагательное», где тот же Влад Иванов играл комиссара полиции, начальника главного героя? Почему у вас все время одни полицейские и еще футбол? Впрочем, футбола в «Свистунах» вроде бы нет.

— Футбола нет, но в моем фильме снова есть игра со своеобразными правилами.

Я впервые увидел тот самый репортаж о сильбо гомеро как раз после «Полицейского, имени прилагательного». Персонаж этот еще оставался у меня в памяти, он из того типа людей, которые словно все на свете знают, очень уверены в себе. И я подумал — а что если снять фильм об этом человеке десять лет спустя? Он будет абсолютно потерян, постареет. Так у меня и соединились в голове тот самый полицейский, которого Влад Иванов играл в моем более раннем фильме, и сильбо гомеро. 

— То есть можно ли назвать «Свистунов» своеобразным продолжением картины «Полицейский, имя прилагательное» через много-много лет?

— Не знаю, такое ли уж это продолжение. Я с тех пор много чего сделал, стиль довольно сильно изменился.

— Зато «Свистуны» и ваш предыдущий фильм, документальный «Бесконечный футбол», — они совершенно не похожи. Тяжело ли думать одновременно или последовательно о таких разных вещах?

— Нет, все же мои фильмы смахивают друг на друга, то в одной сцене что-то мелькнет, то в другой. Да, это, конечно, была документальная работа, совсем другой жанр, он больше о персонаже и утопии, которую тот для себя придумывает. Когда снимаешь кого-то в документальном кино, приходится об этом ком-то заботиться, стараться находиться с ним на одной волне, пытаться его понять.

Впрочем, можно заметить, что у героя «Бесконечного футбола», как и у «Свистунов», тоже есть эта ненарочная и несбыточная мечта о рае.

— Почему в финале герои оказываются именно в Сингапуре, посреди этих светящихся деревьев? 

— Мне хотелось, чтобы у этой локации была очень символичная сценография: с одной стороны, просто сад, с другой, что-то футуристичное и постмодерновое. К тому же там играла эта изумительная классическая музыка — кстати, она действительно звучит в садах, не мы ее поставили.

— В «Свистунах» Бухарест как место действия оппонирует живописным Канарским островам, но при этом ваш родной город в фильме выглядит куда более симпатичным, чем в ваших предыдущих картинах, где румынская столица предстает куда более темным и бедным городом. Это ваше отношение к родине так поменялось?

— Бухарест большой город, у него много лиц, конечно. Здесь он, скорее, играет роль некоего абстрактного места, не хотелось в данном случае снимать его в реалистическом ключе.

— Мой папа просил спросить вас о комиссаре Микловане, герое румынских полицейских детективов 70-х, один из которых мелькнул в «Свистунах», — он смотрел эти фильмы в СССР, и для него эти картины были единственными румынскими из всех, что он видел, пока я не показал ему вашу картину «12:08 к востоку от Бухареста». Оказали ли фильмы о Микловане какое-то влияние на «Свистунов»? Тоже ведь жанр.

— Вообще, сцену из картины о Микловане мы добавили довольно поздно, хотя и на стадии сценария, то есть по факту на подготовительном этапе, но повлияло это не сильно.

Все эти фильмы о комиссаре Микловане я смотрел в юности, как и некоторые нуары (я ориентировался в том числе на «Глубокий сон» Говарда Хоукса), на румынском телевидении в конце 90-х. Пересматривал их, уже когда готовился к съемкам.

— А «Психо» Хичкока? В «Свистунах» есть заметная отсылка к той самой знаменитой сцене.

— Да, «Психо» и Хичкока вообще я пересматриваю чаще. Отдельно я возвращался к его картине «Дурная слава», ведь там похожий чем-то сюжет — все герои прячутся и постоянно играют какие-то роли.

— Российские критики пишут, что «Свистунов» хочется пересматривать на Новый год. Знаете, есть такая традиция у нас еще с советских времен, включать фильм Эльдара Рязанова «Ирония судьбы», или как некоторые американцы включают на Рождество «Крепкого орешка». Как думаете, подходят ли «Свистуны» для такого ритуального праздничного пересмотра? Вообще, пересматриваете ли свои фильмы?

— Редко. Каждый раз, когда пересматриваю что-то свое, обнаруживаю, что не люблю это.

— Ого, не любите свои работы? 

— Нет, не люблю. Потому что каждый раз, начиная новый проект, я смотрю на кино по-новому, с другого ракурса. Иногда я думаю: «Что ж, вот здесь я мог бы и лучше снять». Мне нравятся иногда некоторые части, сцены моих прошлых фильмов, но я, знаете, не возвращаюсь к ним, не очень часто пересматриваю.

— Французские критики писали, что постельная сцена в самом начале фильмаа объективирует персонажа Катринель Марлон, мол, нет никаких причин, почему ее героиня вдруг решает спать с Кристи (Владом Ивановым), к этому нет предпосылок, вы словно подкладываете ее под него. Давайте объясним им, почему эта сцена была именно в начале и какой в ней смысл?

— Вообще, постельную сцену традиционно принято размещать в первом акте. Но ее смысл был в том, чтобы намекнуть — каждый в этом фильме должен играть свою роль до конца. Мне хотелось будто бы вывести героев на сцену, дать представиться.

— А еще таким образом мы понимаем, что она куда сильнее по духу, чем Кристи. 

— Да, она все время лучше, чем он, подготовлена ко всем возможным ситуациям, в которые их забрасывает сюжет. Она меняет положение под себя, играет в жизнь так, будто знает правила. И в той сцене тоже ведет она, а не он.

— Чем вам после «Свистунов» интереснее будет заняться, игровым кино или документальным? Традиционный вопрос о творческих планах.

— Не знаю. Каждый раз для меня все начинается с темы, которая меня интересует, и уже потом я понимаю, как ее лучше обработать в кино. Темы и подходы к ним — это все выбирается интуитивно. Я очень свободен в том, как я выражаю себя, и люблю каждый раз пробовать что-то совершенно новое.

Свежих сценариев пока нет. Есть несколько интересных мне тем, но я еще не начал, в общем-то, об этом размышлять.

Читайте также:

• Новая румынская волна: все, что нужно знать
• Зона турбулентности: как зарождалась новая румынская волна
• Про «Свистунов» с Каннского фестиваля

Про другие фильмы Порумбою:

• Двойная жизнь. «Бесконечный футбол»
• После революций. «Сокровище»
• Победителей нет. «Вторая игра»
• Толкование слов. «Полицейский, прилагательное»