Режиссер Лоне ШерфигДогма 95, разумеется, выступает против любого догматизма

— Как вы присоединились к «Догме»? Круг «братьев» уже был сформирован, первые фильмы сделаны, а у вас были своя карьера, судьба, стиль.

— Я знала всех четверых. С кем-то была знакома лучше, с кем-то хуже. Ларса помнила еще по киношколе, мы были немного знакомы, хоть и не близко. Он и его партнеры были продюсерами довольно успешного телесериала — классической романтической теледрамы «Тихие воды» (Morten Korch - Ved stillebækken, 1999–2000) — который и позволил им купить бывшую военную базу, где впоследствии разместилась студия Zentropa. Они курировали первые четырнадцать серий, а дальше сериал перешел по наследству мне, и я сделала следующие тринадцать. За несколько лет до того Ларс прославился, сняв «Рассекая волны», и в «Тихих водах» его идея кино была как бы перенесена в мейнстрим — чтобы фильм был похож на скомканный лист бумаги, который сам постепенно расправляется у нас на глазах; он был сделан нарочито неряшливо, и в этом было что-то невыразимо современное. Так мы сошлись, я получила приглашение присоединиться к братству. О «Догме 95» и ее правилах я, конечно, много слышала и читала. Они сразу привели меня в восторг.

— Чем?

— Понимаете, у нас всех был очень консервативный бэкграунд, еще с киношколы: нас учили поклоняться Тарковскому, Куросаве, Янчо... Великим европейским и всемирным авторам. Кино должно было быть сложным, медленным, умным. Вы же видели «Элемент преступления», дебют Ларса фон Триера! Я в киношколе тоже снимала что-то подобное, вдохновлялась мастерами польского и итальянского кино. Но «новая волна» и неореализм остались моими ориентирами даже после присоединения к «Догме». А юмор в моих фильмах был всегда, с самого начала. Однако только и именно «Догма» впервые дала мне шанс делать что-то абсолютно мое. Никто не контролировал мою работу, никто на нее не влиял.

— Подождите, а как же правила?

— Самым оздоровляющим было именно это — полное освобождение от необходимости принимать какие-то авторские эстетические решения. Все было проговорено в правилах, оставалось лишь им подчиниться! При этом эстетика «Догмы» соединила те качества, которые уже были нам присущи, она была нам близка. Легкость, непретенциозность, трогательность — я высоко ценю в кино эти свойства. Без тяжеловесных интеллектуальных заявлений.

Когда четверо сняли по фильму, они всерьез состязались друг с другом. Кто лучше? Все картины были успешны. Полагаю, изначально правило не упоминать имя режиссера в титрах было своеобразной страховкой от риска: если фильм окажется никудышным, можно будет выбросить его на помойку и никто не догадается, кто автор! Но оказалось, что они все стали знаменитыми. Как стать одной из них? Я сказала себе: ни с кем не соревнуйся, будь честной с самой собой, ничего не бойся. Я сделала гораздо более легкий фильм, чем они. Тематически там есть пересечения с другими картинами «догматиков», но в тот момент я этого не видела; на это указали зрители и критики из других стран, усмотревшие в наших работах мотивы одиночества, изоляции, печали. Однако на общем фоне «Итальянский для начинающих» другой. Хотя бы с точки зрения жанра! Хотя жанр «Догмой 95» запрещен.

— Так что это за жанр?

— А я уже и сама не знаю. Впрочем, я всегда комбинировала жанры, а «Догма 95» окончательно меня освободила. Сейчас я вижу: это и комедия, и мелодрама, и религиозная драма, этот аспект тоже важен. Но тогда я просто была счастлива, что получила от продюсеров скромный бюджет и полную свободу во всем, кроме соблюдения «догматических» правил.

• Читать манифест «Догмы 95»



— Что вы впервые подумали, когда прочитали свод этих правил?

— Я моментально все поняла. И очень позабавилась. Ведь этот манифест гораздо ироничнее, чем многим кажется. Сам «Обет целомудрия» был для меня гораздо важнее правил. Конечно, я немного завидовала тем, кто был с «Догмой» с самого начала... Но оказалось, что еще не поздно присоединиться. Я чувствовала себя застрявшей на одном месте, будто зашла в тупик. И сказала себе: если и «Догма» не сработает, я найду себе другую профессию. «Итальянский для начинающих» сработал. И хотя мои последующие картины совсем на него не похожи, он сыграл решающую роль в моей судьбе.

— Как случилось и с каждым из «братьев» по «Догме».

— Каждый снял фильм, который идеально отражал его личность! Ларс — картину о людях, которые раздеваются догола и ведут себя как идиоты; он сам мечтал об этом, хотел отказаться от образа стилизатора-перфекциониста. «Торжество» Томаса Винтерберга — история молодого человека, который встает и говорит вслух то, чего никто не хочет слышать; сам Томас таков, молодой и симпатичный, Пол Маккартни «Догмы», но он не хотел быть милым и удобным, он тоже протестовал против принятых правил нашего кинематографа. Казалось, никто не хотел бы слышать того, о чем он говорил в картине... но она сработала! Так случалось в карьере Винтерберга еще много раз, с той же «Охотой». «Король жив» Кристиана Левринга отражает его состояние: он будто застрял в пустыне и уперся в классический текст, который смог прочитать абсолютно по-новому, подобно его персонажам. В моем случае фильм говорил о группе грустных, растерянных людей в маленьком городке. Они не знают, что с ними случится завтра, сомневаются в существовании Бога — все, включая священника, — но постепенно они учатся быть счастливыми! Так случилось и со мной. Фильмы «Догмы» оказались метафорами, которые мы не задумывали. Мы увидели их метафоричность гораздо позже, уже с временной дистанции.

— Что было важнее в «Догме» лично для вас — форма или содержание, идеи или воплощение?

— Мне много раз делали комплименты: мол, «Итальянский для начинающих» не так сложно смотреть и слушать, как другие «догматические» фильмы, которые постоянно то вне фокуса, то с неразборчивым звуком. Мою картину называли облегченной «Догмой». Но клянусь, я полностью повиновалась всем правилам! Может, как-то помогло женское начало в моем отношении к ним? И персонажи не такие импульсивные, как в других фильмах, они просто меньше двигаются, за ними проще следить. И главная тема — контакт между людьми, камера будто замирает, пытаясь его запечатлеть.

Мы с Ларсом это обсуждали. В киношколе нас учили, что кадры надо составлять, тщательно следить за их композицией. Когда мы выросли, то научились выбирать кадры так, чтобы они вписывались в общую картину. Но с «Догмой», утверждал Ларс, ты просто указываешь камерой на то, что хочешь снять: как если бы целился из пистолета! А я ищу образы и будто собираю их один за другим. Перед началом съемок «Итальянского для начинающих» я попросила Ларса дать мне совет, и он сказал: «Если увидишь хорошенький маленький цветочек, то сними его». Тогда я подумала, что это слабоватая рекомендация, а я способна на большее, чем снимать хорошенькие цветочки. Хотя ради шутки включила в фильм крупный план цветочка на пирожном, которое ест один из персонажей. Но со временем я поняла, насколько прав был Ларс: мы должны были раскрыться навстречу реальности, научиться ее видеть. Доверять инстинктам. Это то, чему меня научила «Догма»: доверять своим инстинктам.

— Вы говорите: «женское начало». Забавно, что «Догму 95» начинали четверо мужчин, а продолжили женщины.

— Сначала в группе была документалистка Анне Вивель, но потом она вышла из нее, так и не сняв своей картины... Не все хотели попытать счастья с «Догмой». А я хотела. И так получилось, что открыла это движение для женщин. Но на том этапе, когда оно привлекало чуть меньше медийного внимания. Честно говоря, я думаю, что для Сусанне Биер правила «Догмы» не были так уж важны.

Но уверена, что «Итальянский для начинающих» не сработал бы, сними я его в другой стилистике. Просто ничего бы не вышло. «Догма» сделала мой фильм правдивым. Именно она. Меня много раз спрашивали, как я бы отнеслась к римейку моего фильма? Я не против, но вне «Догмы» все недостатки сценария стали бы более выпуклыми. Допустим, я придумала эту абсурдную деталь со священником, которого перевели в другой приход за то, что он столкнул органиста с балкона. Просто я не хотела, чтобы в церкви звучала музыка — а обычно на мессах она звучит. И наоборот, ввела этого человечка, который играет Пуччини в сценах в больнице... Это были уловки, чтобы соответствовать правилам «Догмы», в другом стиле они потеряли бы малейший смысл. Но «Итальянский для начинающих» весь сплетен из таких деталей!

— Религиозные сцены вашего фильма напоминают комедийную версию драм Дрейера или Бергмана.

— Странно, да? Наши нации не то чтобы очень религиозны. Но почему-то эти темы нас привлекают. Сама не знаю. Религии в наших фильмах больше, чем в жизни. А мы, пожалуй, большие христиане, чем сами о себе думаем. Никто из «догматиков» не религиозен, кроме одного из продюсеров Zentropa Петера Ольбека Йенсена. Он из семьи пастора и непременно читает молитву на ночь. Он часто говорил мне: «Ты христианка, просто сама этого не знаешь».

— Но весь словарь «Догмы» — и правила, и обеты, и исповеди — религиозен.

— Мой дядя Ханс Шерфиг, известный писатель, мыслитель и художник, убежденный коммунист, много раз бывший в СССР, был автором выражения «братья по догме»! Ларс прочитал его книги благодаря своей матери — она тоже была коммунисткой и дружила с моим дядей. Так вот, это выражение — шуточное, из его сатирической книги; оно скрещивает коммунистическую идею братства с христианским догматизмом и в то же время подтрунивает над советским догматизмом. Но забудем об этих абстракциях. «Догма», разумеется, выступает против любого догматизма. Она призывает слушать реальность и перестать тревожиться из-за того, что сломается тележка для камеры или будет не та погода: фильм может быть сделан, невзирая ни на какие препятствия.

— Как «Догма» изменила ваш взгляд на кино и подход к кино?

— После «Итальянского для начинающих» я снимала в основном за пределами Дании, хотя была еще одна датская картина...

И знаете, на каждом фильме на каком-то этапе мне говорили: «Поработав с тобой, я наконец-то начинаю понимать, что такое эта «Догма». Хотя ни одного «догматического» фильма я больше не сделала! Речь не о технике, а о самом подходе — вот этой открытости всему, что может попасться на пути и пригодиться для фильма. Доверию тем, с кем ты работаешь. Спонтанной красоте. И просто отказу от тотального контроля: ведь в киношколе нас учили рисовать раскадровки так, чтобы даже цвета, в которые они раскрашены, потом были воспроизведены на съемках.

— И в названии картины, и в ее развязке мы видим страну мечты — Италию. В каком-то смысле антипод Дании. Там осуществляются все надежды главных героев. После этого вы начинаете снимать кино в других странах... Кажется, «Догма» укоренена в реальности, но ваша картина, напротив, помогает от нее убежать.

— Когда я не дома, я лучше вижу и понимаю мир, который меня окружает. Я никогда не могла бы снять кино рядом с домом. Стоит отдалиться в географии и времени, и я начинаю чувствовать себя лучше, легче. Наверное, это еще и моя стеснительность, я будто меняю обличье, когда переезжаю. Мои фильмы не обо мне, хотя все мои персонажи — это я... Такой странный парадокс.

— Насколько иначе рождаются характеры в фильме «Догмы» в сравнении с обычным фильмом, где все прописано в сценарии и сконструировано более тщательно?

— Актеры не замкнуты в образах, более подвижны. Они могут импровизировать, а иногда даже обязаны. Им приходится играть с полной отдачей во всех смыслах. Например, если говорить неразборчиво, звук не будет слышен. «Догма» тяжелее и утомительнее, но в ней больше свободы. Тебе не помогают ни костюмы, ни парики, ни грим. Знаете, некоторые актеры раскрылись именно благодаря «Догме», но другие с ней просто не справлялись!

С уверенностью могу сказать, что после «Догмы» стиль работы датских актеров в кино и даже в театре изменился. Они стали естественными, расслабленными. Особенно молодежь. Правдоподобие их игры в современных реалистических фильмах стало невероятным.

— Помог ли вам в последующей карьере феноменальный успех «Итальянского для начинающих»? Вы сняли с тех пор много фильмов, но люди вспоминают прежде всего о нем.

— Я счастлива, что «Итальянский...» завоевал этот уникальный статус и люди до сих пор говорят со мной о нем. Честно, это такая радость знать, что какая-то из твоих работ важна для многих. Особенно фильм, к которому я сама написала сценарий, а ведь я редко пишу сценарии к своим картинам.

— С точки зрения соотношения трат и заработков «Итальянский для начинающих» — самый коммерчески успешный ваш фильм.

— Хотя некоторые другие мои картины заработали больше... Но и стоили дороже! Разумеется, «Итальянский для начинающих» навсегда останется артхаусным фильмом.

— Но народным.

— Да. Я помню, как смотрела его с публикой в Москве, Пусане, Тайване, Лос-Анджелесе. Зрители смеялись в одних и тех же местах. Поразительно.

— Вы не думали снять еще один фильм «Догмы»?

— Ее свобода перестала быть уникальной — сегодня, в эру смартфонов, она повсеместна. Однако если я найду подходящую историю, то могу и вернуться к этому опыту. Хотя и необязательно. «Догма» с тех пор навсегда со мной. То же «Воспитание чувств» — костюмный фильм, но чувство невинности в него пришло из «Догмы» и воплотилось в Кэри Маллиган. Для меня «Догма» — это прежде всего невинность.

— Есть у вас любимый фильм «Догмы»? 

— Конечно, это «Идиоты». Он трогает меня больше других. Он вроде бы глупый, забавный, он о том мире, в котором я живу, о моем маленьком буржуазном Догвиле. Он атакует наш страх перед нарушением табу, нашу жажду нормальности. А финал «Идиотов» — что-то невероятное! Вряд ли я вспомню много фильмов за всю историю мирового кино, которые тронули бы меня до такой же степени.

Еще про «Идиотов» и вообще про Триера:

• Пойдем в кино, Антихрист: все фильмы Ларса от худшего к лучшему