Отрезанная рука, талибы и работорговля: чем зарубежная анимация отличается от российской

Сказки, метафоры и аллегории. Российская анимация обладает давней традицией былин и фантазий, которые если и начинают критиковать современность, то делают это таким высоким или эзоповым языком, что ни один цензор не придерется.

Конечно, в короткометражной анимации есть множество свидетельств сатирического или философского преломления окружающей действительности, ставших символами «анимационной документации» реальности. Главными, наверное, можно назвать «Сказку сказок» (1979) Юрия Норштейна, «Историю одного преступления» (1962) Федора Хитрука и опыты Андрея Хржановского с наследием Александра Пушкина и Юло Соостера (трилогия «Я к вам лечу воспоминаньем», «И с вами снова я» и «Осень», а также «Школа изящных искусств. Пейзаж с можжевельником»). Но в пространстве полнометражных мультфильмов с советских времен безраздельно господствует сказка. Исключений практически нет. Лишь в самом начале советской анимации был создан «Китай в огне» — политический манифест 1925 года в поддержку китайского национально-освободительного движения. Да и вышедший год назад «Знаешь, мама, где я был?» (2018), основанный на воспоминаниях Резо Габриадзе.

Безоговорочная победа сказки становится очевиднее, если сравнить ситуацию в анимации с российским игровым кино, где чуть ли не все громкие фильмы апеллируют к исторической реальности, а иногда — даже к современной.

Такая зависимость от мира грез уже давно не является нормой для мировой анимации. Мультипликационные фильмы, основанные на реальных событиях и работающие в формате документального кино, со времен «Вальса с Баширом» (2008) и «Крулика: дорога в загробную жизнь» (2011) заняли свою важную и отнюдь не маргинальную нишу чуть ли не во всех крупных национальных индустриях. В первую очередь — в европейском кино, часто рефлексирующем по вопросам социального бытия.

Проходящий во французском городе Анси крупнейший в мире профессиональный анимационный фестиваль давно является одним из главным полигонов, где фиксируются современные тенденции. Ежегодно в конкурс полнометражной анимации включаются фильмы, которые буквально впитывают окружающий воздух, пульсируют переживаниями еще не позабытой реальности.

Вот несколько синопсисов фестивальных фильмов.

Лето 1998 года. Кабул находится во власти талибов. Университет разграблен, больниц не хватает. Женщины поражены в правах и не могут выйти в свет без сопровождения мужчин.

В Париже отрезанная рука сбегает из медицинской лаборатории и пытается воссоединиться с телом. Когда она карабкается по опасным улицам современного Парижа, то вспоминает жизнь с молодым человеком, частью которого когда-то была.

После скандального показа «Золотого века» (1930) Луис Бунюэль переживает нелегкие времена: новые проекты не получают поддержки, режиссера не зовут на съемки. Выигрышный лотерейный билет меняет ситуацию и позволяет Бунюэлю снять фильм «Земля без хлеба» (1933) — документальное полотно о беднейшей испанской провинции.

Только последний фильм — «Бунюэль в лабиринте черепах» Сальвадора Симо — уже куплен в российский прокат (премьера планируется в августе 2019 года). Думаю, в первую очередь эта покупка связана с именем главного героя, чья история может заманить российскую публику в кинотеатр. Фильм «Я потерял свое тело» Жереми Клапена про приключения отрезанной руки, надеюсь, также отыщет своего дистрибьютора. А вот «Ласточкам Кабула», созданным режиссерским тандемом Забу Брайтман и Элеи Гоббе-Мевеллек, вряд ли светит выйти даже в ограниченный прокат. Ведь тема фильма совершенно не вызывает желания у широкого зрителя прийти в кинозал.

Через этот опыт неприсутствия в России — стране, где многие зрители считают себя поклонниками мультфильмов, — уже прошел прошлогодний триумфатор Анси, «Фунан: Новые люди» режиссера Дэни До. Фильм про пришествие красных кхмеров к власти в Камбодже и высылку чуть ли не всего гражданского населения страны на сельскохозяйственные работы в формате концлагерей. Фильм, вызывающий слезы, разрыв сердец, заставляющий погрузиться в ужас человеческого бытия, лишь единожды показали в Москве — на фестивальном показе, да и то без ажиотажа и при неполном зале.

Создается ощущение, что анимация в нашей стране не может поднимать жестких и серьезных тем. Она должна лишь развлекать. Но ведь фильмов, не укладывающихся в сказочный канон, с каждым годом становится все больше. Только во Франции в производстве находятся полнометражные фильмы про европейских беженцев первой половины XX века («Переселение» Флоранс Мьей), анимадок о торговцах людьми («Беглец» Йонаса Поэра Расмуссена), байопик о каталонском художнике Жозепе Бартоли, который общался с Фридой Кало, Виллемом де Кунигом и Джексоном Поллоком («Жозеп» Аурела), и история о детстве Марты Джейн Каннари Бёрк — одной из самых известных женщин Дикого Запада второй половины XIX века («Бедовая» Реми Шайе).

Вряд ли эти фильмы появятся в нашем прокате. Слишком они не похожи на ту анимацию, которая воспроизводится у нас в стране. Да и для многих превращение мультипликации в поляну взрослого кино может казаться попранием светлого мира детства, вплоть до криков о защите детей от взрослой среды (ведь мультики — они только для детей, как может казаться особо рьяным блюстителям нравственности).

Хотя, конечно, и в России постепенно появляются ростки анимадока (к примеру, школа документальной анимации в рамках фестиваля «Рудник»), развиваются фестивальные площадки, которые, несмотря на инертность публики, готовы показывать нестандартную анимацию, и даже государство начинает задумываться о финансировании авторских полнометражных мультфильмов.

И здесь на руку будут играть те темы, которые российское общественное мнение готово воспринимать всерьез. Думаю, в российский прокат выйдет новый фильм Ари Фольмана, производство которого должно завершиться в следующем году, — «Где Анна Франк?». Фильм о Холокосте с говорящим названием может стать для многих окном в мир анимации, рассказывающей о реальности без прикрас.