По кривой дорожке: полеты во сне и наяву в наркодраме «18 килогерц»

Алма-Ата, конец 90-х. Казахстан утопает в постсоветской хтони, 11-классник Санджар (Мусахан Жумахан) только начинает в ней барахтаться: из-за хлынувших после афганской войны наркотиков анашу можно без особого труда достать в любой подворотне. Косяки 15-летний подросток раскуривает вместе со своим другом Чингизом (Алибек Адикен, впервые на экране) на крыше захудалой панельки, а потом, вдоволь насмотревшись на живописный закат, возвращается домой, где его ждет строгая мать, более-менее мягкий отец и младший брат. На травке знакомство Санджара с наркотическими веществами, увы, не заканчивается: однажды друзья обнаружат в пустом кассетном плеере Санджара, который тот несколько дней назад одолжил мутным барыгам на улице, несколько скрученных пакетиков, плотно набитых героином. 

Чем дальше в лес, тем толще самокрутки: Чингиз и Санджар знакомятся в мрачном подвале с местным диджеем Максом и его приятелями, разумеется, укуриваются через «водного», а одна из молодых девушек по имени Алиса (Камила Фун-Со) не сможет весь вечер отвести взгляд от Санджара. И не потому, что она под кайфом. Позже Чингиз и Макс начнут употреблять и толкать героин в местном самопальном клубе, к ним подтянутся остальные, пока однажды в грязной загородной наркоберлоге Чингиз не отойдет от передозировки в мир иной. 

Творческая карьера казахского режиссера Фархата Шарипова резко взлетела еще в 2019 году, когда легендарный южнокорейский постановщик Ким Ки Дук вручил ему статуэтку «Золотого Георгия» за ленту «Тренинг личностного роста» на 41-м Московском международном кинофестивале. Картину о преображении затравленного клерка в настоящего мужчину, готового преодолевать любые жизненные трудности, жюри признало лучшей на киносмотре. Фильм, разумеется, не столько был о силе духа и стремлении одного человека изменить свою жизнь, сколько между строк критиковал все постсоветское общество. «Тренинг» был снят по мотивам книги «Кирпичи» Данияра Сугралинова, и в новой работе Фархат Шарипов опять переносит литературу на большой экран, адаптируя повесть Зары Есенаман «Хардкор».

Временные рамки, в которые был помещен сюжет повести, приходились на на 2002–2004 год, но Шарипов сдвинул их в конец 90-х, до начала музтвшных нулевых, когда ситуация с героиновой эпидемией в Казахстане была еще напряженнее. 90-е — сегодня один из самых популярных как у кинематографистов, так и у аудитории сеттингов. Такие вот тленные «Мир. Дружба. Жвачка» плюс коробок с анашой и героиновые дорожки, по которым свой путь начинают герои «18 килогерц». Да и к тому же декорации 90-х — отличная возможность для Фархата Шарипова процитировать вечного балабановского «Брата»: в открывающей сцене во дворе один из барыг берет у Санджара посмотреть подаренный отцом кассетный плеер, а потом интересуется, почему парнишка слушает «такое говно», а не Цоя. 

Рефлексия вперемешку с ностальгией постановщика по 90-м ощутима сразу. Шарипов с особой скрупулезностью воссоздает в своей картине те времена — поражает, как бытовая среда здесь реконструирована с достоверностью и до мельчайших подробностей. С плакатов на стенах комнаты главного героя посматривают Виктор Цой, Курт Кобейн и Джим Моррисон; напротив висят две огромные, заполненные книгами и барахлом, огромные полки с раздвижными стеклами (тогда были практически в каждой семье, как и у автора этого текста в детстве); а практически весь массивный деревянный стол занимает пузатый монитор компьютера; рядом валяется пленочная мыльница, освещенная прикрученной к столешнице крюкообразной лампой. Но Шарипов, развертывая экспозицию в начале, порой слишком увлекается этой предметной эстетикой своих детских лет, к примеру, крупно демонстрируя принесенный отцом картридж игры Mortal Kombat для приставки Sega.

«18 килогерц» выполнены в максимально сдержанной, нарочито приглушенной серо-коричневой палитре, и меняющийся цвет в фильме традиционно играет и тут свою особенную роль: он отражает не только внутреннее состояние героев, но и подчеркивает общее настроение истории. Чем дальше мы продвигаемся по сюжету, тем больше картина будет погружаться во мрак. Другой вопрос, достаточно ли света поместил Фархат Шарипов в свое новое кино? Все герои его фильма — это мятущиеся души, потерянные подростки 90-х, которых не слышат (или, скажем, не хотят слышать) родители. Отсюда, собственно, и название фильма: 18 килогерц — частота звука, которую не в состоянии улавливать взрослые. И Шарипов твердо настаивает на том, что адекватного диалога между поколениями, родителями и их детьми не существует, автор даже не дает надежды в финале, что такое в принципе возможно. Это было актуально как тогда, в 90-е, так и осталось, собственно, в настоящем. Поэтому в фильме школьник Санджар немногословен в домашних сценах, но это молчание, скорее, не протестное или бунтовское, а вызвано страхом быть непонятым и непринятым, ужасающей ситуацией, в которую по своей подростковой глупости угодил герой, выход откуда теперь отыскать будет крайне проблематично. И вроде бы Санджар здесь представлен отнюдь не глупым подростком, осознающим всю убийственную силу запрещенных веществ. Но все равно он почему-то все глубже погружается в этот героиновый тлен, уже касаясь ногами того дна, где уже спит вечным сном его лучший друг Чингиз, ошибочно принявший наркотики за свободу, о которой он постоянно твердил и к которой так сильно стремился.

Снам, кстати, в картине Шарипов отводит отдельную важную функцию. Обходясь без яркой демонстрации наркотических трипов персонажей, режиссер использует сновидения главного героя в качестве простого, но безотказно работающего инструмента, чтобы показать, насколько легко зависящий от веществ человек может начать постепенно терять связь с реальностью. И иногда в фильме действительно сложно понять, по какую сторону находится сейчас Санджар, — такой околонолановский эффект (в одной из сцен Шарипов выстраивает несколько уровней сна) не сказать что блещет оригинальностью, но зато делает картину, при всей ее наглядной низкобюджетности и сдержанности, более экспрессивной. Кроме того, такое художественное решение предлагает какой-никакой, но все же своего рода иммерсивный киноопыт: ощутите на себе, насколько зыбка граница между реальностью и вымышленными разумом наркомана видениями. Другими словами, «Килогерцы» — уж точно полная противоположность экстази-карнавалам Гаспара Ноэ, но выступающие ровно с тем же, разумеется, антинаркотическим остросоциальным высказыванием.

Постановщик в интервью утверждал, что его фильм близок к «На игле» Дэнни Бойла, но, скорее, в «Килогерцах» проглядывается «Вход в пустоту» того же Гаспара Ноэ (в обеих лентах погибает персонаж и потом мы видим его в качестве призрака), с той лишь поправкой, что с визуальной стороной у Шарипова дело обстоит на порядок скуднее. У Ноэ он порой заимствует (кстати, крайне удачно) планы, когда герои статично сняты сверху, и мы как бы наблюдаем, подсматриваем за ними свысока. 

Фархата Шарипова в первую очередь интересуют не формалистские упражнения или визуальные достижения. Режиссер сосредоточен на самой истории и ее убедительности. Как автора его волнует больше трагедия, чем комедия (но пара забавных шуток в ленте все же проскользнет), проблемы, разочарования и переживания подростков. Его кино в самом откровенном, подчеркнутом жирном виде отражает день сегодняшний настолько сильно, насколько Шарипов подробно показывает процесс употребления школьниками веществ. Вероятно, это призыв открыть наконец глаза, а не отворачиваться от действительности, которая окружает нас. Фархат Шарипов не только долго всматривается в окно, но и дает возможность со стороны взглянуть на исход судеб людей, поддавшихся соблазну ощутить мимолетную героиновую эйфорию взамен на миг иллюзорной свободы. 

«Наше будущее — туман, в нашем прошлом — то ад, то рай», — поет Виктор Цой на титрах, но с плаката в кадре все же самонадеянно завещает — «Удачных падений!»