80 лет Бобу Дилану: «Меня там нет» Тодда Хейнса

Говорят, историй всего четыре. История об укрепленном городе, о возвращении, о поиске, о самоубийстве бога — все это давно знакомо и не очень интересно. Главная история — о том, как мы эти истории воспринимаем.

У Тодда Хейнса, сделавшего психоделический шизобайопик о Бобе Дилане, историй оказалось шесть с половиной. Сложный, объемный пазл, в котором Дилана играют шесть разных актеров, и каждый из них — не совсем Дилан (или вовсе не Дилан), а лишь одна из дилановских личин: бунтарь, медиа-фигура, фолк-музыкант, певец протеста, становящийся проповедником, рок-музыкант, изгой. Все вместе — американская легенда. Для каждого героя — свой сюжет, свой способ описания. Почти идеальное экранное воплощение книги Дэниела Киза «Множественные умы Билли Миллигана» — о человеке, в котором уживалось несколько десятков личностей разного возраста, темперамента и таланта.

Но «Меня там нет» не является портретом ни человека, ни даже эпохи. Хотя, конечно, этот шар составлен из осколков, в которых можно найти и Дилана, и эпоху, и Америку. «Меня там нет» — это, скорее, попытка описать человеческое восприятие.

Хейнс — блестящий, иногда даже чрезмерно старательный стилист, и одним из смысловых пластов каждого его фильма является стилистическое приключение, переход от одного языка и способа восприятия действительности к другому. В этом зазоре между сюжетом и стилем для Хейнса и таится возможность искусства. В «Бархатной золотой жиле» расследование в духе «Гражданина Кейна» покрывалось блеском глэм-рока, в «Далеко от рая» классическое кино 50-х говорило о сегодняшних темах и приобретало сегодняшнюю мрачность. «Меня там нет» стало предельным упражнением в стиле.

Хейнс работал над фильмом семь лет. В интервью «Нью-Йорк таймс» он назвал эту картину своей диссертацией — хотя это гораздо больше похоже на завораживающий разговор ребенка с воображаемыми друзьями. Дилан дал согласие на фильм, но режиссер ни разу не виделся со своим героем. Не считал нужным: он не собирался снимать классический байопик, он хотел создать историю мифа.

Один из героев — мальчик-афроамериканец (Маркус Карл Франклин), маленький Гекльберри Финн с гитарой, боготворящий фолк-легенду Вуди Гатри. Это фолк-начало в Дилане, его ранние годы. И одновременно — объяснение того, что собирается сделать Тодд Хейнс. Негритенок в его фильме путешествует на товарняке. Когда настоящий Боб Дилан подписывал контракт с «Коламбией», его спросили, как он приехал в Нью-Йорк. В своей автобиографии он передает этот диалог так:

«— На товарняке.

— В смысле — на пассажирском?

— Нет, на товарном.

— В грузовом вагоне?

— Ага, в нем. В товарняке.

— Так и запишем — товарняк.

[…] Ни на каком товарняке я никуда не приехал. Говоря по правде, со Среднего Запада я добирался в четырехдверном седане «Импала» 1957 года — прямо из Чикаго, хоть к черту, но побыстрее».

Слово «товарняк» могло бы стать прекрасным термином сродни «телеге». Дурацкая, но вдохновенная история о том, чего не было, — именно такая история должна была бы понравиться публике. Товарняк — история тяжелая, нагруженная кучей смыслов и аллюзий, и романтика больших дорог и бескрайних просторов встречается здесь с прагматикой железнодорожных расписаний. Товарняк был придуман Диланом — а Хейнс воплотил его на экране.

Таким образом, режиссер сразу же объясняет, чем он собирается заниматься в фильме: он хочет исследовать все публичное пространство мифа о Бобе Дилане. Все легенды, все версии его жизни, все то, чем Дилан не является, все то пространство, где его нет, но где есть место для культового персонажа. Каждый из героев фильма — не только часть мифа о Дилане, некий условный Дилан, но и икона популярной культуры. Каждый эпизод — не только отдельный сюжет, но и способ осмысления мифа.

Артур, встрепанный паяц-интеллектуал, отвечающий на чьи-то идиотские вопросы (Бен Уайшоу), — это Дилан-философ, Дилан — последователь Артюра Рембо. Черно-белая сцена бесконечного допроса основана на реальных интервью Дилана.

Дилан — певец протеста (его в фильме играет Кристиан Бейл, бродивший по «Бархатной золотой жиле» в поисках истины), в конце превращающийся в Дилана-проповедника, вышел из документальной ленты Мартина Скорсезе No Direction Home.

Дилана-киноактера, Дилана-семьянина, мегазвезду бульварных газет играет Хит Леджер, и этот герой — оммаж Джеймсу Дину и вообще всему голливудскому мифу о бунтаре; но сняты эти эпизоды в годаровском стиле.

Америка аллегорий, тяжелая Америка фолкнеровских времен — приют героя Ричарда Гира, немолодого Билли Кида. (Дилан играл в фильме Сэма Пекинпа «Пэт Гаррет и Билли Кид»).

И наконец, Дилан, ставший главным благодаря уникальному дару Кейт Бланшетт: Дилан-рокер, «предавший» своих слушателей, начавший играть принципиально новую для себя музыку, превратившийся в нового человека. Хейнс выбрал Кейт Бланшетт для того, чтобы подчеркнуть андрогинность, нездешность Дилана этого периода. Аллюзии на «8½» Феллини — бесконечно трогательное решение образа рокера на амфетаминах. Эта часть фильма начинается с почти прямой цитаты из знаменитого документального фильма Ди-Эй Пеннебейкера «Не оглядывайся», показывавшего Дилана во время его тура в Ньюпорте в середине 60-х. В том фильме Дилан представал перед зрителем высокомерным, нервным, неприятным хлыщом. Но произносил одну очень важную фразу. Читая статью о себе, он бормотал: «Я рад, что не являюсь мной». Мне нравится, что мы больны не нами.

Изначально героев-Диланов должно было быть семь: еще один, черно-белый, был срисован с Чаплина и существовал в пространстве немого кино.

Ветхозаветные сюжеты, любовь к большому европейскому кино и большому американскому роману, полная свобода в монтаже, игра со стилем — и вот перед нами изысканный бестиарий, смесь кинографомании и гениальности. Даже название фильма — цитата из не самой известной песни Дилана — кажется то слишком примитивным и заигрывающим со зрителем, то абсолютной истиной, превращающей все недочеты фильма в его достоинства. Но главное — все эти существа не имеют к Бобу Дилану никакого отношения. В Дилана их превращаем мы — своим восприятием.

Все прямые и скрытые цитаты, которые заполняют «Меня там нет», перечислять, наверное, бессмысленно, да и уловить невозможно. Все, что происходит в этой картине, перегружено кодами, шифрами, аллюзиями не меньше, чем все то, что происходит в песнях Дилана. Это мерцание, мельтешение подчинено, однако, безусловному мощнейшему ритму — тому же, которому подчиняются большие массы людей, выбирающие себе кумира и свергающие его. Бесконечные хроники, never ending tour.

Больше всего, как ни странно, «Меня там нет» напоминает Зону — не пустыню метафор из фильма Тарковского, а Зону братьев Стругацких, мусорную свалку артефактов и игрушек непонятного назначения. Что это за штуки — неизвестно, но зато мы знаем, как себя вести с ними. Та точка во Вселенной, откуда они к нам прибыли, так далеко от нас, что мы о ней и не думаем, мы просто бродим по Зоне и строим догадки. Иногда кажется, что Хейнс специально переусложняет картину, чтобы бродить по Зоне было интереснее, а Дилан оказывался все дальше от зрителя. «Меня там нет» не зря сравнивают с JFK Оливера Стоуна: оба фильма слегка сдвигают реальность, конструируя новый миф на основе уже известного — но тоже мифа.

Тем, кто знает о Дилане все, смотреть Хейнса будет так же мучительно, как тем, кто не знает о нем ничего. Это фильм для тех, кто знает о существовании великого американского мифа по имени Боб Дилан, но уже забыл о существовании человека с таким именем.

Говорят, Дилан однажды пришел в музыкальный магазинчик и спросил, есть ли в продаже новый альбом Боба Дилана. Продавец задал встречный вопрос: «А разве Боб Дилан еще жив?»

Теперь уже да.