«Дом 7 по Черри Лейн» — самый необычный взрослый мультфильм года

«Смотри, как золотые годы уходят. Смотри, как падают листья». 

Смотри! — кодовое слово «Дома 7 по Черри Лейн» — полнометражного дебютного мультфильма режиссера, сценариста и актера Юньфаня. 

«Дом 7 по Черри Лейн» — 125-минутная поэма с рифмами, выхваченными из сочиненного пространства старого Гонконга. Цокающими по растрескавшейся лестнице цикламеновыми туфельками незнакомки в охряном, напитанном дневным солнцем платье. Тюлевые занавески, живущие своей жизнью в книжном доме томной госпожи Ю. Группа позолоченных болванов-«Оскаров», замеревших на фронтоне старого кинотеатра. 

«Дом 7 по Черри Лейн» — поэма любви к исчезающему на глазах старому Гонконгу, к утекшему безвозвратно времени. Впрочем, сам режиссер, считает, что «поэзия» — слишком высокое для фильма слово. Он «скромно» предпочитает слово «искусство»: «Высокое и низкое, красивое и уродливое, восточное и западное, физическое и духовное… все противоречия и есть движущая сила искусства». Поэтому фильм буквально напичкан интертекстуальными ссылками на кино, литературу, живопись, философию, музыкальными реминисценциями.

История вроде бы простейшая: блестящий студент Гонконгского университета филолог Ци Минь запутался в любовных сетях, выбирая между эмигрировавшей из Тайваня 40-летней госпожой Ю и ее 18-летней дочерью Мэй Линь. 

Поначалу кажется, что это игровое кино, так подробно все прорисовано. На крышах занимаются цигуном спортсмены. Летит теннисный мячик ввысь, над парком, над рекой. Видим город с точки зрения теннисного мячика. Падаем вниз… Два студента-красавца в белоснежной форме играют в теннис, принимают душ, обсуждают киноновинки с Брижит Бардо, «Анну Каренину», новеллы Цвейга. Они обольстительны и знают это. Вообще, многие персонажи фильма по анимешному выписаны, нарядны, на грани глянца. Но при всей очевидной декоративности, художники этой грани не переступают. 

Изображение яркое, синтезирующее традицию со стилем аниме. 

Автор погружает нас в перенасыщенную прустовскую среду. Завораживает фотографическими подробностями в описании жизни города. Лавочки, китайские магазинчики, торгующие лекарствами, буддийскими благовониями, супом из акульего плавника. Корабли, лодки на широченной реке и городская сутолока, из которой выпархивают отдельные персонажи вроде вора с артистическими повадками в трамвае — эдакий гастролер в алой бабочке, готовой сорваться с тонкой шеи. Детализация — способ погружения в эпоху, которая для режиссера вещественна, тактильна, притягательна.

Ци Минь и госпожа Ю повторяют слово intoxicated — опьяненные. Они хмельные любовники слов. Поклонники magnum opus «В поисках утраченного времени». Квартира миссис Ю — не просто место действия, но увеличительное стекло для «воспоминаний о прошлом», о литературных и кинематографических пристрастиях, любимых мелодиях, фильмах. Кружевные салфетки, угол с расставленными книгами, книги на полу, только что прочитанная книжка на столике с красными пометками госпожи Ю, река за окном. Они ныряют вместе в прустовский роман, обмениваясь впечатлениями, знаковыми фразами. 

Для Юньфаня и имя улицы, которое он выносит в название фильма, существенно. После революции 1949 года в Китае многие жители материка, бежавшие в Гонконг, жили в Норт-Пойнте, холмистой восточной части британской колонии. Они, как миссис Ю, бежавшая от тайваньского белого террора, нашли убежище в «маленьком Шанхае», так со временем стали называть этот район. Принесли с собой культуру, образ мысли, стиль. Авторы переименовывают реальную улицу Кай Юэн в благозвучное для европейского уха «Черри Лейн», считая, что английское название дает больший объем ассоциаций, цветов, запахов, прикосновений. Герои вспоминают имена китайских писателей, музыкантов, которые, живших когда-то в «Вишневом переулке». 

Герои замерли у открытого окна в доме миссис Ю, погружаясь в атмосферу «любовного настроения». Она в васильковом платье, контрастирующем с желтым закатом на желтой реке. Он рядом темной тенью. Время ускользает в краткий миг между сном и пробуждением.

Название Гонконг происходит от самоназвания территории на кантонском диалекте китайского — Хёнкон, что означает «Благоухающая гавань». Эту гавань со всей взвесью ароматов, вечерней сыростью, ветром с реки и пытается «изобразить» автор.

Гонконг 60-х — эпоха увядающей британской основательности, западных ветров, смешанных с восточными. Кажется, в самом воздухе копится тревога, волнуются занавески в доме миссис Ю. Страна, зависшая между Западом и Востоком, начинает отплывать к Китаю по договору «Одна страна, две системы». Тень гигантского самолета наползает над городом как знак неприветливого будущего. Улицы заполняют демонстрации. Антикитайские. Прокитайские. Революционная толпа в одинаковых белых рубашках с красными книжицами, портретами Мао разливается по городу. На смену индивидуализму приходит время унификации. Соседи миссис Ю решают эмигрировать в Бразилию.

Для режиссера это личная история его самого, его близких, вынужденных эмигрировать в разные годы.

Автор 14 фильмов известен и фотоработами (не только тибетскими, китайскими, но и гонконгскими). Он фанат Пруста и китайских классиков, знаток китайской живописи, которую изящно использует в кино, пишет книги по искусству. И его фильм можно рассматривать как ожившую инсталляцию, как воссоединение литературы и живописи.

Перед съемкой полнометражного анимационного кино создается подробная библия персонажей, локаций. Когда смотришь фильм Юньфаня, кажется, что подробное описание аниме-персонажей из библии перескочило на экран.

Ци Минь — лучший студент курса английской литературы в университете Гонконга. Хорошо воспитан и образован, неотразим. Его волшебный шарм — магнит для женщин всех возрастов. Даже два кота готовы за прикосновение к его груди выцарапать друг другу глаза. Играет в теннис, любит кино, вечеринки, красивых женщин, подрабатывает репетиторством. Напоминает многих героев романтических романов.

В облике миссис Ю — хрупкое увядающее очарование старого мира. Художники выбелили ее лицо. В Китае это признак аристократизма. Разведена. В прошлом революционерка-идеалистка. Разочаровавшись в революции, превратилась в менеджера товаров роскоши. Укрылась в доме 7 по улице Черри Лейн от социальных невзгод.

Мэй Линь. 18-летняя выпускница школы и модель. Решительна. Требует от жизни всего и сразу. Отстаивает право на будущее, точно знает, что завтра принадлежит ей. Каким бы оно ни было.

Миссис Мэй. Отставная оперная дива. Живет этажом выше. Увлекается спиритизмом, любит кошек и симпатичных мужчин. Живет исключительно прошлым, впрочем, давно забыла, что в прошлом она — мужчина. Лицо Мэй густо накрашено. Под изогнутыми черными скобками бровей расширенные, словно от постоянного изумления, глаза, на шее — полуживая лиса. Ее квартира усеяна фотографиями с мгновениями ее звездных партий — вещественными осколками исчезнувшей жизни. Ее мажордом похож на привидение. Да оба они — временные визитеры в настоящем.

Анимация в некоторых сценах лимитирована, порой видно, что аниматоры использовали «эклер» (снимали видео, которое переводили в картинку). Сначала сцены делали в 3D, потом переводили их в 2D — технику, оставляющую место для фантазии. Но режиссер превращает упрощенную, лимитированную анимацию в спецэффект. Например, серый кот, прыгающий с балкона миссис Мэй на подоконник миссис Ю, — летит замерев, практически без движений, словно это странный рапид. Словно он не совсем кот, а электричество, соединяющее в затяжных прыжках персонажей, связанных симпатией друг к другу. Порой изображение превращается в комикс. Есть замеревшие, словно «задумчивые» планы. Анимация визуализирует поэзию, стирая грань между реальностью и фантазией. Во сне гигант-бандит уносит красавицу госпожу Ю в небеса мимо золотистого павлина, она раздвигает лицо напавшего на нее бандита, за слоем кожи возникает лицо вожделенного Ци Миня.

Юньфань сшивает размытый, кружевной нарратив картины с воспоминаниями и культовыми творениями цивилизации. Здесь в действительность врывается «морок в высоком чертоге» — темы из эпоса «Сон в красном тереме» — одного из самых важных и известных классических романов на китайском языке. Эпик об упадке двух ветвей семейства Цзя, первый китайский роман, в котором писатель детально раскрывает переживания героев и смену их настроений. Герой книги родился с яшмой во рту, на камешке поместился текст огромного романа, один из персонажей утонул в луже собственной спермы. Пограничье реальности и вязкого сна (как в романе «Сон в красном тереме») густым туманом сползает на героев анимационного повествования. И сама история напоминает китайский эпос о «грезах прозрения в потаенной женской обители». Миссис Ю и Ци Миня, так же, как героев эпоса юношу Баоюя и его болезненную кузину Линь Дайюй связывают особые узы; оба любят музыку и поэзию, испытывают физическое влечение, важна тема любовного соперничества на фоне теряющей влияние семьи. 

Кстати, роман с главным символом разбушевавшихся страстей — «красной комнатой» — неоднократно запрещался в Китае за неблагопристойность. Юньфань находит художественное решение эротическому сну госпожи Ю: разноцветные змеи подползают к ней, обнимают, ласкают. Сказочный павлин летит к Луне как кульминация любовной сцены. Поток образов прикидывается историей, ласкает ее как разноцветные змеи. Ци Минь читает с ученицей Мэй Линь «Джейн Эйр», вспоминая «призрачную глубину» романа, в котором тоже была красная комната с потаенным ящиком в комоде. 

Не менее значимую роль, чем литературные реминисценции и отсылки, играет кинематограф. Герои страстно влюблены в кино. Ци Минь приглашает мать и дочь на разные фильмы. И через оптику меланхолических ретро-сцен раскрываются явные и скрытые страсти героев. Смотрят они фильмы с Симоной Синьоре (перерисованные условно с помощью анимации), в сюжете которых косвенно отражается история взаимоотношений Ци Миня с госпожой Ю и ее дочерью. В «Пути наверх» Джейка Клейтона честолюбивый юный провинциал никак не может выбрать между взрослой Эли (Синьоре) и дочкой богача. Страдающая Эли-Синьоре не выпускает сигареты из рта с горестными морщинками в уголках — она предвидит измену. Миссис Ю страшно ей сопереживает. Саксофон рвет сердце. Поцелуй в машине, трагический финал. Слеза госпожи Ю, простившей Эли-Симоне даже то, что она курит. В фильме за любовниками из-за дерева наблюдает будущая невеста героя. Режиссер дублирует эту сцену в зале кинотеатра. Из-за колонны за матерью и ее юным возлюбленным следит Мэй Линь. Для самой Мэй Линь наш герой-любовник припас другой фильм. Они смотрят «Знаменитые любовные истории» Мишеля Буарона. Смесь пышной классики XVII века с Belle époque. Симона с длинным мундштуком в роли графини. Как только влюбленный в нее юный барон Луи произнесет слова «любовь слепа», ясно, что в следующей сцене он потеряет глаза. В «Красном тереме» он будет играть на рояле, мечтая прозреть. Но к чему это стареющей графине Женни де Лакур — любовь должна быть слепой… чтобы не заметить морщин. Перерисовали авторы фильма даже фрагмент крамеровского «Корабля дураков» — последнее свидание испанской графини, наркоманки (Синьоре), которой предстоит тюремное заключение, и судового врача Вильгельма Шумана. Еще одна история последней любви.

Для героев фильма Юньфаня кино — способ самоидентификации и самооправдания. Ци Минь сочувствуют герою, который изменяет Эли: «Он просто искал себя. Мы все ищем себя». Ю себя не ищет, она знает, кто она и где. Просто в героине Синьоре чувствует родственную душу. И ее идеалы так же рассыпались неоднократно, как идеалы киногероинь Симоны. 

Юньфань использует крупные планы, как в игровом кино. Камера может медленно двигаться «вдоль глаз» героев, отражая игру настроений. Он укрупняет вроде бы случайные детали, превращая их в символы: кружится лед в оранжевом коктейле, кружится вентилятор-люстра в кафе. Закручиваются спиралью волнения на улице. Ци Минь берет в руки книгу госпожи Ю, из нее вылетают легкие страницы с пометками. 

Саундтрек не просто тщательно прописан, как и весь фильм, он сложен из европейской и восточной традиции. С классической формой и мелодикой конфликтует уличная музыка и даже китайская опера. Сладкая китайская песенка превращается в уличный рэп. Звучит голос Джима Ривза — известного кантри-певца, его ностальгическое «Am I that easy to forget». 

«Я жадно кладу все в одну духовку, чтобы готовить одно сложное блюдо»,

— признается режиссер. 

Многие фильмы Юньфаня носят личный или автобиографический характер. Но, пожалуй, впервые с такой степенью откровенности он делится воспоминаниями, ощущениями, переживаниями. И хотя упрощенная анимация остраняет это признание, но исповедь, нарисованная и одушевленная, все равно остается исповедью — демонстративно сентиментальной, декоративной и трогательной.