«Джон Уик 3»: пуленепробиваемый монах Киану Ривз не сдерживает себя

В конце прошлой серии Бабу-ягу — как с опасливым уважением называют Джона Уика другие киллеры — объявили вне закона. Теперь у него на хвосте несколько десятков убийц, которые караулят парию за каждым поворотом, и никаких прежних привилегий: зашивать раны и искать оружие приходится самому — помогать «экскоммьюникадо»С английского — «отлученный от церкви», персона нон-грата — прим. ред. отказывается даже Голубиный король (как никогда самодовольный Лоуренс Фишберн). Новый статус, впрочем, никак не влияет на профессиональные навыки Уика: в резвом прологе он дерется томиком «Русских народных сказок» Афанасьева, крошит преследователей антикварными ножами и топорами и красиво уходит от погони на лошади. Те, кто в этот момент приготовились к новому «Безумному Максу», должно быть, вскоре почувствовали себя обманутыми: следующие полчаса — по меркам этого цикла почти вечность — погружают зрителя в поразительные («Я — сын Белоруссии!») подробности уиковской биографии и проясняют устройство преступного мира, в котором у каждого действия есть последствия.

Правила, хорошо разработанный кодекс поведения — очевидно, ключевой элемент этой вселенной: собственно, из-за нарушения конвенций Уик вернулся с пенсии в первом фильме (дежурная шутка про убитую собаку и заваленный трупами Нью-Йорк) и попал в переплет во втором. В третьей части у, скажем так, легалистскойЛегализм — строгое соблюдение правовых норм — прим. ред. линии, представленной прежде только управляющим отеля «Континенталь» Уинстоном (Иэн МакШейн), появляется новое лицо: важную роль здесь играет безымянная судья Правления кланов (Азия Диллон из «Миллиардов»), которая обеспечивает не столько справедливость, сколько неотвратимость возмездия — силами повара-ассасина и его учеников.

Режиссер Чад Стахелски, со своей стороны, продолжает флиртовать с бондианой: мнимо-роскошные титры, подсказанная «Спектром» (2015) география (в Касабланке происходит короткая, но яркая встреча с фам-фаталь — Холли Берри — и ее вечно голодными собаками), несколько драк, которые, как и два года назад, разворачиваются в зеркальных интерьерах; в следующих частях Уик, видимо, встанет на лыжи и разучит британский гимн.

Другой важный (хоть и менее, наверное, престижный) источник вдохновения всего проекта — азиатские боевики: отсюда и знаменитая балетная пластика впечатляющих по обыкновению экшн-сцен, и заглавный образ смурного монаха, в которого Уик — даром что выкрестЧеловек, перешедший в христианство из другой религии — прим. ред. — стремительно превращается. С соответствующим (и все же, кажется, чрезмерным) пиететом к нему относятся и многочисленные оппоненты: все эти бесконечные «для нас честь драться с вами» временами выглядят приветом из какого-то совсем оголтелого ориентальногоОриентализм — использование восточных мотивов в европейской культуре — прим. ред. прошлого, но едва ли этого белого господина заботят вопросы постколониальной теории — быть бы живу.

И потом: этот все расширяющийся мир по-прежнему интересно разглядывать. «Уик» еще не застыл, координаты и анкетные данные продолжают уточняться, и оттого новые переменные (вроде живущего в пустыне Старейшины, к которому прислушиваются даже кланы) вызывают скорее любопытство — видно, что авторов занимает не только качество и разнообразие трюков, но и политическое измерение сюжета, игра башен, которая в теории позволит сохранить франшизу даже после того, как Киану Ривз решит остановиться. В этом отношении третья часть превосходно обрисовывает перспективы: завязывает конфликты, намечает альянсы, вводит — и не лишает при этом жизни — новых персонажей; понятно, куда двигаться дальше.

Главная, однако, новость заключается в том, что «Уик» окончательно перестал выдавать себя за перворазрядное зрелище — порок, которым страдала его пышная итальянская серия, стремившаяся задним числом выправить родословную. Не сдерживающий себя рамками приличия (весь славянский сюжет, восточные сцены, по заказу лягающаяся лошадь), третий фильм оказался попросту честнее своих предшественников, слишком уж дороживших репутацией «последнего настоящего боевика».

И тут будет уместно вернуться к параллели с бондианой. Убедительно залитый кровью, с трудом передвигающийся на ногах, перешедший ближе к концу на птичий клекот, Джон Уик страшно напоминает героя «Казино «Рояль» (2006), который постоянно пропускал удары, ошибался на ровном месте и вообще чуть не умер в середине фильма. Но при всей смелости отдельных визуальных и смысловых решений нужно понимать: чтобы всерьез переживать, доживут ли наши любимцы до рассвета, в обоих случаях пределы допустимого были очерчены слишком однозначно (желание пересмотреть этот договор со зрителем и привело к увольнению Дэнни Бойла, который должен был покончить — похоже, довольно радикально — с 007 в его нынешней итерации). Логика комикса — а точнее, всего корпуса романтической литературы, которому в равной степени наследуют и Бонд, и Уик, — надежно оберегает их от смерти, а какая в 2019 году может быть ревизия без кровавых пузырей в углу рта? Любовно тасуя и сам себе сдавая клише, «Джон Уик» проделывает не такую благородную, но, вероятно, не менее важную работу: напоминает о зрелищной природе кинематографа — и бесперебойно это зрелище производит.