Эрмлер — Чаплину, Чаплин — Эрмлеру: «Улыбнись!» Марианны Киреевой и Евгения Марголита

Посетителям столичного «Иллюзиона» и спецпрограмм Госфильмофонда хорошо известен своеобразный «трейлер», знакомящий зрителя с работой киноархива. Трехминутный ролик «Здесь живет кино» акцентирует внимание на процессе хранения и технологии реставрации пленки, показывает, как та добирается до современной публики. Предваряет же путешествие фильма от монтажного стола до будки киномеханика рутина киноведа-архивиста: с его пальцев, мерно скользящих по каталогу, с его прищура, подбирающего к карточке фото со съемок, и начинается видео-презентация ГФФ. 

Наверняка сам этот киновед, Евгений Яковлевич Марголит, до недавнего времени – главный искусствовед Госфильмофонда, назвал бы центральным героем ролика один из трех старейших киноархивов мира. Исследователь, который долго и тщательно изучает и каталогизирует историю отечественного кино, неизбежно мыслит себя частью большого механизма, винтиком. Пусть и публичным, с обилием книг, публикаций, выступлений. Для тех же, кто слушал, читал, полемизировал, ощущал масштаб Евгения Яковлевича, ясно, что талант рассказчика и популяризатора – это не «по работе», а врожденное и воспитанное как научным трудом, так и творческим усилием.

Создатели документального фильма «Улыбнись!» режиссер Марианна Киреева и продюсер Ситора Алиева заставляют взглянуть на дар Марголита-повествователя под новым углом. Благо не он – вновь – главный герой, по крайней мере, на первый взгляд. История строится вокруг жизни и судьбы Фридриха Эрмлера – советского постановщика, обладателя четырех Сталинских премий, киноклассика и автора прокатных хитов. Человека, повлиявшего не только на отечественные, но и на мировые каноны: за «Обломок империи», шедевр, закрывающий собой киноавангард 20-х, его письменно благодарит сам Чарли Чаплин. Он же после беседы с Эрмлером меняет финал своих «Новых времен» с трагичного на обнадеживающий. Авторы «Улыбнись!» спешат выяснить, как надежду умудрился сохранить (и даже передать заокеанскому коллеге) режиссер, который в течение многих лет вынужденно маневрировал между партийными задачами и собственными чаяниями, экспериментами и госзаказами. 

Вооружаются ради этого, разумеется, прямой речью Эрмлера. Ну, как прямой: Фридрих Маркович говорит с нами устами и словами Евгения Яковлевича, увлеченного киноведа и, как выясняется, неравнодушного человека. Марголит в титрах отмечен как научный консультант, но он еще и верховодит ритмом истории, вживается в роль уроженца Витебской губернии, подобно тому как Алистер Макгоун недавно влезал в шкуру объясняющего свой творческий метод Хичкока («Меня зовут Альфред Хичкок»). Здесь, в отличие от эпатирующего синефилов Марка Казинса, Киреева в пару к Марголиту – Эрмлеру ставит «восторженного диктора» (цит. по титрам) Анну Гусарову. Которую рассказчик временами распекает за глупые вопросы, а временами спешит поправить – «не в селе родился, а в местечке», «еврейская семья не небогатая, а нищая», «не Эрмлер, а Бреслав по документам». 

В фильме преобладанию архивной фактуры, вроде биографических фото- и видеоматериалов, кадров из сохранившихся картин режиссера, отрывков из писем, мешают постановочные фрагменты. Киреева снимает студентов и выпускников нынешних актерских факультетов: молодежь разыгрывает в этюдах те страницы из жизни Эрмлера, которые задокументировать было нельзя. Иногда это реальные события – первый поход в кино, попытки поступить в консерваторию, партийные собрания, где из раза в раз отклоняли лелеемый постановщиком замысел фильма о Бетховене, но чаще – радости, тревоги, внутренние мытарства. Эти вставки страдали бы от сентиментальности без подпорки в виде чуткого закадрового голоса, не гнушающегося комментировать все. От причин (финансовых) не показывать отрывки из позднего Чаплина до работы оператора, наблюдающего за ставящими ученический этюд Эрмлера студентами («Куда поехал?! Тогда не было крупняков!»).

Сопряжение героя фильма с Чаплином отыскивается легко, играючи: обоих не представить без бетховенской «Оды к радости», оба, будто не следя друг за другом, в разные годы выписывали на экране маргиналов и потеряшек. «Бродяга» Чарли в «Огнях большого города» даже спит на статуе точь-в-точь как на ленинградском мосту бездомный Вадька «Тилигент» в эрмлеровской мелодраме «Катька – бумажный ранет». И в реку падают одинаково, и долю свою оба не жалуют. Судьбы их, в общем, схожие, потому что и Великая депрессия, и НЭП, «реабилитировав алчность», не потрудились приспособить к жизни доброту. Чаплин и Эрмлер встали поперек эпохи, выступили в роли утешителей, дав публике надежду. От того советский режиссер и взбрыкнул на американского за правдивый, реалистический финал «Новых времен»: не стоит недооценивать его влияние на то, что Бродяга шагает к горизонту не в одиночестве. 

Потом были «Великий диктатор» у одного и «Великий гражданин», «Великий перелом», «Великая сила» – у другого. Но до этого фильм Киреевой сознательно не доходит. Лишь намечает, проецируя будущее в экранные заметки рассказчика о Эйзенштейне, провидчески снимавшем свиней, «в которых вселились бесы». Сегодня ты восхищаешься нищим музыкантом, бодрящим революционные войска («Дом в сугробах»), а завтра – «умение играть на рояле в нашем кино быстро становится признаком врага». Круговерть истории абсурдна и неумолима, сколько не пытайся авангардистскими экзерсисами отгораживаться от сценариев про «подлинный деревенский быт». Потому студент Влад Савчук, играющий Эрмлера в постановочных сценках, и сталкивается с одним и тем же «рылом режима» – то в форме ЧОПовца, то в обличье партработника. 

3 апреля 2024 года стало известно, что Евгений Марголит покидает ГФФ «ввиду неясности представлений нынешней дирекции о специфике деятельности Госфильмофонда РФ как научного архивного учреждения». Фильм, снимавшийся задолго до этого, начинается с обретшей новое измерение фразы «Господи, куда это меня занесло? Ах да, это Госфильмофонд России». История Эрмлера, рассказанная здесь, полна подобных заносов, хотя тот хотел одного – «взвалить на себя крест и души спасать искусством». «Время такое – без крестов», – резюмирует закадровый голос Марголита. 

Только итоговая интонация, что Киреевой, что научного консультанта, ободряет, а на титрах повисает хулиганское «Улыбнись!». Как расписка в нежелании стращать зрителя, как исполнение завещания Чаплина и Эрмлера – искать надежду посреди «обломков империи», вопреки modern times.