Фильм «Черный клановец» и предводитель дворнягства Спайк Ли. Экскурс в «черное» кино

2018 год запомнится поклонникам Спайка Ли Гран-при, присужденным режиссеру на Каннском МКФ за «Черного клановца», — но на самом деле он начался для американца еще в январе на фестивале Sundance. Дело даже не в том, что режиссер привез в Юту телеспектакль «ПереходPass Over (2018), постановщик спектакля Даня Теймор, режиссер телеверсии Спайк Ли — вариацию на тему беккетовского «В ожидании Годо», но с героями из черного гетто, — а в том, что весь киносмотр в этот раз накрыло лавиной афроамериканского кино. Из 121 полнометражного фильма в программе 39 были так или иначе посвящены жизни чернокожих. В лучших из этих картин угадывалось влияние Спайка Ли.

Герои криминальной драмы «Слепые пятна»Blindspotting (2018), режиссер Карлос Лопес Эстрада время от времени оборачиваются к зрителю, чтобы прочитать рэп о расовом угнетении в современной Америке, и воспроизводят таким образом стилистику, пафос и содержание фильма Ли «Делай как надо» (1989). В нем полицейские убили во время задержания чернокожего мужчину, спровоцировав бунт в Бруклине. Эту же тему исследует санденсовский фильм «Монстры и люди»Monsters and Men (2018), режиссер Рейнальдо Маркус Грин, в котором играет Джон Дэвис Вашингтон — сын Дензела Вашингтона и звезда «Черного клановца».

А герои трагикомедии «Леймерт-парк»Leimert Park (2017), режиссер Мел Джонс проводят дни и ночи (но чаще ночи), выясняя, можно ли считать сексуальную активность формой гражданской манифестации. Вовремя они это конечно: Ли закрыл эту тему еще в своем раннем фильме «Ей это нужно позарез» (1986). В нем чернокожая девушка заводила романы с тремя мужчинами, а начинающий режиссер — дружбу с несколькими аудиториями, которым не везет с репрезентацией в кино. И заодно Ли доказал, что может приносить деньги продюсерам: фильм собрал больше $7 миллионов при бюджете около $200 тысяч.

Религиозная драма «Еретик»Come Sunday (2018), режиссер Джошуа Марстон — история чернокожего пастора, убежденного, что спасения достойны вообще все люди на свете, не только верующие. Его взгляды либеральны настолько, что еретиком его объявляют даже коллеги по цеху — Коллегия афроамериканских епископов пятидесятнических церквей. Хорошо еще, что эти коллеги не видели фильм Ли «Лето в Ред-хук» (2012) — историю всеми любимого чернокожего пастора из Бруклина, обвиненного в растлении подростка.

Сатирический хоррор «Повелители солнца…»Masters of the Sun: The Zombie Chronicles — «Повелители солнца: хроники зомби» — VR-проект в жанре дополненной и виртуальной реальности: страницы комикса Marvel оживают и превращаются в музыкальный фильм, стоит взглянуть на них через VR-очки или камеру смартфона описывает Лос-Анджелес 1983 года, охваченный эпидемией зомби, противостоять которым может лишь хип-хоп. Это забавная и в то же время благородная попытка вывести расизм за рамки рационального и человеческого, но и ее Ли предпринял чуточку раньше — в вампирской трагикомедии «Сладкая кровь Иисуса» (2014).

Действие фильма «Парень. Девушка. Мечта»A Boy. A Girl. A Dream (2018), режиссер Гасым Басир происходит в ночь президентских выборов. Чернокожие парень и девушка знакомятся на улице, шагают по Лос-Анджелесу, целуются, ссорятся и делятся мечтами — а на их телефоны тем временем приходят пуш-уведомления о том, что Хиллари Клинтон теряет один штат за другим. К утру молодые любовники чувствуют себя раздавленными и преданными, но в них потихоньку рождается решимость отвоевать страну назад через четыре года. И хотя он — начинающий режиссер, а она — неудавшийся диджей, эта пара кажется зрителю реинкарнацией четы Обама. При чем здесь Спайк Ли? Хотя бы при том, что Мишель и Барак на своем первом свидании смотрели именно его фильм-манифест — ту самую драму о полицейском насилии над чернокожими «Делай как надо».

Выходит, за годы своей полнометражной карьеры Спайк Ли успел высказаться на все темы, интересующие «черное» кино сегодня. И даже не раз вступал в полемику с американской и мировой литературой. Его мюзикл «Чирак» (2015) — чикагская фантазия на тему древнегреческой комедии «Лисистрата»: и там и здесь женщины устраивают сексуальный бойкот, чтобы прекратить войны мужчин. В реальности такие забастовки с переменным успехом проходят в странах вроде Либерии и Кении, что лишь подчеркивает, насколько бедственным кажется Спайку Ли положение его собратьев в США. А вот в знаменитом фильме «Лихорадка джунглей» (1991), с которым Ли во второй раз ездил на Каннский МКФ, при желании можно обнаружить спор с Джоном Апдайком. Тот в одной из глав «Кентавра» описывал роман белого мужчины и чернокожей женщины. Мужчина — сосредоточение всех неврозов англосаксонской Америки и раб своего тела: всю жизнь его мучает псориаз. Женщина — сексапильная, танцующая и раскованная; эдакое черное подсознание целой страны. В «Лихорадке джунглей» Ли переворачивает этот сюжет, заставляя благополучного темнокожего яппи сопротивляться чарам белой кокетки. Подсознание и сознание Америки, разграниченные у Апдайка, у Спайка совокупляются до тех пор, пока из их любви и ненависти что-нибудь не родится. На протяжении всей фильмографии Ли черное подсознание заявляет о своем праве перестать быть «под» — во всех смыслах этой унизительной приставки.

Апофеоз этой борьбы — «Черный клановец», в котором два копа — один африканского, а другой еврейского происхождения — сообща дают отпор американским расистам. Это кино, примиряющее в себе две ипостаси Спайка Ли.

Первая — дикий и гордящийся своей самобытностью режиссер 1980–1990-х, говорящий на киноязыке, неизвестном белому Голливуду. Его байопик «Малколм Икс» (1992) — не чета кинобиографиям Мохаммеда Али и Рэя Чарлза, рассказанным белыми режиссерами Майклом Манном и Тейлором ХэкфордомРечь о фильмах «Али» (Ali, 2001) Майкла Манна и «Рэй» (Ray, 2004) Тейлора Хэкфорда. Когда в фильме «Его игра» (1998) он ведет хронику баскетбольной игры, вместо напрашивающегося хип-хопа звучит инструментальная музыка из вестернов — прием, который так очарует Дэвида Финчера, что тот потом украдет его для своей рекламы Nike. В ней два чернокожих футболиста будут всю жизнь готовиться к поединку друг с другом под аккомпанемент The Ecstasy of Gold Эннио Морриконе из фильма Серджо Леоне.

А Спайк Ли тем временем будто бы забудет о своем особом пути и станет вполне системным режиссером, примет свою вторую ипостась. Когда пробьет «25-й час» (2002) — фильм об осмыслении Нью-Йорком того, что случилось 11 сентября 2001 года, — Ли превратится из защитника расы в защитника нации. Причем такой амбиции у него могло и не быть: в основе фильма лежит роман Дэвида Бениоффа (будущего шоураннера «Игры престолов»), написанный до атаки террористов. Но получилось то, что получилось, и «25-й час» вдруг стал портретом эпохи. Когда выйдет фильм-ограбление «Не пойман — не вор» (2006), только самый внимательный зритель заметит в нем исследование нервозов черных американцев, а все остальные удивятся, до чего же сильно кино Ли стало похожим на «Домино» Тони Скотта. А когда произойдет «Чудо святой Анны» (2008) — история про чернокожих солдат на полях второй мировой — Ли уже покажется критикам таким же консерватором и традиционалистом, как Клинт Иствуд. Ситуация осложнится тем, что Ли устроит кампанию против Иствуда, не включившего в дилогию «Флаги наших отцов» и «Письма с Иводзимы» чернокожих солдат. Иствуд огрызнется, что их там нет, потому что их действительно не было в воинской части, о подвиге которой он снял кино. После этого Ли сделает неудачный римейк корейского «Олдбоя» (2013), и его почерк в этой работе не распознает даже самый искусный графолог. Потребуется пять лет, чтобы режиссер снова пришел в себя и перестал ретушировать собственный стиль по студийной указке.

«Черный клановец», в котором есть и уникальная интонация Ли, и большой прокатный потенциал, доказывает, что возвращения режиссера стоило ждать. Фильм открывается и заканчивается лобовой метафорой: в начале зрителя берет на таран Алек Болдуин в образе белого политика-расиста, а вот раскрыть финал — значит оставить автора без старшего козыря. Но уже по вступлению ясно, что Спайк Ли вновь не стесняется самых прямых, самых провокационных приемов в борьбе за свои ценности. Ведь Алек Болдуин — не только постоянная Немезида Дональда Трампа из шоу Saturday Night Live. В 1992 году он еще и сыграл безжалостного дельца в «Американцах» (они же «Гленгарри Глен Росс») и своим образом, как считается, подарил Трампу медийное амплуа для его реалити-шоу и интервью. Так что звать в напарники Болдуина — все равно что сразу бить оппонента под дых.

Действительно, на протяжении всего фильма удары сыплются на Трампа и его ядерный электорат градом. Даже несмотря на лежащую в основе реалистичную книгу-автобиографию, «Черный клановец» кажется абсурдом на грани пропаганды. Чернокожий полицейский внедряется в ку-клукс-клан, разговорив недалекого вербовщика по телефону. На встречи вместо него приезжает напарник-еврей, но фашисты вновь не чувствуют подвоха. При этом зреющий в городе бунт «Черных пантер» фильм выдает за шутку: просто подростки посмотрели много фильмов в стилистике блэксплуатейшнЖанр эксплуатационного кино, ориентированного на зрителя-афроамериканца.

Однако зрелищность картины быстро отвлекает от ее плакатности. «Черный клановец» — образцовый бадди-фильм о полицейских, и работа актеров Джона Дэвиса Вашингтона и Адама Драйвера в нем напоминает о дуэтах Эдди Мёрфи и Ника Нолти в «48 часах» или Дэнни Гловера и Мела Гибсона в «Смертельном оружии». Во внезапном обращении к прошлому — и вообще в умиротворяющей ретро-стилистике фильма — есть какая-то пораженческая нота. Пока весь афроамериканский кинематограф рвется вперед, а впереди всех несется «Черная пантера», ярый революционер Спайк Ли мечтает о том, чтобы повернуть время вспять. Хотя ведь именно во времена примирительных «48 часов» и «Смертельного оружия» он снял свои самые яростные фильмы о проблемах расы.

Другая подкупающая черта «Черного клановца» — его парадоксальный юмор: комические ситуации, в которые попадают герои, и их искрометные реакции на них могли бы украсить фильм братьев Коэнов. Но отчаянная самоирония персонажей Ли служит не только развлекательным целям. Таким образом он отдает дань уважения афроамериканскому мыслителю Уильяму Эдуарду Беркхардту Дюбуа (1868–1963), который в сборнике статей «Души черного народа» ввел в обиход понятие double consciousness — двойного сознания, с которым приходится жить в Америке всем «цветным». Судьба двух агентов под прикрытием, чернокожего и еврея, — идеальная метафора этого конфликта. Разрешим он или нет — непонятно, но у Ли есть долгосрочная стратегия борьбы. И да, важнейшим из искусств для нее является кино.

Амбиция (и невроз) любого революционера — подчинить себе время: наверняка знать, что перемены произошли потому, что ты отдал им приказ, а не потому, что для них настала пора. «Не будь меня в 1917 в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы — при условии наличности и руководства Ленина», — писал Лев Троцкий. Эта фраза из дневника может звучать и как бесстрастное наблюдение аналитика, и как пример смирения и признания партийной иерархии. Но в недавнем сериале Первого канала она приобретает совсем другой, однозначный смысл: так пассионарный эгоцентрик сокрушается, что не все в мире зависит от него. «Революция — не яблоко, падающее, когда созреет. Это яблоко, которое ты должен сорвать», — скажет полвека спустя Че Гевара. Посвященный ему фильм «Че Гевара: Дневники мотоциклиста» — своеобразный мирный приквел настоящего «Боливийского дневника», недописанной хроники последней революции Гевары. Вопреки собственному девизу аргентинец выбрал неподходящий момент для переворота в Боливии: работяг, на поддержку которых он рассчитывал, подкосили бурные карнавальные празднества. Когда они протрезвели, команданте был уже схвачен.

Спайк Ли, кажется, тоже не знает, что в нынешних революционных делах является его личной заслугой, а что — фактором времени. Когда в 1991 году он переворачивал с ног на копыта «Кентавра» в своей «Лихорадке джунглей», Америку гораздо больше увлекала мифология «Твин Пикс». Национальная премьера «Лихорадки джунглей», только-только взявшей два второстепенных, но все же приза в Каннах, назначается на 7 июня. Но мало кто хочет увидеть в романе афроамериканского яппи и белой сирены продолжение апдайковской метафоры. Зрителям куда интереснее, что случится 10 июня, когда покажут финальную серию второго сезона «Твин Пикс». Единственный черный в этом сериале — вигвам, но в 1991-м это никого не смущает.

Времена меняются, и третий сезон «Твин Пикс» после премьеры в Каннах в 2017 году начинают демонстративно разбирать и с такой позиции: «А почему там нет чернокожих?» Некоторые обозреватели (например, критик издания Vulture) приходят к выводу, что это оттого, что именно белых людей с их нервозной американской мечтой Дэвид Линч считает корнем всех бед. Даже темнокожие демоны, известные в «Твин Пикс» как «дровосеки», — это перепачканные в саже белые актеры во главе с Юргеном Прохновом; косвенное доказательство того, что со времен «Диких сердцем» Линч отказывается делать носителями зла афроамериканцев.

Показательной истории с «Твин Пикс» предшествуют несколько других, не менее символичных событий. В январе 2017-го на кинофестивале Sundance происходит так называемый секретный показ. В самом большом кинозале Парк-сити демонстрируют фильм, название которого сохраняют в тайне почти до премьеры. Это абсурдистский триллер «Прочь», который 14 месяцев спустя завоюет «Оскар» за сценарий — и многие увидят в этой награде результат долгожданных демографических перемен внутри Киноакадемии США. А спустя месяц после премьеры «Прочь» главным фильмом 2016-го назовут «Лунный свет» — и Спайк Ли объявит это расплатой за известный скандал с хэштегом #OscarSoWhite. Многим покажется, что этим заявлением он поставит под сомнение художественные достоинства фильма своего коллеги Барри Дженкинса. Но на самом деле Ли говорит о том, что без давления и провокаций не добиться изменения и реакций. Доказательство тому — простая статистика: в новом веке десять процентов всех актерских номинаций Киноакадемии досталось афроамерикацам. Которые составляют 13 процентов населения страны. До справедливости еще далеко, но уже гораздо ближе, чем американским азиатам (один и шесть процентов соответственно) и латиноамериканцам (три и 16 процентов). Потому что действие рождает не только противодействие, но и результат.

Так что когда в ноябре 2015-го почетный «Оскар» наконец дали самому Спайку Ли, на сцену он поднимался под песню Change is Going to Come, а поддержать его вышли верные соратники — Дензел Вашингтон, Уэсли Снайпс и Сэмюел Л. Джексон. Свою благодарственную речь Ли выстроил в полном соответствии с заветами фильма «Делай как надо», у героя которого было два кастета: один со словом Love, другой со словом Hate. Сначала режиссер признался в любви жене Тоне, сказав, что делит свое творчество на две эпохи — до встречи с ней и после; на английском это звучало как BT и AT — почти как христианское BC и ADДо и от Рождества Христова.

А затем обрушился на публику буревестником грядущего скандала #OscarSoWhite: «Когда я учился в университете кино, у меня был всего один чернокожий сокурсник — оператор Эрнест Дикерсон. И родители говорили, что мы должны быть в десять раз умнее белых парней, — просто чтобы нас признали равными». Дикерсон — частый соавтор Ли. Свою речь режиссер завершил грозными словами о том, что в 2043 году белые американцы окажутся меньшинством, и к этому времени лучше готовиться сейчас.Кульминацией перемен стал кассовый и медийный триумф «Черной пантеры» в начале 2018 года. Его общие сборы перевалили за $1,3 миллиарда, обрушив миф, будто кино с чернокожими актерами обречено на провал за пределами США. Закрепил успех пляжный показ фильма на набережной Круазетт в Каннах за несколько дней до премьеры «Черного клановца» в основном конкурсе. Так что в святая святых кино Ли в этом году въехал не на ослике, а на дикой кошке. На красную дорожку он, демонстративно пренебрегая черным дресс-кодом, прибыл в чегеваровском берете и цветастом пиджаке, который мог бы сойти за одеяние волхва. А на руках у него были копии тех самых кастетов из фильма «Делай как надо».

И Спайк Ли, и другие режиссеры поколения Sundance во многом обязаны своему успеху VHS-кассетам. Благодаря видеопрокату и домашним проигрывателям продолжительность коммерческой жизни фильмов увеличилась. Усилилась маркетинговая роль «Оскара»: как не купить кассету с лучшей кинокартиной года? Продюсеры принялись с азартом вкладываться в недорогие фильмы, и это сыграло на руку режиссерам вроде Ли и Тарантино. Забавно, что Спайк регулярно ругает Квентина. Например, за так называемую культурную апроприацию — проще говоря, за злоупотребление словом на букву «н» в фильме «Джеки Браун» — и за эксплуатацию темы рабства в «Джанго освобожденном». Тем не менее Ли и Тарантино, несмотря на старт в разные десятилетия, — брызги одной и той же волны независимого и коммерчески самодостаточного кино.

Благодаря Netflix и Amazon эта волна поднимается вновь, и Спайк Ли явно хочет вернуть себе титул вождя революции. О том, что с интернет-сервисами нужно дружить, он догадался вообще самым первым: «Чирак» стал дебютным фильмом Amazon Studios. А этим летом Ли открывает онлайн-курсы, где за $90 будет учить всех желающих кинематографическому искусству. Стоимость обучения так невелика вовсе не из-за спроса: вот уже четверть века Ли успешно преподает в Нью-Йоркском университете, попасть в который суждено не всем. Так что онлайн-проповеди — шанс достучаться именно до молодых Спайков-Ли: голодных, любознательных и требующих перемен. Человек в очках Троцкого и беретке Че Гевары — подходящий предводитель для этого дворнягства.