Для многих окажется неожиданностью, что список самых кассовых национальных фильмов в истории проката СССР возглавляет не «Иван Васильевич меняет профессию», не «Бриллиантовая рука» и не «Москва слезам не верит», а вот эта картина: в этот день 40 лет назад, в 1980 году, началось победное шествие по советскому прокату «Пиратов XX века» Бориса Дурова (умер в 2007-м) по сценарию Станислава Говорухина (ушел из жизни в 2017-м). Несмотря на то, что к 1990 году в кино его увидели 120 миллионов человек (сегодня таких показателей просто не может быть в масштабах одной страны), фильм сразу подвергся критике — как партийной, так и киноведческой. В журнале «Искусство кино» полноценная рецензия на фильм вышла только в 1981-м: Владимир Ишимов (умер в 1993-м) потребовал от авторов будущих советских блокбастеров (которых так и не случилось) большей актуальности, меньшей типичности и обоснований для экранного насилия.
Пишу эту статью, когда фильм «Пираты XX века» уже сошел с экрана. Сошел под шум зрительских аплодисментов, став, несомненно, одним из главных фаворитов проката. Очереди за билетами, переполненные залы, бурные восторги молодых зрителей и столь же яростные упреки и нападки молодых критиков — все это позади, все отшумело и улеглось.
Успех есть успех, по душе он нам или нет. Он несет ценную информацию о том, как работает сложная и противоречивая система «кино — зрительский корпус». И, значит, тем более требует от критики, чтобы она воспользовалась своим нерушимым правом на анализ, внимательный, скрупулезный, беспристрастный — и фильма, и возбужденных им зрительских ожиданий. Констатация успеха картины — не последняя точка в разговоре о ней, а только приглашение к анализу.
Произнеси, даже не вслух, про себя: «Пираты» — и перед тобою дальние тропические моря, «ревущие сороковые» широты, Вест-Индские, Ост-Индские и просто индийские берега; стремительные клипера под вьющимся по ветру Веселым Роджером, лихо берущие на абордаж неуклюжих «купцов», набитых золотом и пряностями; экзотические острова, таящие сокровища, награбленные «джентльменами удачи», и сами эти джентльмены, болтающиеся на реях; кортики, мушкеты, красные косынки над обветренными, как скалы, физиономиями, серебряные серьги в ушах, шрамы от ножевых ударов, камзолы в золотых пуговицах, бочки рома и «сундуки мертвецов»; удаль и коварство, жестокость и благородство, предательство и верность, сквалыжничество и широта натуры.
И вот поди ж ты, книги «про пиратов» (как и «про индейцев») грешат и наивностью, и прямолинейностью, и пышностью слога, и иными очевидными слабостями, а все новые подрастающие поколения, вплоть до нынешнего — таинственного в своей приверженности к здравому смыслу — поколения акселератов, очертя голову бросаются в стихию старых флибустьерских романов.
И кино наше, обращаясь к сюжетам морских приключений (случалось это, правда, нечасто), как правило, принимало в расчет нашу жажду романтического подвига, возвышенных чувств. Иными словами, мораль героев тех немногих пиратских фильмов, что прошли по нашим экранам, совпадала с нашей моралью, и потому их победа отвечала не только нашей зрительской тяге к зрелищу яркому, динамичному, но и нашему гражданскому чувству справедливости. Вспомним для наглядности один лишь фильм — первую, довоенную киноверсию «Острова сокровищ» (1937) Леонидова и Вайнштока.
В Англии утверждают, что парламент может все, кроме одного: женщину превратить в мужчину, а мужчину — в женщину. Кинематограф оказался могущественнее британского парламента. Стивенсоновский Джим Хокинс по воле авторов ленты был превращен в прелестную юную девушку, верную подругу борца за свободу Ирландии, а весь рискованный морской поход на Остров сокровищ симпатичные и отважные герои предприняли, движимые вовсе не страстью к личной наживе, а горя желанием обратить неправедный клад капитана Флинта на праведное дело борьбы за независимость отечества от британской короны. В лучших «пиратских» романах, и уж подавно в советских фильмах «про пиратов», живописание флибустьерских авантюр имело некую сверхзадачу.
Образ классического морского разбойника, каким он укрепился в нашем воображении, — фигура отнюдь не однозначная; напротив, она известна нам в разных ипостасях — от зловещего одноногого негодяя по имени Джон Сильвер до «флибустьеров и авантюристов» из знаменитой «Бригантины», что олицетворяют собою романтическое племя «яростных, непохожих, презревших грошевой уют».
Не только из популярной беллетристики — из серьезных исторических исследований известно, что пиратство (как, впрочем, и сухопутный разбой) бывало и формой социального протеста.
«Вот пример позорных законов и обычаев, против которых мы выступаем. Можно ли найти что-либо, более противоречащее божьей справедливости, чем торговля живыми людьми? <...> Мы провозглашаем равенство всех людей без исключения. Поэтому в соответствии с нашими идеями я провозглашаю этих африканцев свободными...»
Страстная эта тирада принадлежит не французскому якобинцу, не аболиционисту из Соединенных Штатов, не английскому социалисту-утописту. Это речь, с которой главарь пиратов Миссон обратился к своим людям, когда они захватили у берегов Африки невольничий корабль и привели его в свой порт на севере Мадагаскара, в флибустьерскую республику Либерталию. Либерталия, страна свободы, была основана в конце XVIII века Миссоном, провансальским дворянином по происхождению, ставшим президентом республики, и его другом, итальянским доминиканцем Караччиоли. Молодые последователи Декарта, они считали, что в человеческом обществе действуют законы, установленные людьми, а не Всевышним, и поскольку эти законы несправедливы, против них можно и должно восстать. В Европе Миссон и Караччиоли не видели сил, способных подняться против общественной несправедливости, и потому обратились к флибустьерам. Детищем их стала Либерталия. Об этой удивительной странице истории рассказала в мае 1970 года крупнейшая газета острова «Ле курье де Мадагаскар» под сенсационной шапкой:
«Либерталия... Когда в Диего-Суаресе была социалистическая и коммунистическая республика пиратов»Маховский Я. История морского пиратства. М., 1972.
Таким образом, как видим, лучшая часть «пиратской» легенды отнюдь не противоречит подлинной сути реального «классического» корсарства. Живописуя его с разной мерой условности, она оставалась в целом на почве фактов.
Само собой разумеется, и сегодня не зазорно снять захватывающий, умопомрачительный боевик «про пиратов», где вся сверхзадача замыкалась бы на этой самой «умопомрачительности». Но только делать это надо с открытым забралом, не приписывая сюжет к современности, а честно и простодушно экранизируя, скажем, Жаколио или Буссенара. Однако авторы нашего фильма ставили перед собой совсем иные цели: впервые в нашем кино рассказать не о «людях Флинта», а о явлении нашей эпохи, XX века. В режиссерской экспликации, предпосланной монтажным листам «Пиратов XX века», постановщик ленты Борис Дуров писал:
«Я чувствовал, что киноаудитория желает видеть на экране зрелище. Современный пиратский фильм, как мне казалось, позволил бы удовлетворить тоску, особенно молодежи, по романтике и приключению. Жанр, помимо этого, давал возможность создать на экране образы сильных, мужественных людей, моряков советского торгового флота».
Если говорить о приключениях, то у Дурова действительно получилась лента с профессионально выстроенным лихим сюжетом, изобилующая острыми ситуациями и внезапными фабульными завихрениями. В ней полно изобретательно поставленных, стычек с большим набором приемов дзюдо, самбо, каратэ. То и дело гремят автоматные очереди, короткие и длинные, нож с маху впивается в чью-то спину, стальная «кошка» бросающихся на абордаж пиратов пригвождает честного моряка к фальшборту, плеть полосует привязанную женщину, падают мертвецы один за другим, капает, льется, хлещет кровь.
Смотрел я ленту, и меня не оставляло томительное ощущение, будто почти все в ней мне уже знакомо.
Вот на «Нежине», советском торговом судне, идущем из южных морей во Владивосток с грузом опиума для медицинской промышленности, раздается возглас: «Человек за бортом!» — и вскоре едва живой парень азиатской наружности спасен, его дружески встречает команда, его лечат и кормят, ему сочувствуют, узнав о катастрофе, которую потерпел теплоход, где служил спасенный, а я давно понимаю: да ведь это же троянский конь пиратов! Потом по курсу «Нежина» оказывается таинственный пустой корабль — этакий не очень летучий голландец; капитан «Нежина» отправляет туда троих моряков, а мне хочется крикнуть: что вы делаете, неужто вам не ясно, что вас коварно заманивают пираты? Конечно, так и оказывается, пираты атакуют «Нежин», а спасенный командой «Нежина» негодяй Салех убивает радиста и уничтожает радиостанцию. Короткая стычка вооруженных до зубов пиратов с безоружными моряками «Нежина» — и бандиты захватывают груз опиума, вяжут по рукам и ногам оставшихся в живых членов команды и взрывают судно — как говорится, концы в воду, на сей раз — в самом прямом смысле. Но, конечно же, как я и ожидал, оставшимся в живых морякам во главе с капитаном удается освободиться и на шлюпке уйти от тонущего «Нежина». Некоторое время спустя они видят землю — это остров. Конечно, выбирать нежинцам не приходится, но мне-то ясно, что остров — это пиратская база. Впрочем, в этом обстоятельстве есть и плюс, потому что, не попади наши моряки сюда, как бы им удалось потом захватить пиратский корабль?
Дальнейшие перипетии фабулы тоже отклонялись от ожидаемых максимум на один-два градуса — вплоть до финиша. Так вот в чем дело, сообразил я, чуточку «прищурив глаза»: авторы фильма превосходно усвоили «эталонные» приемы конструирования пиратского и ориентального фильма. В самом деле, оденьте персонажей вместо джинсов фирмы Levis в шаровары и камзолы XVIII века, дайте им в руки не автоматы, а мушкетоны, пересадите честных моряков с теплохода «Нежин» на какой-нибудь трехмачтовый галеон, загрузите его трюмы вместо опиума золотом и пряностями, допустим, с Молуккских островов, забудьте о двигателях внутреннего сгорания, поставьте над галеоном сверкающие белизною паруса — и ничего не надо будет менять в сюжете.
История «туземки» Маа здесь как нельзя более кстати. Эта линия, как и история «маленького племени ловцов жемчуга», покоренного пиратами, сработана по тем же рецептам, помеченным еще серединой прошлого века: униженные женщины, оставшиеся без защитников-мужчин; гнусные домогательства пирата Ноя по отношению к смуглокожей красавице Маа (Д. Камбарова), ее затаенная ненависть к злым белым и возникающее доверие к белым добрым. А в финале — элегическая фигура стройной Маа на высокой скале: зловещие угнетатели уничтожены, но ведь хорошие белые, к которым она так приросла душой, скоро оставят остров. Вот она и грустит, вглядываясь в океанскую даль.
Конечно же, в схватках с пиратами обязательно должны погибнуть несколько наших. Во-первых, иначе будет неправдоподобно, а во-вторых, это лучший способ вызвать ненависть зала к пиратам. Наши и гибнут; понятно, те, кого не так жалко, и конечно, уж не стармех Сергей (Н. Еременко) и не капитан (П. Вельяминов). Они — главные герои, и в силу этого жизнь им, согласно канону, гарантируется.
Среди наших — две девушки: Маша (Н. Хорохорина) и Айна (М. Эглите). Тут, как говорится, допускаются варианты: скажем, одна героиня остается в живых, другая — погибает. Авторы оставили жить обеих.
Маша и Айна вообще на редкость везучие. Поначалу они обречены утонуть вместе со взорванным «Нежином» — бандиты заперли их в библиотеке. И утонули бы, если бы не старший механик Сережа. Под водой он чувствует себя как человек-амфибия, в запасе кислорода практически не нуждается. Он и спасает девушек.
Позже девушки оказываются в руках пиратов в островной деревушке. На наших глазах Машу зверски хлещет плетью Салех (Т. Нигматулин), добиваясь сведений о команде «Нежина»: каких именно и для чего они главарю пиратов, непонятно. Маша, естественно, молчит. Тогда Салех передает плеть другому бандиту, Швейгерту, а сам принимается за Айну, угрожая, если она не «расколется», отдать ее в руки насильника. Казалось бы, участь Айны решена. Но... в самый кризисный момент в лагере пиратов появляется капитан Иван Ильич собственной персоной. Безоружный, он пришел вести переговоры с «мастером».
Бесцельность и беспредметность «допросов», которым пираты подвергают Машу и Айну, дают повод думать, что допросы эти — только лишь средство пощекотать нервы зрителя сценой пытки. В каталоге фабул пиратского фильма (или романа) такая сцена обязательна.
Так строится вся картина. В ней все — по стародавнему канону, все — плод не свободной творческой выдумки, а внимательного изучения расхожих образцов.
Естественно, что выход на современную трактовку темы, а точнее — попытка осовременивания ее, не приводит к сколько-нибудь серьезным результатам, касается только внешности людей и приемов, к которым они прибегают в драке. И это уже по-настоящему обидно. Потому что в теме таились колоссальные возможности, чтобы создать фильм столь же увлекательный, сколь и проблемный — истинно современный. Для этого следовало отбросить старый эталон и рассматривать пиратство XX века как частный случай проблемы международного терроризма.
Мысль о такой связи явлений — не искусственна, не нарочита. Связь подобную можно проследить без особых усилий: преступности «обычной» часто соответствует преступность на море. Нередко банды сухопутные и морские тесно взаимодействуют, друг другу помогая.
И тут надо заметить, что у драматурга и режиссера «Пиратов XX века», видимо, мерцали на этот счет кое-какие догадки. Более того, они двинулись было в верном направлении, но, сделав шаг-другой, остановились. В сейфе «мастера» пиратов, вскрытом нашими моряками, оказывается досье с подробными данными на каждого бандита. Мы узнаем, что один из них — в прошлом наемник-каратель — участвовал в боях в Анголе, другой — профессиональный террорист, угонщик самолетов; мы можем догадываться, что и у остальных за плечами схожая карьера. Но эти сюжетные нити бросили, едва вытянув.
Вот и получилось, к сожалению, что масштаб, уровень раскрытия темы пиратства остался прежним, его просто-напросто перенесли в настоящее — из былого. Все пространство картины заняли старые знакомцы: мерзкие, кровожадные морские разбойники — и противостоящие им, одерживающие над ними верх честные, благородные моряки. На этот раз — советские, но в принципе мало чем отличающиеся от доблестных героев старого пиратского романа (или фильма).
Итак, перед авторами в перспективе рисовалась плодотворная и очень серьезная возможность: показать пиратство нашего времени как ответвление международного терроризма.
Существуют ли они нынче въяве, пираты? Есть ли какая-то реальность за скобками понятия «пираты XX века»?
Морской разбой с особой силой возобновился после Второй мировой войны и продолжается до сих пор. Он принял лишь иные формы. Многие специалисты расценивают как пиратство не только нападения на корабли, но и угон самолетов. Вот почему правительствам и соответствующим международным организациям приходится все чаще рассматривать вопрос о борьбе с пиратством и принимать необходимые решения.
В ряде стран Юго-Восточной Азии, где живут миллионы хуацяо — этнических китайцев, действуют преступные тайные общества. Могущественнейшее из них — «Триада». Эта так называемая китайская мафия занимается грабежом, торговлей наркотиками, валютой, золотом. Одна из отраслей преступного бизнеса тайных обществ — пиратство. Особую опасность они представляют потому, что поддерживают нелегальные контакты с пекинскими спецслужбами, которые используют «китайскую мафию» в своих целях.
Таким образом, случаи пиратства чаще всего наблюдаются в морях Юго-Восточной Азии, как раз в том регионе, где подвергся нападению теплоход «Нежин» из фильма «Пираты XX века», хотя пиратские атаки зарегистрированы были и в других местах.
Художественное произведение, в частности фильм, есть некая модель действительности. Моделировать можно не только ситуацию, почерпнутую непосредственно из реальной действительности, но и случай проблематичный, если он корреспондирует, находится в некоей причинно-следственной связи с некими реальными явлениями жизни. Такой художественный прием, однако, всегда должен направляться сверхзадачей: модель должна быть нужна, чтобы проникнуть в какие-то подлинные и важные проблемы и противоречия действительности, обнажить их с особой наглядностью и яркостью.
Вот в чем был ключ к современной творческой трактовке сюжета, идейно-художественной проблематики «Пиратов XX века»! Авторы фильма построили сюжет картины как модель случая, которого на самом деле не было, но возможность которого не исключена. Модель эта давала им счастливую возможность показать зрителю сложные переплетения, связи, корни международного терроризма, этого опаснейшего и тревожнейшего явления эпохи. Явления, вне контекста которого пиратство рассматривать сегодня совершенно бессмысленно и бесперспективно.
Пойди сценарист и режиссер по такому пути, они бы сумели создать фильм, который не просто увлек бы зрителя. Такой фильм держал бы его, зрителя, в напряжении, но не однажды испытанными, старыми как мир фабульными ухищрениями, мало что дающими сердцу и ничего — уму, а сюжетными коллизиями, почерпнутыми из бурного сегодняшнего мира. И значит, развлекая, обогащал бы массового зрителя и знаниями, и эмоциями. Знаниями о том, что может сегодня питать терроризм. О наднациональном капитализме. О неофашистских организациях, черной паутиной опутывающих многие страны мира. О группах разбойников, промышляющих грабежами и убийствами и связанных с Пекином. О левацких экстремистах вроде банды «Баадер-Майихоф», японской «красной армии», итальянских «красных бригад»...
Моделируя ситуацию, Говорухин и Дуров могли бы прочертить нити, ведущие далеко к тем закулисным группировкам, которые могут принять заказ неких влиятельных сил и устроить провокационное нападение на советское судно. Тем самым авторы выдвинули бы свой приключенческий фильм на передовую линию советского политического кино. Тогда любые приключения, самые лихие стычки, самые головоломные повороты сюжета обрели бы высокий смысл, ибо из самоцели превратились бы в средство. Средство придать фильму не только искомую зрелищность, но и, прежде всего, истинную современность.
В фильме и вправду действуют сильные, мужественные герои — моряки с «Нежина». Но зададимся вопросом: а в чем их сила? В духовности? В душевности? В человеколюбии? В интеллекте? В сознании нашей правды? В убежденности? Все это, увы, в фильме только «условие задачи». На деле же нам не остается ничего иного, как принимать эти качества на веру, априори, потому что на пространстве фильма они проявляются не очень-то внятно.
На экране сила наших моряков — в их ловкости, тренированности, владении приемами каратэ.
Конечно, советские моряки и пираты антиподы: одни — благородны, они стоят на стороне права и справедливости; другие — махровые подлецы и преступники. Но эта их полярность есть только исходная данность; она проявляется лишь в сюжетных установках, а не в личностной определенности положительных героев. Почему так? Прежде всего потому, что сама ситуация в картине банальна и социально бессодержательна, она не раскрывает реальный смысл явления. Потому-то в ней и не раскрывается внутренний мир героев.
Главные персонажи расставлены в фильме по закону симметрии. Так, на протяжении всего фильма капитан Иван Ильич ведет как бы личный поединок с «мастером» пиратов, а стармех Сергей — с Салехом.
Но во всех ситуациях авторы ограничиваются только тем, что и как герой делает; внутренний мир его для нас, зрителей, — за семью замками, впрочем, нет, не так: за семью замками — значит этот внутренний мир все-таки есть, только он скрыт от нас, а тут мы понятия не имеем, что герой думает и чувствует, поступая так, а не иначе; какие резервы ума, души ему приходится мобилизовать.
Вот, скажем, вторая пара антиподов: стармех Сергей — Салех. Оба сильные, ловкие, беспощадные, мужественные, бесстрашные. Почему же Сергей берет верх над Салехом, профессиональным террористом, которого разыскивает Интерпол за угон «Боинга-747» и уничтожение пассажиров? Чем он его превосходит? Силой, ловкостью тренированностью, хладнокровием? Судите сами.
Кому удается освободиться от пут, выбраться из каюты, когда уже взорванный «Нежин» тонет, и спасти всех оставшихся в живых? Старшему механику. Кто обезвреживает пиратского радиста, засевшего в радиорубке с огромным запасом патронов? Ясно, он же. Кто под водой ищет фарватер среди мин? Стармех. Кто, наконец, вплавь добирается с катера на остров, со скалы прыгает на пиратский «Меркури», безоружный, принуждает Салеха дать радиограмму с координатами пиратской базы, затем убивает Салеха, еще троих пиратов и, наконец, приводит «Меркури» к катастрофе? Стармех-супермен, и никто иной.
«Пираты XX века» — жестокий фильм. Сцены жесточайшего насилия следуют в нем одна за другой. Что же, не будем ханжами: мы живем в жестокий век — более жестокий, чем век Бенвенуто Челлини или Даниэля Дефо. Жестокость зачастую становится нормой в отношениях не только между людьми, но и между государством и его гражданами, все чаще — между государствами. И искусство не только вправе, но обязано отражать и исследовать реальность — всякую реальность. Чтобы готовить зрителей к ситуациям, в которых они по вине пиратов от большой политики, не дай бог, могут оказаться.
Однако нам не безразлично, как, для чего и во имя чего изображает художник убийство, насилие, кровь. Наше общество основано на принципах гуманизма, человек для нас — высшая ценность, начало всех начал. Именно поэтому мы должны воспитывать личность «от мира сего», личность, которая трезво отдает себе отчет в реальностях этого мира и сумеет, если понадобится, оборонить добро от сил зла и жестокости. Ответить силой на силу. Победить в открытом — и жестоком! — бою. Но именно поэтому мы традиционно против того, чтобы показывать на экране жестокость ради жестокости.
А в фильме Говорухина и Дурова наши моряки, как и пираты, убивают легко, словно бы шутя-играя, без всяких эмоций и рефлексий. Будто всю предыдущую жизнь они только и делали, что убивали, и убивать для них стало делом привычным, не требующим никаких экстремальных мобилизаций их душевных резервов.
Припомните, как старший механик сообщает капитану, что он прикончил пиратского радиста. «Радист готов», — говорит он как-то даже мельком, словно о чем-то совершенно незначительном. Но он ведь убил опасного врага, который сам стрелял и убивал, возразите вы. Все так. Но речь идет не об удовлетворенности бойца тем, что он выполнил свой долг — свой опасный долг. Речь — о человеческой реакции на убийство. О естественной реакции человека, нормального нашего человека, для которого отнять жизнь у другого — всегда, в любом случае не может не быть событием психологическим, отзывающимся на всем его нравственном составе. Еще можно было бы понять героя фильма, если бы он доложил об уничтожении негодяя с бравадой — бравада нередко лишь прикрытие испытанного потрясения. Но стармех Сережа, как и другие герои ленты, убивает вовсе без всяких эмоций. Кровь в фильме, думаю, льется слишком красиво и легко. А убийства так эффектны и опять же красивы, что надо, нельзя не спросить себя: а нравственно ли преподносить юным зрителям, завороженно впивающимся в экран, такие вот острые ощущения? Щекотать им кровавыми сценами нервы во имя самой щекотки? Да, конечно, так достигается увлекательность и зрелищность фильма. Но какой ценой?
Итак, прошел, прошумел по экранам фильм «Пираты XX века», завоевав очевидный для всех успех. Теперь надо этот успех расчленить на все его составные части и трезво проанализировать. Кое в чем успех этот радует. Прежде всего потому, что фильм аккумулировал зрительскую потребность в героях сильных, дееспособных, мужественных, волевых, победоносных. Жажду романтики далеких путешествий, опасных приключении, океанских просторов и экзотических стран.
Но успех этот, увы, далеко не однозначен. И уж во всяком случае он мог быть качественно иным — то есть много глубже, социально и воспитательно действеннее, весомее с точки зрения общих нравственных задач, стоящих перед всем нашим искусством.
Вот уже не один месяц прошел после премьеры «Пиратов», а все настойчивее охватывает мысль о будущем жанра. Не только «узкопиратского», если можно так выразиться, но — шире: любимого публикой, притягательного для зрителя всех возрастов и уровней приключенческого кино в целом. Оно должно двигаться вперед. Но, надо полагать, оно сможет двигаться, развиваться, только питаясь идеями нашего времени, отвечая потребностям этого времени, в созвучии с ним, в нерве эпохи. Черпая материал из живой жизни, а не пытаясь оживить старые, хотя и не потерявшие своей эффективности, сюжетные схемы.
Надо думать о том, чтобы опыт «Пиратов XX века» не был оставлен втуне, но не просто повторен, а обязательно развит, поднят на новую и высшую ступень. Не может быть у нас цели снять ленту позабористей и поэффектней. Нам важно научиться соотносить занимательный приключенческий сюжет с жесткими реалиями современности, организовать в кадре не условный мир придуманных страстей и только функционально, сюжетно задействованных героев, а работающую жанровую модель, которая позволила бы кинематографисту, берущемуся за современный приключенческий фильм, открыть глаза — свои и зрителя — на современность.
«Пираты XX века» — не этап на этом пути, но — опыт. Опыт, где, не станем спорить, есть и свои достижения, но есть много упущенных возможностей.
Это сокращенный и отредактированный вариант текста Владимира Ишимова «После успеха», впервые опубликованного в журнале «Искусство кино» (1981, №7).
Читайте также другие советские рецензии:
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari