Плоть, похоть, инстаграм: как создатели «Шерлока» разоблачают вампиров в сериале «Дракула»

Зубы режутся: что происходит в сериале

1897 год. Юрист Джонатан Харкер (Джон Хеффернан), консультировавший трансильванского аристократа по покупке недвижимости в Лондоне, после известных событий оказывается в женском монастыре. Похожий на истерзанного неведомым недугом зомби, он заперт в келье, где его допрашивают две монахини — сестра Агата (Долли Уэллс) и ее робкая спутница (чистой воды «Настоящий детектив» с его допросами). Харкер вспоминает, как оказался в замке Дракулы (Клас Банг из «Квадрата»), где стал терять здоровье, пока граф розовел на глазах и осваивал разговорный английский. Вампир доберется и до дома божьего, чтобы вернуть сбежавшую игрушку (или «невесту», как он именует Харкера), но сестра Агата не просто бойкая на язык католичка, подшучивающая над церковью. Грозная фамилия Ван Хельсинг обязывает знать толк в борьбе с нечистью. С ней Дракула и сойдется в поединке веры, ума и даже силы. (Дальше возможны спойлеры.)

Сезон состоит из трех полуторачасовых эпизодов, происходящих в разных локациях и даже эпохах. Рифмующиеся трансильванский замок и монастырь сменяются палубой корабля «Деметр», а затем и вовсе события переносятся в наши дни, где Дракулу ждут тиндер, инстаграм и встреча с внучкой Агаты (тоже Долли Уэллс), которая изучает химию и больна раком. В каждой серии меняются режиссеры (финал доверили Полу МакГигану, снявшему два сезона «Шерлока»), стиль и темы, что позволяет не только взглянуть на образ великого вампира с разных ракурсов, но и привести всю историю к одному знаменателю.

Порочные + божества: кто переизобрел Дракулу в этот раз

За сценаристами Марком Гэтиссом и Стивеном Моффатом закрепился ярлык «создатели «Шерлока», но их диапазон и вклад в массовую культуру, разумеется, шире. Дело даже не в том, что Гэтисс еще и актер (помимо второстепенных ролей в своих шоу он также снимался в «Игре престолов», «Фаворитке» и много где еще). Моффат почти десять лет (2009–2017) выступал ведущим сценаристом «Доктора Кто» — одного из древнейших научно-фантастических сериалов Соединенного Королевства, от которого он фанател в детстве (как и Гэтисс). Его постоянный соавтор тоже участвовал в написании девяти эпизодов «Доктора», но вторая детская страсть МГ — фильмы ужасов, которым актер и сценарист посвятил документальную трилогию для BBC «История ужасов с Марком Гэтиссом».

Даже по этой выборке, которая не охватывает все деяния дуэта Моффат — Гэтисс вместе или по отдельности, видно, что сценаристы неплохо ориентируются в массовой культуре вообще и Великобритании в частности (эдакие гики-патриоты).

Мертвый и довольный: Дракула сквозь века

В разговоре о «Дракуле» трудно избежать груза прошлых экранизаций эпистолярного романа ирландца Брэма Стокера и других вампирских фильмов. От классических хорроров «Носферату» (1922) и «Дракула» (1931) с Белой Лугоши до версий Вернера Херцога и Фрэнсиса Форда Копполы, а также пародии Мела Брукса, «Ван Хельсинга» (2004) с Хью Джекманом, шведского хоррора «Впусти меня» (2008), франшизы «Сумерки», ужасной версии Гари Шора 2014 года — и еще полного замка экранизаций и отдельных сюжетов.

Однако ключ к сериалу — помимо внимательного просмотра — кроется в уже упомянутом фильме для BBC, в котором Марк Гэтисс рассказывает историю хоррора с 1930-х по 1970-е: от расцвета классической серии фильмов ужасов Universal до «Хэллоуина» (1978) и последующей волны слэшеров, после которых лучшие годы жанра для Гэтисса закончились. Впрочем, размышлял он об этом в 2010-м — аккурат перед тем, как мир открыл для себя хоррор заново, а также появились картины, которые пытаются отнести к «новым» или «умным» фильмам ужасов.

Вампирам в этом фильме уделено немало внимания: Дракула стал одним из локомотивов страха для Universal, а в 1958 году его сыграл Кристофер Ли в версии студии Hammer, которая в условиях финансовых ограничений делала ставку на жестокость и сексуальность. За обычного кровососа принимают и озабоченного подростка в фильме «Мартин» (1976) Джорджа А. Ромеро.

Помимо экскурсии по хоррор-жанру и собственным детским увлечениям, Гэтисс затрагивает и более философские темы, в частности смерть, которая в хорроре неотступно сопровождает героев и зрителей. «Смерть — самый страшный монстр», — говорит в интервью Тоуб Хупер, режиссер «Техасской резни бензопилой» (1974). Это, пожалуй, и есть эпиграф к «Дракуле» BBC.

Страх съедает душу: почему версия Гэтисса и Моффата вполне удачна

В «Дракуле» Моффат и Гэтисс будто бы повторяют заученную уже формулу «Шерлока», особенно последних сезонов: три разные по стилю и манере серии, немного остроумия, немного переосмысления, обязательный перенос классического персонажа в современность. У большинства самобытных авторов есть свой набор упражнений, но зачастую важна не формальная структура, а исполнение. И если театральность, остроумие и кровавость шоу бросаются в глаза, то препарирование вампирской иконы может теряться за слишком узнаваемыми, казалось бы, образами и ситуациями.

Три серии «Дракулы» действительно очень разные. Кроваво-чувственный первый эпизод отдает дань уважения фильмам студии Hammer. Артист Клас Банг — невероятное попадание в образ: его плотоядная улыбка и изысканные манеры напоминают одновременно о Лугоши и Ли, в его Дракуле переплетаются Шерлок и Мориарти, его долголетие — темная тень неумирающего Доктора Кто. Первая серия пропитана сексуальностью: Харкер предстает не просто жертвой Дракулы, но его любовником — не случайно недуг юриста напоминает СПИД (у Дракулы много партнеров); отказывающаяся от всего плотского церковь противопоставляется дьявольской чувственности; «низменность» секса противопоставляется «возвышенности» романтической любви — для этого в кадре возникает невеста Харкера Мина Мюррей (Морфидд Кларк); наконец, по серии рассыпаны эвфемизмы полового акта, а невозможность вампира войти в дом без приглашения воспринимается как викторианская версия принципа согласия.

Во втором эпизоде сексуальный мотив сохраняется (на корабле есть пара гомосексуалов и девушка, которую Дракула вожделеет), но отходит на второй план. «Деметр» несет по волнам наследие западной цивилизации: русских и румынских моряков, индуса-врача доктора Шарму (Саша Дхван), свидетеля английской колониальной политики, эмансипированную монахиню Агату, а также горделивого смуглокожего Адиса (Нэйтан Стюарт-Джарретт), которого постоянно подкалывают на тему рабства. Аристократ Дракула в этой ситуации наблюдает уже не борьбу за власть на территории тела (кому принадлежит плоть — богу, сатане или человеку?), а вполне социальную и геополитическую интригу в детективном пересказе а-ля Агата Кристи. Сам он, в конце концов, богатый мигрант из Румынии, прельстившийся модой старушки Англии.

Третья серия закономерно переносит властную игру в современность, высвечивая самую интересную для наших дней черту графа — вечную жизнь. Все три эпизода Моффат и Гэтисс разбирались именно с этой цивилизационной одержимостью: религия и ее производные обещают своего рода бессмертие; героизм первооткрывателей и миф о новой жизни (Адис и его богатый любовник плывут в Новый Свет) — тоже; в XXI веке вечность кажется еще ближе — можно питаться жизненными соками лайков и увековечивать свой образ в интернете. Кстати, по Гэтиссу и Моффату, вампиры видят свои отражения в зеркале, но там — их настоящие полуразложившиеся лица, поэтому Дракула предпочитает обходиться без них.

Тут и закопан смелый ход сценаристов: не трансплантация бессмертного вампира в синтетическую современность, а рассмотрение его как 500-летнего труса. Сын и внук отважных воинов, он так страшился умирать, что обрек себя на сомнительно привлекательную вечность.

Именно страх смерти заставляет людей наделять смыслами вещи и ритуалы, которые могут их защитить. Именно страх смерти заставил Дракулу верить в целебность крови, опасность солнца и вредоносность крестов. «Дракула» от BBC мастерски работает с символами и артефактами, демонстрируя, какое большое значение люди отводят формальным вещам: расе, гендеру, вероисповеданию, подписи на документе, морским суевериям, красоте и лайкам. Наконец тому — похож ли по структуре новый сериал на уже снятые. Вечная жизнь же оказывается в деталях.