С 10 октября в российском прокате — новый фильм Вуди Аллена, который, уже снятый, пролежал на полке несколько лет, пока его не выкупил сам режиссер. Нина Цыркун — о том, что зашифровано в привычной по форме картине, полной общих мест, и при чем тут Гэтсби.
Вуди Аллен, известный своей нежной привязанностью к родному городу, поставивший не один фильм, где действие происходит именно там, впервые (не считая коллективного альманаха «Нью-Йоркские истории», который не он озаглавливал) вынес имя города в название, а город не принял его дар, и «Дождливый день в Нью-Йорке» стартовал в Гонконге. Виной всему старые прегрешения 83-летнего режиссера перед ревнительницами гендерной неприкосновенности. Сам фильм в этом отношении не просто чист и невинен, он старомодно романтичен, но это уже никого не волнует и индульгенции не выдает.
Как и следовало ожидать от фильма из бренда Вуди Аллена, здесь наличествуют все известные ингредиенты: мнительный невротик, рефлексирующий над каждым своим шагом, предмет его любовного интереса, блюзовые мелодии и сам город. Вместе с тем сюжет в свете того же бренда представляется довольно обедненным и, главное, говоря словами одного из персонажей, лишенным «экзистенциального дерьма», традиционно нагружавшего алленовский нарратив, но, видно, самому автору за десятилетия отработки надоевшего. А вот действующие лица не просто обозначены как традиционные носители узнаваемых черт, а вплетены в интригу, (де)шифрующую автобиографическую коллизию, связанную со скандальными обстоятельствами личной истории.
Сутуловатая фигура — это да, характерно не только для Вуди Аллена, и в том числе в нынешние времена, но твидовый пиджак, привычный для «Вуди» как цилиндр и тросточка для Чаплина, — он вряд ли в ходу у сегодняшних 20-летних; однако более всего ориентирует в прошлое имя главного героя. Гэтсби — это вообще не имя, а фамилия, и что-то я не припомню другого персонажа ни в литературе, ни в кино, носящего это имя, кроме, конечно, фитцджеральдовского, напрямую отсылающего в «век джаза», и потому не следует искать в этом образе признаков несоответствия поколению центениалов. Он — тень из того рая интеллектуала, куда попадает еще одна инкарнация Вуди Аллена в его фильме «Полночь в Париже», оказываясь в окружении Скотта Фитцжеральда, Вирджинии Вулф, Эрнеста Хемингуэя и других знаковых фигур 1920-х.
Для Аллена это что-то вроде приема остранения — выстроить фильм в системе общих мест, подсказывающих решения в духе голливудских мелодрам, в рамки которых втихую вписывается нечто личное — как в «Колесе чудес», где начинающий поэт и драматург 1950-х Микки (Джастин Тимберлейк), работающий спасателем на пляже в парке развлечений, отсылает к Элви Сингеру, стендап-комику из фильма «Энни Холл», чей дом располагался под знаменитым аттракционом «Циклон», — к герою, который не только был самой точной копией Вуди, но и сыгран был им самим. Почти в любом другом его фильме условный «Вуди» ищет любовь, разочаровываясь в уже достигнутой и идя навстречу чему-то безыскусному, подлинному.
Студент престижного колледжа Гэтсби Уэллс, каким его играет Тимоти Шаламе, — романтик-невротик из архетипичных для кино Вуди Аллена времен. А реальная жизненная история, так фатально отразившаяся на судьбе фильма, слегка камуфлируется, однако вполне однозначно, но иронично резюмируется в приключениях студентки Эшли (Эль Фаннинг), клюнувшей на дежурную вежливость не первой молодости знаменитого режиссера Роланда Полларда (Лив Шрайбер). Интерес девушек к мужчинам с жизненным опытом — аргумент в пользу кейса самого постановщика, и без того подтвержденного его насчитывающим больше двух десятков лет законным браком с Сун-И Превин, несмотря на 34 года разницы в возрасте.
Конечно, не все так однозначно; как и нью-йоркский дождь, внезапно начинающийся и вдруг заканчивающийся, фильм — это джазовая импровизация, где-то в глубинах которой плещется тема, которую зрителю вольно узнавать или не узнавать — прелесть игры от этого не выиграет и не пострадает.
При всех сюжетных перипетиях и перекличках с реальностью «Дождь в Нью-Йорке», пожалуй, фильм не столько сценариста-режиссера, сколько оператора Витторио Стораро, которому доверено ставить нужные акценты в нужных местах. Дождь и вообще пасмурная погода в Нью-Йорке — то, что больше всего любит Гэтсби («Чем пасмурней — тем лучше!»). Удачный поцелуй со случайной партнершей на съемках фильма, куда он нечаянно попал, получается с третьего дубля — и как раз в эту минуту начинается дождь. Стораро снимает эту сцену через заливаемое ветровое стекло автомобиля, в котором отражается листва. Прием, известно дело, давно знакомый, его теперь где только не встретишь, но тут он точно не просто для красоты. Он служит невербальным выражением оценки ситуации — в отличие от освещаемых солнцем кадров с другой героиней, которая, стало быть, не то, что нужно Гэтсби.
Отсылая очередное альтер эго в прошлое, автор тешит свою ностальгию по другим временам, чувствуя, как любимый город утрачивает привычные черты, и потому в новом фильме он практически пуст. Не становится ли этот Нью-Йорк чужим Вуди Аллену? Тем более что не принимает его даров...
Еще про Вуди Аллена:
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari