Метафизика в теле физики: «Розовое облако» Юли Жербази

Дебют Жербази начинается с идеальной, если верить Леосу Караксу, сюжетной завязки: парень встречает девушку. Яго (Эдуардо Мендоса) и Джованна (Рената де Лелис) случайно познакомились на вечеринке, затем ожидаемо занялись сексом в двухэтажной квартире. Склейка. Утро. Любовники одной ночи безмятежно валяются в гамаке, а городские власти уже призывают людей спрятаться в помещениях, закрыть все окна и двери. Причина — загадочное розовое облако, накрывшее планету. Его воздействие мгновенно и опасно: десять секунд контакта с облаком — и человек мертв. Так двое чужих друг другу людей оказываются заперты в одном пространстве на многие годы, а камерная инди-драма с фантастическим началом обрастает чертами притчи.

Невольные карантинные ассоциации от сюжета фильма, снятого в допандемийном 2019-м, а задуманного и того раньше, сбивают с панталыку: происходящее на экране кажется въедливой хроникой самоизоляции из смертоносной весны 2020-го. На деле такая оптика оставляет зрителя в дураках, а ситуативное искажение оборачивается наивным символизмом: первого апреля можно лишь посмеяться над ужасами недавнего прошлого. 

Однако Жебрази, как кажется, не до смеха: в начальном титре режиссерка строго настаивает на случайности кажущихся совпадений. Если так, то и таинственное облако в мире картины — лишь хичкоковский макгаффин, повод для развития сюжета. Движется же он к разговору о том, как человек потерялся в паутине цифрового мира и бытового комфорта, перестал понимать Другого, сопереживать его горю, да и вовсе потерял связь с реальностью. Запер себя в духовной тюрьме. Пол и возраст в этом процессе вторичны.

Фильм, задуманный, по словам создательницы, как феминистская притча (имя им легион!), обманывает и здесь: в метафорической тюрьме в равной степени оказываются все персонажи. Виной тому не угнетение белых цисгендерных мужчин, и тем более не играющее красками облако, а сознание. Оно по факту своего существования имеет рамки, ведь зависит от установок личности сознающего. От мыслительной программы, в которую «загружены» самые разные представления — от мейнстримной идеологии и популярной психологии до бытового консьюмеризма. 

К примеру, женская версия этой ментальной клетки выглядит так: Джованна хочет быть свободной, желает, словно героиня годаровского «Жить своей жизнью», освободиться от навязанных патриархатом ролей роженицы и домохозяйки. Свобода в ее понимании — это не иметь детей, просыпаться в любое время и заказывать разные товары через трубу — единственный канал связи с внешним миром, который власти устанавливают на окна квартир для бесконтактной доставки.

Труба похожа на гигантский презерватив, но она же — и люк, круг: через него герои выстраивают отношения с пространством за окном. Феминистская символика дополняется геометрической: находясь в кругу собственных представлений, человек обречен описывать окружность во времени, ходить заранее известными тропами. Монтаж круглой трубы на окне жилища Джованны монтируется с круглыми часами на стене. А в них — еще и круглая стрелка. Замкнутость в квадрате — каламбур, однако. 

Дополняют этот круговорот и другие образы: торты, получаемые героями на день рождения, разумеется, круглые, да и отношения Яго и Джованны — по-своему замкнутая система. Персонажи то сближаются в эпизодах сексуальной страсти и рождения ребенка, то отдаляются, расходясь по разным углам. Атомарное сближение-отталкивание повторяется на протяжении всего фильма. 

Выход из случайной обреченности друг на друга Яго и Джованна порой находят в ритуалах. Ими может оказаться что угодно: йога, кулинария или дежурные звонки подругам и родственникам. Навязчиво повторяемые действия призваны спасти от экзистенциального ужаса и убить время, его липкую и тягучую длительность. Если первобытный человек преодолевает через ритуал свою смертность, то современный — скуку. Тут и кроется главный подвох: оказывается, что ритуал — тот же круг, который медленно удушает в своих объятьях семейную пару — одиночек, не желающих знать, что творится в душе у соседа. Против скуки нет приема.

Другой вариант справиться с тисками времени — сбежать в пространство. Конечно, виртуальное, ведь выход из дома смертельно опасен, зато прямоугольники экранов и окон позволяют им на миг почувствовать удовольствие от жизни. Лучший способ — мастурбация с новым незнакомцем, таким далеким и близким одновременно. «Передовой» Яго онанирует со своей подружкой в видеочате, а «старорежимная» Джованна изобретает более романтический метод: пишет на стекле надписи, привлекая словом и телом атлетичного азиата из квартиры напротив. Чтобы получить плотское наслаждение, современная женщина нуждается в трех измерениях. В отличие от мужчины, которому хватит и двух. Конец в любом случае предрешен: человек независимо от пола будет биться о прозрачную поверхность пространства, упиваясь самим собой. 

Если круг рождает повторяемость и ритуал, то прямоугольник — барьеры отчуждения. Какие бы идеологии, духовные и психологические практики ни придумывал современный человек, он по-прежнему заперт в пространственно-временной тюрьме, в физических координатах мира. Они действуют сообща, удерживая в своих мозолистых лапах даже самое прогрессивное сознание. В этом онтологическом пессимизме, рождающемся от просмотра ленты Жербази, есть что-то от кинематографа Белы Тарра: как ни старайся, так и будешь ходить по кругу и сидеть в клетке своего телаИмеется в виду сюжет фильма Тарра «Сатанинское танго» (1994), где крестьяне из венгерской деревни ожидают прихода Иеремиаша, но его появление ничего не меняет в их судьбе, а все перемещения оказываются бессмысленными.. Дух не дышит, где хочет.

Прозрачная, как окна, сексуальная метафорика — всего лишь еще один рубец на измордованном временем теле человека. На теле, которое устало гоняться за мнимой свободой и убегать от одиночества. На теле, из которого вытрясли дух, заменив его йогой, бытовыми хлопотами и обсуждением постов в соцсетях. И только бесстрашный контакт с розовым облаком реальности способен вдохнуть дух в измученное тело. Если, конечно, оторваться от экрана и вернуться в настоящее.