«Воскресенье»: большое кино о российских чиновниках и коррупции

Провинциальный чиновник мэрии Дмитрий Иванович Терехов получает извещение: «Скоро умрешь». И откладывает в папочку к другим проектам будто бы даже со слабой надеждой. Воскресный день он проведет, раздавая пачки денег, откупаясь и подмазывая, поскольку другие формы взаимодействия с ближними не работают, а системно уворованного бабла немерено.

Эта повторяющаяся операция задает фильму ритм, впрочем, совершенно безрадостный. У режиссера Светланы Проскуриной испускание и поглощение денег не обладает той мистической жаркой энергией, которую демонстрируют, потребляя и экспроприируя, персонажи жанрового кино, комедий, пародий и прочих веселых боевиков. Даже пожилая прислуга Таня принимает хозяйскую взятку-подачку «на новую сумку» без всякого удовольствия, если не обреченно. У самого Дмитрия Ивановича вид откровенно кислый, и весь он какой-то пришибленный, видно — доходит человек.

Автор «Случайного вальса», призера фестиваля в Локарно, и невесомого, словно надышанного на стекло «Удаленного доступа», Светлана Проскурина необычайно щедра к чиновничьей номенклатуре: пытается вдохнуть душу в неприспособленное к этому тело. Тело от этого корежит и ломает, ему не можется, хотя и так диабет, недосып и хроническая усталость. Замечательный артист Алексей Вертков, играя высокопоставленного чиновника, спиной и походкой делает явным обещанное в «Послании римлянам» апостолом Павлом: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое».

Состояние хвори, немощи и его взаимосвязь с непонятным, неразличимым злом, как в «Воскресении» у Льва Толстого, составляют, похоже, главный интерес Проскуриной и задачу оператора Артема Емельянова, уже показывавшего самым выдающимся образом лихорадочную, болезненную стесненность семейных обстоятельств и родственных уз в «Тесноте» Кантемира Балагова. Здесь его камере просторнее. И она, в свой черед, как и спина Верткова, добавляет сухой и трезвой режиссерской манере Проскуриной важную толику какой-то не умозрительной, физической правды.

У прочих персонажей фильма тоже скорбь и мрак. У матери Дмитрия Ивановича, металлически сыгранной Верой Алентовой как продолжение ее советской барыньки из «Времени желания», — рак, у многолетней прислуги — алкоголизм, у бывшей жены — истерия, у персонажа Александры Ребенок, его любовницы Инны — перелом таза. У кого что. Не в силах прекратить «необъяснимое зло», Инна решила «прекратить себя» и прыгнула с балкона, но не насмерть, чем огорчила мужа и коллегу Дмитрия Ивановича, апологета «нормальности», искренне желающего, чтобы его жена сдохла и не причиняла ему карьерных и прочих неудобств своим непристойным прыжком, оскорбляющим его чувство нормы.

Все это — небольшие эпизоды. И нежный муж, и людоеды, мило обсуждающие за праздничным столом способы убийства себе подобных, не стоят нюансировки, расшифровки, бисера. Проскурина показывает их точно и скупо. Самые жуткие — беспризорные гугнивые дети — столь же просто и тихо появятся из ниоткуда, поднимут камушек и тюкнут — ни зачем, за здорово живешь.

Защитники леса-парка, где мэрия намерена, согласно столичной моде на элегантные увеселения для народа, вырубить деревья и положить велосипедные дорожки, выглядят как обычное население России, и если на это страшно смотреть, то только потому, что Проскурина не смягчает взгляд никакой эстетической условностью: ни эксцентрическим гротеском, ни лирическим медом, ни, упаси боже, героикой. Ее протестующие пенсионеры и активисты — совершенно обыкновенные, физически и психически истощенные в постоянной борьбе за выживание нищие русские люди, которым платят смехотворную пенсию, которых не лечат и душат все новыми налогами.

Кажется, от имени этих русских людей хочет говорить относительно сытый персональный водитель Дмитрия Ивановича, ведь какой на экране шофер без национальной идеи, ее и в книжках, и в фильмах — от Пелевина до Балабанова, а в жизни и подавно, транслируют исключительно таксисты, люди за рулем. Едва ли не самый человечный в фильме, искренне сочувствующий состоянию Дмитрия Ивановича шофер предлагает приезжим из бывших союзных республик где родились там и пригодиться. «Чужого нам не нужно, но и своего не отдадим», — поясняет этот милый человек, совершенно не замечая, что у него давно забрали все что только можно, и это не гастарбайтеры. Сам-то он пока неплохо пристроен.

То, что князь Дмитрий Иванович Нехлюдов, мучимый в «Воскресении» Толстого необъяснимым злом окружающего мира и не понимающий, как одолеть этот порок бытия, становится в «Воскресенье» Проскуриной провинциальным чиновником мэрии Дмитрием Ивановичем Тереховым, который никакого зла не осознает, не формулирует и одолевать его не намерен, а просто тихо корчится, как и все остальные, от неназванного изъяна, пожалуй, самая странная и неожиданная метаморфоза героя из «образа» классической литературы в «персонажи» современной культуры.

Впервые со времен «Слуги» Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе, снятого 30 лет назад, чиновник вышел в главные герои не анекдота, как у Авдотьи Смирновой в «2 днях» или в сериале Петра Буслова «Домашний арест», а трагедии.

Если учесть, что в реальности чиновник ассоциируется лишь с базовыми потребностями скота — жрать и гадить, маскируя продукты жизнедеятельности под велодорожки в парке, то в обустроенной пропорционально властным аппетитам Москве особенно чувствуется тщета несомненно величественного замысла Светланы Проскуриной. Бюрократы в современной России не женятся ни с Толстым, ни даже с Чеховым — в наши дни они от огорчения не умирают. Проскурина, чей фильм движим сосредоточенной волей к ясности, безукоризненно владеющая мастерством делать темное прозрачным и не повышая голоса договорить до конца, пусть нецензурно, но веско, идет за своим героем сквозь обыденщину в его сумрачный лес, обнаруживая, что в ущербном мире, в оставшейся от него неопрятной прорехе, он уже и не лес, и не парк, а депрессивная лесополоса без конца и без края.