«Иди за своим огнем»: «Папин дракон» — живописная сказка, способная зажигать сердца. От постановщицы «Тайны Келлс» и «Добытчицы»

«Меня зовут Борис. Не так уж клево, но мне к лицу»,

— говорит дракон (Гейтен Матараццо из «Очень странных дел»). Борис — очаровательный: он напоминает одновременно плюшевую и надувную игрушку. Пеструю как пиньята — в желто-изумрудную полоску, с парочкой крошечных крыльев на гладкой спине и большими наивными глазами. Ими он смотрит на юного Элмера («комнатный» Джейкоб Тремблей), который прибыл на Дикий остров из грустного дождливого Тьмаграда. А туда его занесло вместе с мамой Делой (Голшифте Фарахани), когда их магазинчик сладостей в лесистой глубинке изъяли за долги.

Борис этого не узнает. Хотя бы потому, что сам Элмер не догадывается: счастливого детства его лишил не злой рок, а невидимая рука рынка. Вот она, кстати, приняв очертания девчачьей ладошки, вытаскивает из банки Элмера добытую в Тьмаграде монету. Увидев, что дети на улице зарабатывают импровизированным представлением, мальчик решил продать что-то из сокровищ закрытого магазинчика, переманил у конкурентов клиентку — и снова вышел в ноль после непродолжительной перепалки. Его душа пуста как эта банка — где еще недавно лежал стартовый капитал для открытия нового магазина. Маме этих сбережений хватило для пары десятков звонков из телефона-автомата.

Не выдержав знакомства с реальностью большого города, Элмер бежал — в переулок, по бесконечной лестнице, вслед за кошкой (Вупи Голдберг), которая и указала ему путь до Дикого острова. И вот дракон. Надежда на новое начало. Точнее — на реконструкцию старого счастья в недружелюбных декорациях. Как предприимчивые киношники из «Кинг-Конга», Элмер планирует увезти Бориса в Тьмаград и показывать за деньги. Ради благих целей! Но для начала надо разобраться с островом, который безостановочно тонет, а драконы испокон веков прилетают его спасать в качестве своей огнедышащей инициации. И так раз в 100 лет. Элмеру повезло, хотя он и только второй — после обитателей острова — в очереди на эксплуатацию Бориса.

Повезло и роману Рут Стайлз Ганнет оказаться в руках кудесников из Cartoon Saloon — ирландской студии, основанной аниматорами Томмом Муром, Норой Туми и Полом Янгом. Первые двое дебютировали в полном метре «Тайной Келлс» (2008), потом Мур снял «Песню моря» (2014) и «Легенду о волках» (2020) на пару с Россом Стюартом, а Туми — «Добытчицу» (2017) и «Папиного дракона» (2022). Янг все эти фильмы продюсировал, и каждый, отмеченный характерным дизайном Cartoon Saloon, — штучный товар. Вот поэтому повезло детской книжке Рут Стайлз Ганнет, которую она написала в тяжелом 1948-м, в 25 лет положив начало писательской деятельности и целой трилогии про Элмера и Бориса. Иллюстрации к первому изданию нарисовала мачеха писательницы — Рут Крисман Ганнетт, а в 1997 году «Папиного дракона» экранизировали японцы. Без, скажем аккуратно, того полета фантазии, какого могли бы ожидать зрители от страны победившего аниме.

Впрочем, безо всяких сравнений и отступлений работа Норы Туми и художников Cartoon Saloon невероятно живописна. Если Томм Мур предпочитает полагаться на мифологию и фольклор, то в «Папином драконе» заметна дизайнерская преемственность между книжной иллюстрацией и диджитальными красотами видеоигр определенной формации. Скажем, мобильного дзен-хита Monument Valley, атмосферного симулятора лесника Firewatch или парной космической одиссеи Broken age. Проще говоря, каждая локация «Папиного дракона» создана для пристального изучения — отсюда обилие элементов и фантастическая цветовая гамма, которым зачастую не нужно движение в кадре. Он живет и без лишних драматических уловок.

А вот Борис и Элмер не стоят на месте: им некогда любоваться «березами», чьи узоры напоминают глаза, или похожими на бокалы водянистыми растениями. Или даже восхищаться местной фауной, которая, конечно, хочет закабалить дракона, но выглядит исключительно умилительно — как детские рисунки животных, но по мотивам «Там, где живут чудовища» (1963) Мориса Сендака, которую в 2009 году экранизировал Спайк Джонз — другой ценитель сказок и видеоигр. Элмеру, конечно, не до созерцания и дзена: он уже видит, как дракон спасает остров и становится его аттракционом по зарабатыванию денег, а Борис не хочет, чтобы ему на лапы снова крепили лианы, вынуждая поднимать невыносимый груз острова. Он вообще-то многое не любит и не умеет: боится воды и пламени, считает с большим усилием, отвлекается на малейший шорох — только свистит по зову сердца. Ведь его научил брат Гораций — прошлый спаситель Дикого острова.

Так сюжет «Папиного дракона» образует незамысловатый, но выразительный узор. Тот, который создает эффект движения, оставаясь статичным, как диковинные задники мультфильма. Элмер сбежал из Тьмаграда на воображаемый (?) остров, где превращает приключение в рутинное выполнение задачи ради прагматичной, если не циничной цели. И в ходе этой расчетливой операции, стимулирующей уверенность и бесстрашие «взрослого», сам проходит инициацию — незаметное «магическое» перерождение. Отказывается от максималистского стремления если не реконструировать утраченный «момент счастья», то отсечь с ним малейшую связь — как загноившуюся часть тела или подточенный паразитами корень.

Это маленькое приключение в масштабах мировой библиотеки сюжетов, но, как водится в сказках и лучших путешествиях, огромная одиссея для самого Элмера. Мальчика, познавшего обе стороны «лжи во спасение», ставшего невольно на место матери — и осознавшего, как разрушительно для себя и близких скрывать растерянность, страх, неуверенность в завтрашнем дне. Конечно, он не мог услышать песню российского инди-рокера Сироткина: «То, что страшно потерять, надо потерять (радостно смеясь)», — но эту максиму до него донес свист дракона Бориса. Потерянного и боязливого 100-летнего ребенка, который не успел сделать и первых самостоятельных шагов, как оказался «на производстве» по спасению острова. И как бы сомнительны ни были устремления Элмера в начале пути, в конце он, конечно, понял, что хорошо все-таки идти не одному, а новое — это не реинкарнация старого и не его бесповоротная смерть. Просто что-то другое.