Оккультная революция: «Девятая» — вялый детектив в туристическом Петербурге XIX века

Следователь Ростов (Евгений Цыганов) и его помощник Ганин (Дмитрий Лысенков) ищут маньяка-убийцу в имперском Петербурге. Злодей потрошит женщин и оставляет помеченные пентаграммами тела на городских улицах. Как-то это связано с английской оккультисткой Оливией Рид (Дэйзи Хэд), которая гастролирует в Петербурге со спиритическими сеансами. Запутанную мистическую историю зрителю рассказывает Ганин, описавший воспоминания о службе в словах и картинках.

Может ли комикс быть русским? Не просто нарисованным в России, а неотъемлемой частью национальной культуры со своей родословной? Наверное, шансы были. Традиции народного лубка существовали давно, потом они обратились плакатами массовой агитации. Маяковский и Казимир Малевич делали «комиксы» о победах русского оружия в разгар великой войны, именно оттуда вышли «Окна РОСТа». Только «Окна» Маяковского, вопреки идее, уже были скорее левацким авангардом, нежели массовым искусством. А когда наступил сталинский классицизм, истории в картинках окончательно стали достоянием Запада.

По сюжету главный герой «Девятой», полицейский следователь Ганин, это, кажется, предвидит. Поэтому свой рассказ в картинках спешит опубликовать вперед «тоже неграмотных» американцев. А продюсер фильма Роднянский и художник комиксов Артем Бизяев словно хотят продолжить соревнование сегодня. «Девятую» Николая Хомерики представили на Comic Con Russia — вроде бы для целевой аудитории. Референсом порой называют «Шерлока Холмса» Гая Ричи: фильм вышел ровно десять лет назад, пора бы и догнать, если не США, то хоть Британию.

Впрочем, у Хомерики есть и отечественные предшественники. «Девятая» прямо наследует «Дуэлянту» (2016) Алексея Мизгирева, спродюсированному тем же Роднянским. Но несмотря на стимпанковскую удаль, «Дуэлянт» был серьезен как инфаркт и провалился в прокате. После этого был «Гоголь», который предложил новый подход к фантазиям на русские исторические темы: должно быть не только страшно, но и весело. И «Девятая» выдает достаточно хорошего черного юмора.

За него отвечает в основном Дмитрий Лысенков в роли Ганина — актер с идеальной шпионской, шпиковской внешностью. Он неслучайно выше назван главным героем, хотя по идее эта должность — за Цыгановым-Ростовым. Проблема в том, что начальник расследования и рубаха-парень совсем никакой. Да, он смел и симпатичен, в последний момент летит спасать красавицу на вороном коне. Но он не детектив. Он — доктор Ватсон на месте Холмса. А русский Холмс — как раз Ганин. Ганин жесток («Никого не жалеть!»), но не циничен, хитер, холоден, не ладит с женщинами. Главное, именно он ведет следствие о ритуальных убийствах: необычное преступление раскрывается только благодаря Ганину, у которого есть налаженные, хотя традиционные методы сыска, включая сеть осведомителей.

Зачем тогда нужен Ростов? Да чтобы продемонстрировать благородного человека (его все навязчиво именуют «ваше высокоблагородие»). Разночинец Ганин, в отличие от Холмса, все же мечтает о деньгах, славе и власти, эти цели для него оправдывают средства. Стремясь стать писателем, он пошел в полицию именно потому, что «там у нас только и богатеют». Здесь на реалии дореволюционной России явно проецируются представления о России современной. Ганин даже жалуется, что столицу все медлят переносить в Москву — явно прозревает будущее. Также, подмигивая нам, Ганин выдает реплики о «понаехавших» в столицу и о том, что нужно поступать не по закону, а по справедливости (короче, «по понятиям»).

Рыцарь Ростов — это светлый образ дворянина. Конечно, поданный не без иронии. Как Дон Кихот, он дважды безоружным (никого не убивать!) бросается в драку с уголовниками, и его чудом спасает верный «оруженосец» без интеллигентских комплексов. То есть Ганин — хитрый слуга из комедии дель арте, который устраивает счастье простоватого господина. И Ростова в конце ждет вовремя совершенный подвиг, а также любовь красавицы. Последняя — та самая медиум из Англии (ее играет третьестепенная британская актриса Дэйзи Хэд) — несколько бледновата, но бог с ней.

Собственно, детективный сюжет супругов Дяченко прописан вяло, да и персонажей в нашем блокбастере раз два и обчелся: когда уже всех подозреваемых перебрали, фильм делает твист, который вообще обнуляет всю эту шерлокиану. Так что лучше говорить о людях и предметах. Наслаждаться своей любовью Ростову все равно недолго — сколько ни снимай, если захочется, продолжения «Девятой». Да и литературные бизнес-планы предприимчивого Ганина, скорее всего, не сбудутся. Сыщики чешут в затылке: что за пентаграммы оставляет рядом с убитыми девушками таинственный убивец. Мы-то знаем, чего это знак, и о каком грядущем аде на Земле бредит оккультистка Оливия. Особенно, когда звезда о пяти лучах, вырезанная на теле убитой, становится не черной, а красной.

Женщины с вырезанными внутренностями кажутся знамениями революции, которой беременна Россия. И сыщики в определенном смысле расследуют, кто же станет ее движущей силой. Прибывшие с родины Джека-потрошителя спириты-шпионы, очарованные ими русские аристократы, пресловутая народная толща с уголовными прожилками? Впрочем, здесь нам ответа не добиться.

Ведь, несмотря на символизм и антураж, петербургский мистический мир «Девятой» остается плоским и скромным по масштабам. Да, изображение красиво, но — скудно: мы видим парадные фасады набережных Петербурга и достоевское дно улиц, ведущих к набережным. Причем это буквально полтора фасада и полторы улицы. Есть еще огненная феерия на Марсовом, что ли, поле, куда ушла большая часть бюджета съемок, интерьеры дворцов и сараев. А самого города все же нет.

Маньяк в фильме старательно раскладывает трупы по углам пентаграммы, которые, конечно, приходятся на Казанский собор, ростральную колонну и тому подобные достопримечательности (странно даже, что не на Дворцовой площади). Он похож на того «маньяка», который снимал эти открыточные виды: жаль, но Хомерики показал близкий ему город как иностранец. Или — для иностранцев.

Это не Петербург, а только знак Петербурга. Пожалуйста, смотрите: Петропавловка, река, холод, менты. Авторы не забыли показать жителей дна, уголовников во главе с обаятельным сипатым Павлушей Покойником (Евгений Ткачук), которые дошли почти до каннибализма. Но нет самого дореволюционного мира, нет рынков, лодок, катаний, детских игр, салонов, синема, кафе, извозчиков, гимназий, конок, девушек, офицеров, Летнего сада и Онегина, даже Пушкина в таком Петербурге как-то не представляешь. В отличие, скажем, от литературного мира книг про Эраста Фандорина, которые удавались Акунину-Чхартишвили, пока он не воздвиг над ними могильную плиту «Истории государства российского».

Хомерики, удачно ловивший рыбку в мутной воде русского независимого кино, потерял себя в попытках просто заговорить с массовой аудиторией. Как режиссеру были явно чужды снежные торосы или мир московского гламура в предыдущих работах, также ему, а равно и Роднянскому, и Дяченко, чужда Российская Империя. Настолько, что даже три слова на афише Оливии Рид в кадре ухитрились написать с ошибками в старой орфографии — позор, которого давно избегают даже трехкопеечные телесериалы. На них «Девятая», увы, похожа и по мелодраматизму, и по ходам, и по отношению к эпохе. Лишь в рисованных вставках Базиева есть нечто от более точной интонации. Потому что комикс не может существовать без любви к детали, о чем постоянно забывают декораторы прошлого.