Посетители музея чужих сновидений: «Скоро кончится лето» Яны Скопиной

«Ты смотришь назад, но что ты можешь вернуть назад? Друзья один за одним превратились в машины, но ты уже знаешь, что это судьба поколений, и если ты можешь бежать — то это твой плюс…»

Виктор Цой

Несколько недель назад на московской премьере фильма «Скоро кончится лето» режиссер Яна Скопина и ее съемочная группа купались в лучах зрительской славы... Яна, многолетняя ученица Сергея Соловьева (за 15 лет прошедшая путь от дерзкой вольнослушательницы до ВГИКовского педагога по кинорежиссуре) провела огромную работу с подростками-дебютантами и смогла увлечь съемочную группу в путешествие во времени. Зрители хвалили группу за то, как на экране была воссоздана реальность «престарелого» Советского Союза, за ее «вещную» проработанность. Много восхищения звучало в адрес самоотверженной операторки Дарьи Белановской, которая большую часть фильма таскала камеру на плечах, снимая длинными планами с рук в духе режиссеров новой волны. Также многие отмечали безупречную работу художницы-постановщицы Татьяны Азаровой, которая впервые работала над историческим фильмом в Казахстане и была лишена каких-либо привычных для московского кинопроизводства реквизиторских ресурсов: «Приходилось очень много ходить по «блошкам» и просить помощи у местных жителей, ведь там нет ни складов вроде «Жар-Птицы», ни толком даже сайта вроде «Авито». Так на стенах оказывались пестрые ковры, к ним прикалывались самопальные плакаты и вырезки из журналов, в углу возле лакированного прикроватного столика возникал причудливый торшер с баром-тумбой, у коллекционера старой техники нашелся видеомагнитофон, а на полки югославского гарнитура встали собрания сочинений классической литературы «по подписке», ракушки и засушенные морские звезды. Все, чтобы максимально подробно на полтора часа погрузить зрителей в последнее беззаботное лето детства нашей страны, время, куда мы все чаще обращаемся не в силах распутать гордиев узел современности. 

Смотря трансляцию с премьеры, я удивлялся, что зрители в едином порыве засыпают режиссерку комплиментами и на разный лад повторяют, что она смогла эффектно воздать дань Мастеру и создать причудливый оммаж, где соединились бы и мотивы фильмов самого Соловьева и те, которые он так любил показывать своим ученикам. Все предпочитали лить мед, и никто не рискнул сказать об очень слабом сценарии, который, как снежный ком, утягивает за собой и режиссера-педагога, и талантливую работу оператора с художником. Главный промах сценаристов (соавтором Яны здесь выступил Родион Головань, выпускник последней мастерской Соловьева), на мой взгляд, состоял в невнимательном отношении к исторической фактуре и тому, как можно творчески представить эти «свидетельства эпохи». Телевизор хоть и покажет новости дня, но мы совсем не успеем услышать, что в день, когда начинается фильм, например, состоялось переломное событие в жизни страны — начал работу первый Съезд народных депутатов РСФСР, новый верховный орган власти, который до трагических событий конституционного кризиса октября 1993 года, подарит призрачную надежду, что в России возможна парламентская демократия. Да, события в фильме показаны глазами 16-летнего подростка и происходящие в стране перемены его вполне могут не заботить или просто не осознаваться. Ведь что может еще быть интересно, когда на носу выпускной в школе? А Баха (Алихан Абильдин) с друзьями только что побывал на концерте Цоя: «Привет, я Баха. Сегодня 16 мая 1990 года. А что еще сказать — не знаю!» 

Картина начинается с алматинского концерта группы «Кино», в реальности прошедшего за год до событий фильма. И это будет единственный конкретный документ эпохи, где, по замыслу авторов, должно произойти знакомство с героями. Актеров операторы умело «подсняли» под видеохронику и подмонтировали в реальность концерта. Я смотрел и завидовал, ведь, когда размышлял про идеальную игровую съемку для концертной хроники 80-х, думал, что реконструировать это невозможно, и как приятно осознавать, что я ошибался! Но то, что эпизод расположен в самом начале, кажется уже промахом. Мы толком не успеваем выделить персонажей из толпы зрителей и понять, что это не просто хроника. Возможно, эпизод сработал бы лучше, если бы располагался чуть позже, когда мы уже запомнили героев, обнажив творческую работу режиссера с документом и использование фильтра под видеосъемку. Мне повезло, я мог пересмотреть эпизод заново, но в кинотеатре, возможно, этот прием ускользнет от внимания зрителей. Концерт же призван смыслово закольцевать фильм в кульминации, когда во второй раз «документальная реальность» вторгается в мир героев 15 августа, и наутро после пьянки они проснутся под трагическое известие телевизора, что в автомобильной аварии погиб Виктор Цой. 

Эта символическая дата (словно бы предсказанная Цоем в песне, озаглавившей фильм) действительно станет началом большого землетрясения, «до основанья» разрушившего привычную для миллионов людей реальность. Время, ставшее для одних порой надежд и свободы, а для иных перманентной катастрофой, которая спустя 30 лет привела, как мы наблюдаем сегодня, к каким-то невообразимым нравственным мутациям советского человека. Но Баха не озабочен «этим всем», он сидит перед телевизором и «заряжает» банку с водой во время телесеанса Алана Чумака. Он верит в гипноз, но эта сцена снята суетливо, а знакомство с героем происходит со спины. Мы никак не дождемся того, как Баха возьмет в руки эту «целительную» банку, а отец уже грубо врывается в комнату и наказывает сына за то, что тот «занимается глупостями». Нам не становится понятно, кто отец Бахи, почему в его доме столько дорогой техники (видео, диктофон, магнитофон) и откуда взялась такая огромная отцовская «заначка», в существование которой тот опрометчиво посвящает сына. Казалось бы, включи отец телевизор и замолчи ненадолго, то смыслы сами польются в фильм... 

Но телевизор казахстанского «уездного города N» будет жужжать о том, как избранный неделю назад президентом республики Нурсултан Назарбаев совершает первые шаги в новой должности, хотя эти новости никем не будут услышаны, ведь отец читает сыну нотации о знакомом, который может помочь Бахе поступить в институт. Если тот постарается, то получит хорошее образование и станет человеком… Отец совсем не понимает, что скоро, в один миг, этот план станет совершенно бессмысленным. Эти пустые разговоры заглушат еще более важные новости недели о том, что массовые митинги 17–18 декабря 1986 года (вошедшие в историю Казахстана как Желтоксан) признано считать не проявлением национализма, но борьбой казахстанского народа за самоопределение. Увы, хотя переломные события совсем близки, даже отец Бахи никак не почувствует их приближения. А тем временем, через пару месяцев, Казахстан провозгласит свой суверенитет в составе СССР, еще через год последней из республик объявит о независимости от Москвы, а в Алматы пройдет конференция, положившая начало Содружеству независимых государств. 

Интересно, что подобный режиссерский эксперимент по путешествию во времени был обречен в самом начале, о чем на встрече со зрителями признавалась сама Яна. Когда завершился подготовительный период и утомительный кастинг, она устроила своим актерам тематическую ретроспективу: «Лето» Кирилла Серебренникова; конечно же, «Асса» Соловьева; «Игла» его ученика Рашида Нугманова (которая раскрыла Цоя как киноактера) и «Курьер» Карена Шахназарова. По словам Скопиной, изо всех фильмов молодых актеров заинтересовала только история Базина. Понятно, что накануне съемок менять весь актерский состав было бы совершенно неразумно, так что фильм невольно поплелся по стопам «Курьера». И очень жаль, что режиссерка не настояла на том, чтобы поработать с актерами чуть подольше и посмотреть вместе другие важные для понимания контекста казахстанские фильмы. Как современные, например, «Районы» (2016) популярного режиссера Акана Сатаева, в котором режиссер ловко доказывает, что для съемок фильма про Алматы 90-х совсем не обязательно скрупулезно восстанавливать эпоху, а при динамичном сюжете хватит и пары ярких деталей. Так же, увы, практически остался и без внимания режиссерки и один из ярчайших казахстанских дебютов 90-х из знаменитой «казахской» мастерской Соловьева во ВГИКе — «Кайрат» (1991) Дарежана Омирбаева, где рассказывается тонкая история взросления молодого парня, остающегося один на один с собой в чужом городе. Или же причудливая картина Калыкбека Салыкова «Балкон» (1988), где под музыку Шнитке и Губайдуллиной происходит схожая с фильмом Скопиной ретро-история, а режиссер возвращается в Алматы кануна смерти Сталина, в эпоху своего детства, как теперь это сделала Яна с 90-ми. А последняя сцена «Балкона», где главные герои вместе со сверстниками из соседних дворов долго бегут по рельсам, удивительно рифмуется с финалом «Скоро кончится лето». С одной лишь поправкой, что одни мальчишки бегут прямо в «благословенные» 60-е, а пораженные трагической вестью о гибели кумира подростки августа 90-го, понурившись бредут в неизвестность… 

Весь этот дополнительный «синефильский» пласт смог бы спасти даже слабый сценарий, буквально лопающийся от «подростковых стереотипов» вроде драк до первой крови, метания за пивом для старшаков или дружным походом «на дело» — взломать ларек на базаре. И без чего же тогда не может обойтись ни один фильм о взрослении? Конечно, без несчастной любви. Так, основой центрального конфликта станет треугольник между «звездой микрорайона» Витьком (Рамазан Ахметов), его подружкой полькой Бетти (Ольга Обумова) и Бахой, безнадежно влюбленным в одноклассницу, для которой бегает за мороженым. Казалось бы, это противостояние неминуемо закончится жестоким поединком. Однако парни росли в одном дворе, и Витек, как истинный «хиппи из подворотни», не верит, что ради девчонки стоит драться, ведь есть у него много других подружек, а кроме того, его самого скоро заберут в армию. Герой пытается объяснить молодому другу, что время изменяется и подобное «маскулинное присвоение» уже давно себя изжило. Но Баха не принимает слова Витька всерьез, и тот уезжает не попрощавшись. И где же тогда окажется друг через год службы, в какой новой «горячей точке» Карабаха или Приднестровья? Через два дня когда начинаются события фильма, ВОЗ исключит гомосексуализм из списка психических заболеваний, открыв тем самым новую «гуманистическую парадигму», где мужчине необязательно доказать свою мужественность через насилие. Ясно, что, когда дело касается Минкульта, никакие разговоры на подобные темы в открытую невозможны и должны уйти в подтекст. Но появись эта новость в кадре, к примеру, заголовком газеты «СПИД инфо» на столе, никаких вопросов у цензоров не возникло бы.

К сожалению, решение оператора снимать с рук план-эпизодами (продиктованное, вероятно, нехваткой времени или невозможностью «жесткой раскадровки» сценария) лишило картину сосредоточения на подробной фактуре предметов эпохи, которые тщательно отбирались художниками на барахолках для этой ретро-одиссеи. Но, когда герой, окруженный «приметами времени», не вступает с ними во взаимодействие, он превращается просто в посетителя музея. Мальчика, на которого мама надела красную кепку, но превратиться в Тревиса из вендерсовского «Париж — Техас» он никак не сможет. И любой труд художника по оживлению недавней истории станет бессмысленным, а пыльный ковер так и не перестанет быть экспонатом… И мальчик станет посетителем музея фильмов, которые так любил Сергей Соловьев. Ведь Баха увлекается гипнозом, прямо как Дино из Сараево, что с помощью гипноза хотел приблизить наступление коммунизма, приворожить потаскушку Долли Белл, ну или, на худой конец, заставить кролика уснуть. В 1981 году на фестивале в Венеции Сергей Соловьев и Питер Богданович сражались за то, чтобы картина югослава Кустурицы получила «Золотого льва» за лучший дебют. Триумфатора тогда доставили на церемонию на скоростном военном самолете, ведь он отбывал службу в армии, а потом всю ночь три режиссера кутили в дешевых ресторанах. Для гордого Эмира было делом чести угостить всех… И эту байку Соловьев наверняка тысячу раз рассказывал на лекциях. Интересно, почему же режиссерка не решилась показать своим подопечным вслед за «Курьером» и картину Кустурицы? 

А еще удивительным открытием для молодых актеров наверняка бы стала документальная короткометражка «Алматинские улицы», которая как раз снималась в августе 1990 года. Тут есть такая же героиня-художница, как Танька (Виолетта Богданова), рисующая фактически ее портрет из фильма… который будет снят только через 30 лет. И нелепый рок-н-ролльный бэнд, который отплясывает на крыше заброшки и очень напоминает то, что творили Витек с группой в отцовском гараже. И одинокий подросток, потерянный среди огромных башен университета, куда ему предстоит скоро поступить… Создатели не могли не видеть этот фильм, но почему же нигде не сделали чуть явным это заимствование? Или не сказали на премьере ни слова о потерявшемся в архивах маленьком фильме, послужившим для всех вдохновением…

…Когда несколько дней спустя я решил пересмотреть фильм, то подумал, что своей критикой мог выглядеть токсичным, особенно на фоне такого зрительского восторга на премьере. А картина, хоть и была поддержана Минкультом, вряд ли будет усиленно им продвигаться, так что ей придется рассчитывать только на «культовый» статус среди посвященных зрителей. Но зато обошлись без «медвежьей услуги», так что фильм вряд ли можно обвинить в «тоске по совку». Напротив, он наглядно демонстрирует то, как за эти годы наша жизнь наполнилась красивыми вещами и как губительна теперь для страны будет самоизоляция, особенно после такой долгой «погони» за актуальным мировым историческим процессом. И премьера «Скоро кончится лето» этой осенью — едва ли не единственная попытка противостоять фантомам, которые сегодня предлагают нам вспоминать о 90-х годах. Так что в отсутствии здоровых альтернатив уже одно появление в Москве такой «несвоевременной» по взгляду на эпоху картины — подобно чуду, способному на полтора часа увезти зрителей из «тревожного сегодня», когда очень явственно встает вопрос, а ждет ли нас вообще в будущем хоть какое-то лето?..