Проза как антихрист: «Пусть говорят» Содерберга — комедия, у которой смех застрял в горле

И корабль плывет. На борту океанского лайнера Queen Mary 2 путешествует популярная писательница Элис (Мэрил Стрип), пребывающая в творческом кризисе. Лет 40 назад Элис ошарашила литературный мир книгой «Ты всегда, ты никогда» (You Always, You Never), получила Пулитцеровскую премию, роман экранизировали в формате фильма и даже мини-сериала, но вот настало время четвертой книги. «Функция тела» (A Function of the Body) и «Мягкая посадка» (A Soft Landing), судя по всему, не произвели должного эффекта, а теперь издательство через повышенную из ассистенток в литагентессы Карен (Джемма Чан) пытается выведать, что там с рукописью, не сиквел ли это «Ты всегда…», существует ли вообще. Спасительной паузой становится вояж из Нью-Йорка в Лондон, чтобы получить какую-то пустяковую премию (буквально — Footling prize).

Элис боится летать, поэтому передвигается пешком, машиной, судном, а в качестве группы поддержки берет университетских подруг Сьюзан (Дайэнн Уист) и Роберту (Кэндис Берген), разбросанных жизнью по стране и стратасфере (от слова «страта», «класс»), а также преданного племянника Тайлера (Лукас Хеджес), который читает Керуака и не понимает, что делать с этой жизнью. Через него Карен, тайно плывущая на том же лайнере, и постарается выведать, на какой стадии текст и о чем он. Тайлер соглашается из скуки, а потом — по любви.

Новый фильм Стивена Содерберга, которого даже пандемия не способна сбить с шага «фильм в год», можно пересказывать бесконечно, причем в разных жанрах — от классовой сатиры до мамблкора об экзистенциальной рутине по подбору сюжетов и слов, от круизного шпионского триллера, где саспенс рождает покачивание агорофобичного лайнера и внутреннее бурление характеров, до маленькой трагедии, искусно и дорого обставленной роскошью и бронзовыми скульптурами «больших мыслей».

Такая текучесть для Содерберга вообще привычка: реальный локаут в NBA он подключал к пафосу библейской притчи об Иове («Птица высокого полёта»); в декорациях одной больницы демонстрировал анатомический театр новаций XX века («Больница Никербокер», 2014-2015); в успешнейшем фильме сводил в одном преступлении все касты американцев («Одиннадцать друзей Оушена», 2001), чтобы затем сделать ремикс с одними «реднеками» («Удача Логана», 2017), ведомыми не мнимым единством и куражом, а жаждой выживания. Показать человеческое лицо «электората Трампа» было сильным жестом, даже учитывая содерберговскую мантру «все есть экономика»: от эскорта («Девушка по вызову», 2009) до здоровья («пророческое» «Заражение»; хичкоковский «Побочный эффект»).

В «Пусть говорят» действительно все персонажи получают голос. И живущая мирной жизнью в Сиэтле Сьюзан, воплощающая типаж «божий одуванчик»: она не понимает, как ее сына выперли из стартапа, который он же и придумал, и сомневается, что главная героиня хита «Ты всегда, ты никогда» списана с Роберты. И Роберта, уверенная, что бестселлер порушил ей брак и жизнь — из-за него десятилетия спустя она торгует кружевным нижним бельем в Далласе, мечтая то ли о вендетте, то ли о личном счастье, то ли о простом благополучном чемодане денег. И Тайлер, клубящийся в Хьюстоне и ощущающий доверительное тепло только от тети: родительскую ласку он получал в гомеопатических дозах, доставляя им неприятности и принимая боль во взгляде за признак любви. И не слишком счастливая Карен, десять лет находившаяся в отношениях, которые зашли в тупик, оставив ее наедине с замороженными яйцеклетками и смутными перспективами реализации в качестве матери или сотрудницы издательства.

Их истории, множащиеся подробностями и оттенками, быстро отбрасывают на периферию творческие муки Элис, которая говорит с комичным апломбом (о той неуловимой материи, которую она хочет перенести на страницы книги), живет строго по графику и всячески избегает разговоров с подругами по душам (казалось бы, желанного). Номинально она назначает главной целью поездки посещение могилы писательницы Блодвин Пью, чей заковыристый роман «Царство совы» (Realm of the Owl) Элис выдает всем участникам экспедиции. Однако вместе с тем происходит как будто нечто большее — все не просто говорят, а даже пишут свою книгу (некоторые в финале — буквально).

Не случайно сценаристка фильма — Дебора Эйзенберг, мастерица короткого рассказа, самая значимая публицистка момента по версии The New York Times Book Review. Она придумала сюжетную рамку и позвоночник ключевых диалогов, вокруг которых актеры сымпровизировали остальное во время реального двухнедельного круиза (оператором и монтажером выступил сам Содерберг под псевдонимами Питер Эндрюс и Мэри Энн Бернард). Оттого так богата жанровая и артистическая палитра, разбавленная фирменной режиссерской иронией. Отрываясь от персонажей, камера заглядывает в тарелку, на кухню, рабочие отсеки, демонстрируя, кто обслуживает комфортное мудрствование писательницы и ее свиты, а дурашливая мелодия на саундтреке — проклятие лифтов и лайнеров — создает впечатление легкомысленного путешествия, сбивая пафос и спесь с разыгрывающихся драм.

Хотя вопросы, конечно, не пустячные: Queen Mary 2 перегружена мискоммуникацией, перечнем болей, бед и обид, а также непростыми вопросами: можно ли использовать чужую жизнь для прозы, какое влияние это оказывает на «прототип» и как вообще подбирать слова (в этом «Пусть говорят» рифмуется с вышедшим неделей раньше «Манком»). В принципе, о том же Джо Сванберг снял выразительную серию «Проще простого» (2016-2019), где комиксиста (Марк Мэрон) обвиняют в использовании образа бывшей жены в творческой мести, а запутанный диалог с отражениями в витринах своих и чужих ожиданий десятилетиями вела София Коппола, нынешней осенью как будто вышедшая из зеркального лабиринта.

«Пусть говорят», — словно заранее отвечает на эти и любые другие сравнения Содерберг, снявший фильм, вкрадчивый как новелла, но многослойный как роман.

Пусть говорят — все, кто вообще может и хочет что-то сказать. Уже не о фильме — о наболевшем. Украдкой, укладкой, взглядом, мычанием, смской, пространным монологом или детективным романом. Именно автор бульварного чтива, кропающий по книге в четыре месяца, метко формулирует, что для Элис дебютный хит стал Антихристом — проклятием попадания в болевую точку большой аудитории и, вероятно, свою. Две следующие — кажется, мимо: заумные, заковыристые, как у Пью, кто знает. И вот она в муках творчества: снова «поймать луч света в бутылку» — или не стоит, или не получится, или пусть лучше кто-то другой.

Пусть говорят, потому что океан, соединяющий Старый и Новый свет, капля — в сравнении с накопившимся водоемом мировой скорби. Ведь говорят не только живые, но и мертвые — духи неслучившихся жизней или неоправданных ожиданий, ушедших близких и попросту фантазий — и если выбирать медиумом только того, кто готов валить целый лес ради верного слова, то можно запросто пойти ко дну.

Кому, как не Содербергу, который меняет каналы и стриминги как перчатки (Starz, HBO, Netflix), знать, как вредно слишком много держать в себе.