Сериал «Их было десять»: как режиссер кровавых «Мучениц» настрадался с экранизацией Агаты Кристи

В последние полгода как будто возвращается к жизни списанный скептиками в хоспис детективный поджанр whodunit. Есть убийство, есть круг подозреваемых, часто запертых в одной помещении, есть эффектное разрешение загадки. Обычно оно сваливается с потолка: со зрителем играют в кошки-мышки, как и с невольными участниками смертельной головоломки.

Под занавес 2019-го, до выхода в прокат «Звездных войн», лидером бокс-офиса стал ернический детектив Райана Джонсона «Достать ножи» — старомодный по форме, но прогрессивный по содержанию: смерть патриарха столкнула в доме, выполненном в колониальном стиле, несколько поколений не слишком приятных потомков. Весной российский сериал «Колл-центр» стал предметом умеренно бурных обсуждений, заперев на 12 этаже бизнес-центра сотрудников секс-шопа и устроив им одну кровавую игру. Остросюжетность «Пилы», социальные болячки и метавысказывание легли на благодатную почву жанра с неизвестным и, в общем, непредсказуемым злодеем. Теперь же чарующее таинство убийства свершилось на французском телевидении: Паскаль Ложье экранизировал самый известный роман Агаты Кристи, переосмыслив грехи викторианского общества 1939-го для франкоговорящих современников.

Пара детективов — уставший от жизни курчавый бородач и энергичная смуглая девушка — прибывают на остров в Карибском море, где обнаруживают десять трупов. Всех участников смертельной версии реалити-шоу «Последний герой» (на острове расставлены скрытые камеры) они уже знают, осталось разобраться, кто убийца, а главное — почему с ними расправились таким хитровыдуманным способом. Третья загадка — чисто закадровая: почему Паскаль Ложье — некогда видный боец французского нового экстрима, режиссер, в частности, «Мучениц» (2008) — взялся экранизировать исхоженный сюжет Агаты Кристи в 2020-м да еще и в телевизионном формате.

Экзистенциальный дух исходного детектива, которым так гордилась Кристи, за почти столетие превратился из искры, высекаемой концом эпохи, в неловкий штамп. А не высшая ли сила карает собравшихся, у которых за душой по непредумышленному часто убийству? Скудный визуал французского телевидения и навязчивый рефрен с мониторами Большого брата четко дают понять, что ничего надмирного здесь не предусмотрено. Хотя ровно из этого сомнения — есть ли что-то там, за гранью, где железо уже не ранит, — произрастала трансгрессивная мощь «Мучениц» Ложье. Разрушающий морок финал — еще одна фишка режиссера, падкого на твисты, — здесь и ничего не меняет, и настолько присуща жанру, что удивляться «откровению» — все равно что мылу в душе.

Вдобавок, надо заметить, «Их было десять» — шоу на выбывание, где вместо участников — упущенные возможности.

С чем связан этот микро-ренессанс whodunit? С растущим по планете градусом недоверия ближнему? С готовностью увидеть в другом — Другого, или, напротив, с жаждой наконец рассмотреть «своих» среди «чужих»? По степени выпуклости герои Ложье уступают и маскам Джонсона, и даже шаржам Чупова и Меркуловой, призывая к эмпатии уровня криминального репортажа.

Изоляционный триллер — хит момента, а крохотный остров низводится практически до хижины в тропическом лесу; кажется, сейчас в сериале достаточно закрыть дверь, чтобы он показался созвучным ковидному затворничеству. У Ложье даже невольно оказалась соблюдена тактика социальной дистанции: каждый формально несет угрозу для каждого, но настоящие разборки начинаются лишь под занавес, ограничиваясь слэшерными убийствами исподтишка.

Напоминает ли остров в Карибском море о колониальном прошлом Французской империи? Ведет ли гендерный паритет жертв к обличению патриархальной системы насилия? Скорее, высвечивает бульварный механизм «лучшее решение любой проблемы — это убийство».

Предстает ли на малом экране в десяти убийствах сама Франция? С тем же успехом, с каким в показанных ситуациях угадывается любая другая страна: лицемерный духовный гуру с афрокосичками, замученный конкуренцией офисный сотрудник, психологически не вернувшийся из Афганистана военный, нелюбимые дочь и любовница.

Типажи Ложье благополучно застревают между героями реалити-шоу, которые в быту, как правило, оказываются сложнее заявленных ярлыков, и неким универсальным духом трагедии. Неслучайно полицейские врываются на остров под включившуюся невесть как «Мадам Баттерфляй» (1903) Джакомо Пуччини, оперы о коварстве — империи, мужчины, денег. Закономерно, что театральный пафос ушел в народ через бульварное чтиво, а позже — словно вирус — распространился через телевидение.

Старомодные сериалы эпохи пунктирных драм и мыльных опер не способны артикулировать социальные реалии, время ушагало далеко вперед, наделив бульварность респектабельностью. Потому довольно беспомощно выглядит здравая, но очень уж абстрактная мысль Ложье, что закон (в широком смысле) должен иметь дело не только с досье, но и, так сказать, с душой. Ведь поводом для разыгрывания кровавого «Последнего героя» становится тотальная глухота к страданию ближнего, и даже смерть как высшая кара не искупит вины, что лежит на гостях необитаемого острова.

Финал — поперек уверенного скепсиса — изображает полицейскую тоску, вызванную не столько гибелью людей, сколько тем, что с одной из жертв акции отмщения — студенткой Ниной (Матильда Анна Ингрид Лутс) — детектив успел перекинуться парой слов. И этот незначительный эпизод-де способен растолкать задремавшую эмпатию. В контексте показанных преступлений страсти такая наивность выглядит еще более выхолощено, чем визуальный ряд сериала.