Сестры Самоделкины: «Маленькие женщины» Греты Гервиг — фильм про детство, ставшее литературой

«Однажды мы все вырастем, Мэг… Неужели детство закончилось?»

— переглядываются девочки Марч, и кажется, что для Греты Гервиг в старом, многократно адаптированном для всех утюгов тексте важнее различие между взрослыми и детьми, чем пропасть между дамой и джентльменом. Гервиг находит в романе Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины», который называют «протофеминистским», относительно новые сюжеты. И очень личные. Один из них тот же, что и в «Милой Фрэнсис», и в «Леди Бёрд» — быть собой, опираться на себя, выбирать творчество и следовать своему дару, художественному идеалу, даже если вначале свой путь означает бедность и одиночество. 

Другой сюжет — быть ребенком и вдруг перестать. Иногда это случается с обретением пола, чаще — независимо от того. Так же, как безотносительно пола, бывает средним талант.

Фильм летит стремглав, не сбавляя темпа, ведь дети вырастают, не успеешь оглянуться, и сестры Марч все время в движении: споро действуют и быстро говорят — иногда все одновременно. Их истории также перебивают друг друга. В сцены 1868 года без монтажных церемоний, синкопой врываются события 1861-го, а нас то и дело буквально швыряет во времени: то в игры, домашние спектакли, на каток и в сугробы, то в путешествия, на свадьбы и похороны, причиной тому — короткий, как удар, разрыв с детством, ставшим книжкой. Ее пишет главная героиня Джо Марч (Сирша Ронан) о себе, сестрах — старшей Мэг (Эмма Уотсон), младших Бет (Элайза Сканлен) и Эми (Флоренс Пью), — матери (Лора Дерн), отце и «как-брате» Лори. Тимоти Шаламе в этой роли воплощает новое «братское» понимание маскулинности, когда умение играть с девочками превыше всего.

1868 год взят за отправную точку именно потому, что в том году вышла первая часть «Маленьких женщин», и Грета Гервиг тем самым ставит знак равенства между автором книги и ее персонажем. Формой экранизации «Маленьких женщин» становится экранизация повести Джо Марч, и этот взгляд изнутри книжки придает сестрам отблеск рождественского вертепа, а сами они охотно предстают в виде сыгранной труппы. Реплики пишет Джо, аккомпанирует Бет, декорации и бутафория — на Эми. Мег, мечтавшая о театральной карьере, — вдохновитель маленьких семейных шоу-инсценировок.

Гервиг решительно распарывает хронологически гладкое, нежное полотно романа, кромсает его на пестрые ленты детства и взрослой жизни. Они пересекают друг друга внезапно, без сантиментов, в вольном джазовом ритме — как память и опыт, соединяя в ослепительно яркий лоскутный пэчворк прошедшее и настоящее сестер Марч, легкими касаниями перемещаясь то ближе, то дальше по времени их жизни. Это залихватское рукоделье, его радостный принцип соблюден вплоть до костюмов, которые выглядят стилизацией старинных нарядов, как некоторые датские дизайнерские лейблы. 

150 лет назад дамы украшали мир, устроенный по образу, подобию и желанию джентльмена — Бога, отца и мужа. В их ведении были орнаменты, узоры, обивка, колорит. Неудивительно, что фильм Греты Гервиг выглядит прежде всего маленьким текстильным подвигом. Костюмы важнее многих прочих обстоятельств, но у Гервиг костюмы из обстоятельств превращаются в поступки. Их автор — Жаклин Дюран.

Дети Джо и Лори танцуют, выбежав со взрослого бала на холод веранды. Когда Лори признается ей в любви, Джо все еще ребенок, хотя ей и кажется, что она говорит правильные зрелые слова и даже выглядит при этом как народоволка со страниц Чернышевского. Но они, эти слова, — даже не революция, всего лишь литература, и Джо-сочинительница остается невзрослой дольше всех, хотя живет самостоятельно в Нью-Йорке и публикует какой-то треш в журналах. Творчество как затянувшееся детство. Джо нагонит остальных лишь в офисе у издателя, когда вежливо, но непреклонно отстоит авторские права на свою книгу о детстве, которое теперь окончательно стало литературой.

При всей фемоптике фильма, эффектная фраза богатой тетушки в исполнении Мэрил Стрип: «Только богатые женщины могут позволить себе быть незамужними» — не более интересна и важна, чем дилемма, не высказанная вслух, но точно и ранимо сыгранная Сиршей Ронан. Как увязать художественную правду с необходимостью зарабатывать и продаваться. Издатель требует, чтобы книга Джо кончалась замужеством героини, но как эти вопросы литературы отразятся на ее личной жизни? Поскольку подноготная творчества навевает скуку на зрительный зал, Гервиг маскирует ее под волнующую всех фемповестку: должна ли героиня выходить замуж или это недостойный забубенного пера предрассудок? И если творческий огонь связан с гендером примерно никак, то что общего у ворона и конторки? Как писал Игорь Манцов про «Милую Фрэнсис»:

«Вся ее жизнь — это борьба за максимальную эмансипацию личности, не имеющую ничего общего с феминизмом и вообще вопросами пола».

В «Маленьких женщинах» Гервиг действительно достает из ридикюля Луизы Мэй Олкотт не только новые повороты, но и самые универсальные смыслы. Когда Лора Дерн обескураживает Джо признанием, что она так же несдержанна и гневлива, но всю жизнь учится с этим справляться, и потому никто не знает ее такой, она говорит о цене рая, который приходится зарабатывать постоянным трудом над собой, деланием в первую очередь себя, и в этом заключается взрослая жизнь и ее главный вызов.

В таком качестве «Маленькие женщины» могут показаться вызовом не своему времени, а нашему, в том, как они вырастают, перестав быть безответственными детьми. Не знают истерик, не распускают себя, владеют собой, не нуждаются в психотерапии и антидепрессантах, не чувствуют себя жертвами, не обесценивают свою слабость и не употребляют во зло свою силу, не выпячивают труд, который стоит за таким фасадом. Как вызывающе они несовременны, как вообще не принадлежат времени.