Скромное обаяние Чернобыля: «Снега больше не будет» Малгожаты Шумовской

В загородный поселок, населенный типовыми персонажами польского аппер-мидл-класса, регулярно наведывается загадочный массажист Женя. Как утверждается в каталоге Венецианского фестиваля, парень-нелегал, гость из-за восточной границы, подкупает сердца своих клиентов приятным украинским акцентом. На самом деле он изъясняется на русском, родился в Припяти и болеет за донецкий «Шахтер». Обладает чувством достоинства и скромным провинциальным шармом.

Женя — дитя чернобыльской трагедии и наделен тактильными талантами, а вдобавок экстрасенсорными способностями. Он даже умеет взглядом двигать стаканы, как девочка из «Сталкера». В представлении местных жителей он и есть своего рода сталкер, проводник в зону неведомого. При этом целитель и волшебник, потому что умеет брать на себя и облегчать не только чужие спинные боли, но и душевные недуги и фрустрации. Немудрено, что он становится объектом притяжения, в том числе сексуального, для обитателей поселка, поголовно страдающих неврозами.

Малгожата Шумовская, уверенно вошедшая в круг лидеров новой польской кинорежиссуры, любит исследовать замкнутые сообщества — консервативную польскую деревню в «Лице» (Twarz; 2017) или ирландскую тоталитарную секту в «Приди ко мне» (The Other Lamb; 2019). Тон ее фильмов меняется от сурового и мрачного до насмешливо-саркастичного. «Снега больше не будет» — самая странная и свободная из работ Шумовской — снята в соавторстве с ее бывшим мужем и постоянным оператором Михалом Энглертом. После премьеры на Венецианском фестивале журналисты недоуменно спрашивали друг друга: что это было? А была чисто славянская фантасмагория с элементами мистики и сатиры — иногда ловко внедренными в тело фильма, иногда претенциозными и даже как будто нелепыми. И все равно картина при ее видимом легкомыслии и чудаковатости излучает сильное обаяние и оставляет тонкое послевкусие. В этих ощущениях стоит разобраться подробнее.

На самом деле легкомыслие Шумовской и Энглерта напускное, а затронутые темы достаточно серьезны. В первую очередь это кино про отношения современной Польши со своей историей и географией. О том, что Женя — иммигрант, ему готов напомнить каждый второй из его клиентов, совершенно даже того не желая. Пришлого кудесника здесь любят и лелеют, и именно поэтому, подставив больную спину и разомлев от нежных прикосновений, так и тянет посетовать: «Понаехали тут... Ой, Женя, простите, я совсем не вас имела в виду. Вы-то совсем другой».

Это чрезвычайно характерно для сегодняшнего мира, где ксенофобия (изначально присущая человеческой популяции) подпитывается многократно выросшими миграционными потоками. И если левый интеллектуал еще пытается держать лицо, то обыватель в своем кругу не стесняется в выражениях, чтобы заклеймить чужаков всех мастей. Интернационализм и толерантность вряд ли можно отнести к сильным свойствам традиционного польского характера. Косность провинциальных комьюнити уже становилась недавно темой острых картин Агнешки Холланд («След зверя») и Яна Комасы («Тело Христово»); фильм Шумовской и Энглерта, однако, редкий пример сатиры на токсичную атмосферу столицы и окружающих ее загородных коттеджей.

Как хорошо известно, «у каждого антисемита есть один любимый еврей». В этой ипостаси и выступает Женя, которого играет Алек Утгофф, ставший известным после британского сериала «Очень странные дела», где он, кстати, изображал доктора по имени Алексей. Шумовская отлично почувствовала притягательность этого неординарного, ускользающего от определения типа, наделенного балетной грацией (однажды он даже неожиданно станцует) и стертостью индивидуальных черт. В нем с равной степенью вероятности можно угадать блаженного праведника, скрытого маньяка и ангела истребления. В своей черной майке и с огромной сумкой на плечах, в которую уложен массажный стол, он появляется ниоткуда и, судя по всему, исчезнет в никуда. Он — бог из машины, таинственный посланец другого мира, приносящий с собой бесстрастное спокойствие дзен-буддизма, элементы причудливых практик магов и шаманов, томные загадки восточной души.

И даже русской. Сказанное выше про «любимого еврея» может быть отнесено и к тому, как поляки воспринимают своих заклятых друзей с востока. Исторического врага — Россию — они не любят как имперскую концепцию; что касается конкретных людей, тут польская русофобия сильно преувеличена. Наоборот, на индивидуальном уровне ощущается тяготение, даже влечение — причем взаимное, и фильм очень тонко передает подсознательные национальные комплексы.

Впрочем — если не поддаваться лукавым режиссерским подсказкам и окончательно не сворачивать с тропы реализма, — Женя все же не совсем марсианин. Да и русский не вполне, поскольку у него есть украинский паспорт. Хотя сегодня украинцы могут легально без визы въезжать в Евросоюз, показать появление героя таким рутинным образом было бы совсем не в духе колкой сатиры Шумовской. В первых же кадрах мы видим, как молодой человек с сумкой наперевес движется через мрачный лес, заброшенные мосты и переходы, пересекает мистическую границу, а оказавшись в офисе иммиграционной службы, легко вводит в гипнотический транс чиновника, чтобы самолично поставить печать на своем въездном документе.

И вот уже под аккомпанемент вальса Шостаковича он является, как Христос народу, в дачный городок под Варшавой, олицетворяющий буржуазную «польскую мечту». Аккуратные белые мультяшные домики в стиле McMansion соперничают вывешенными перед входом венками и экстравагантными звонками: у кого пышнее, громче, прикольнее. А за каждой дверью человеческий микрокосм со своими драмами, комедиями, маниями и травмами.

За одной дверью — гротескная «бывшая красавица» (Катажина Фигура), помешанная на собаках, которые возведены в абсолютный культ; последняя стадия — вызов массажиста к одному из английских бульдогов. В другом доме обитает супружеская пара (Лукаш Симлат и Вероника Розати); муж-доходяга видит в Жене последнюю надежду на то, чтобы справиться с онкологической болезнью. В третьем — измученная жизнью и наркотиками саркастичная вдова Эва (Агата Кулеша); в четвертом — кокетливая домохозяйка Мария (Майя Осташевская), которой вино и флирт помогают отвлечься от опостылевших детей и супруга. Есть еще военный-контрактник, свихнувшийся после миротворческих операций на Ближнем Востоке и впадающий в милитаристский психоз.

Все эти персонажи причисляют себя к элите и ориентированы на Запад; они отправляют своих детей во французскую TWI-школу (как бы гарантирующую будущее счастье) и обустраивают дома по образцу недавно виденных голливудских фильмов. Однако парадоксальным образом их души способен сканировать большими мягкими ладонями выходец с востока. Они млеют от его нежных прикосновений, погружаются в сон и выходят из него по волшебному щелчку его пальцев.

Женя открывает своим клиентам вход в мир подсознания, который изображен в виде сумрачного леса, напоминающего чернобыльский; там герой видит погибшую от облучения мать, и каждый сталкивается со своим внутренним Чернобылем. Нестабильность биосферы зафиксирована на всех уровнях, экологический сюжет вплетается в психологический и социальный. Он, этот сюжет, даже дает название фильму: финальный титр сообщает, что последний снег выпадет в Европе в 2025 году. Переплетение тем отчасти оправдано, ведь проявлять беспокойство об изменении климата и перспективе бесснежного Рождества сегодня стало частью дежурной повестки.

Но фильм содержит уже и так слишком много разных пластов, чтобы каждый из них был тщательно разработан. Фокус внимания во второй половине картины переключается на Женю — уже не как на барометр душевного давления своих клиентов, а как на странное, так и не понятое существо вне нации, социального статуса и даже пола, заслуживающее быть героем отдельного фильма. Мы следуем за ним в унылую варшавскую высотку, где он снимает жилье; словно вуайер за вуайером, наблюдаем за его экзотической сексуальной жизнью; в финале героя ждет участие в макаберном иллюзионистском номере.

Скорее всего, следует признать, что авторы фильма немного запутались в намерениях, как его герои в лесах своего подсознания. Однако прогулка оказывается совсем не бесполезной, в том числе и для самих режиссеров. Как почти в каждой работе Шумовской, здесь переплетаются узкие тропы авторского кино и проторенные, оснащенные ориентирами популярной киномифологии дороги масскульта. Но вопреки соблазнам режиссер сохраняет родовую идентичность польской школы, которая продолжает жить хотя бы благодаря лучшим в Европе актерам. Сохраняет и тот баланс между реализмом и абсурдом, физикой и метафизикой, который отличает искусство Восточной Европы даже в наши, не самые радужные для него дни. В зеркале чудаковатого персонажа-фрика, пародирующего мифы о русской душе, отражаются гротескные реалии не только сегодняшней Польши, но и современной цивилизации как таковой.