С 1 июня на российских онлайн-платформах выходит новый фильм польской режиссерки Малгожаты Шумовской, неоднократно отмеченной Берлинским кинофестивалем: Гран-при жюри за «Лицо» (2018) и режиссерский приз за «Тело» (2015). «Приди ко мне» — это феминистский хоррор о патриархальной секте, напоминающий по зачину «Таинственный лес» (2004) Шьямалана, «Солнцестояние» (2019) Астера или «Они ползут за тобой» (2019) Поултон и Сэвиджа. Анжелика Артюх рассказывает, как женщины утверждаются в стремительно меняющемся киномире, а фильм Шумовской описывает древнейший страх развала самоизолированных систем.
Первый англоязычный фильм польской режиссерки Малгожаты Шумовской «Приди ко мне» можно смело отнести к фемволне, которая все еще беспокоит отдельные умы. Несмотря на пандемию, новые фильмы появляются в интернете, а с ними — и бурная дискуссия. Так, аноним с IMDB уже назвал «Приди ко мне» «феминистским манифестом», что не совсем верно. Четвертая волна феминизма, которую с недавних пор начали анализировать гендерные исследователи, единой концепцией не обладает, лишь вбирает в себя множество дискурсивных феминистских идей и практик ХХ века. «Приди ко мне» стоит назвать одним из множества манифестационных феминистских высказываний, созданных в форме фильма и нацеленных на миропреобразование.
Из магистральных для феминизма тем и складывается нарратив нового фильма Шумовской: сексуальное насилие, женское становление, токсичные мужчины (отец и муж), сестринство, основанное на солидарности и массовом неприятии своей подчиненной роли в патриархальных моделях общества и семьи. В последние годы они регулярно оказывались в центре медиаскандалов и судебных разбирательств. Если #MeeToo вывело их на глобальный уровень протеста и дискуссии, то ряд последовавших локальных кейсов (в российском контексте одним из последних стал скандал с правозащитником Андреем Юровым) говорит о процессе архетипизации. Отсюда и присутствие этих тем в визуальных фантазиях и наваждениях женского кино разных стран. В той же сравнительно небольшой Польше, откуда происходит Малгожата Шумовска, еще в 2015 году похожий круг тем — сестринство, взросление и токсичный мужчина в центре внимания — в формате страшной музыкальной сказки затронула Агнешка Смочиньска в «Соблазне». Фильм прокатился по фестивалям от Sundance (приз жюри) до программы «Время женщин» ММКФ.
За 20 лет XXI века в визуальные искусства (в том числе кино) пришло множество женщин из разных стран. Уже немыслимо полагать, что режиссерки — случайные посетительницы «мужского клуба»: больше нет ограничений на прием в киношколы. И все же 20 лет нового века приучили большинство режиссерок работать прежде всего в малобюджетном формате, поскольку крупнобюджетные проекты по-прежнему преимущественно доверяют мужчинам. Учитывая ситуацию с пандемией, практически полностью парализовавшей киноиндустрию от США до России, этот навык совершенно точно им пригодится в будущем. Можно предположить, что вернется малобюджетная модель «быстро, дешево и сердито», доказавшая свою творческую и коммерческую состоятельность в случае и Роджера Кормана в 60-е, и гонконгской новой волны 80–90-е. Стоит ожидать нового витка повышенной актуальности этих принципов в эпоху выхода из пандемического и экономического кризиса.
Несмотря на малобюджетность, за последние 20 лет фемволна была нацелена на транснационализацию, то есть на полилокальный опыт, востребованный международными фестивалями — непременными заказчиками «космополитического гражданства». Режиссерки вроде Шумовской, чья фестивальная судьба более чем успешна, успели неплохо усвоить: их фильмы должны хорошо «считываться» представительницами разных культур, а значит, содержать в себе «универсальные» высказывания. Это обеспечивало и долгосрочное курсирование кинокартин по фестивалям, и коммерческий успех за счет попадания на многочисленные локальные рынки сбыта (вроде кинопроката, телевидения и демонстрации в интернете). Бесценный опыт малобюджетного и рискованного, но долгосрочно работающего проекта утверждал в глобальном контексте не только фемоптику, но и позволял вырабатывать своего рода жанровые «формулы» женского кино с узнаваемыми конвенциями, персонажами и атмосферой. При возрастающей конкуренции режиссеркам требуется переизобретение жанровых формул, еще в прошлом веке считавшихся «мужскими».
В жанровом определении русскоязычного интернета «Приди ко мне» справедливо рассматривать в плоскости современного женского хоррора. Он выявляет персонификацию и проявления ужаса, когда главным «монстром» является токсичный мужчина Пастух, управляющий женской сектой, живущей в американском лесу. То, что лес находится в США, становится очевидно в конце. Как? Обойдемся без спойлеров.
Прибывшая из католической Польши Шумовска создает ужас не только историей, но и ее визуальным воплощением. Секта состоит из жен Пастуха и его дочерей: первые сидят за столом по его левую руку и в красных платьях, вторые — по правую руку и в синих. Поначалу сбежать из убогого деревянного дома невозможно: лес вокруг страшен дикой необъятностью, а культ — насаждаемый токсичным мужчиной, суровым изолированным патриархальным порядком.
До последнего кадра Шумовска не прибегает к иронии. Ее мир совершенно неромантичен, а прекрасные мелочи и безделушки, символизирующие ласку и тепло, намеренно отсутствуют. В этой архаике должно пугать все:
«Темный плач против патриархата» — так расшифровала главный месседж сама Шумовска. Страшен любой поворот сюжета, и зрителю некуда деться, поскольку мир героев замкнут не только домом и лесом, но и ритуальным женским подчинением. Оно обнаруживает свою единственную «неправильность» благодаря выведению из женского круга фигуры молодой дочери, переживающей период взросления и выступающей главной героиней картины. Неслучайно оригинальным названием «Приди ко мне» является The other lamb, отсылающее к агнцу Бога. Ягненок и овцы находят прямолинейное воплощение на экране не только путем метафорического монтажного сравнения: натуральных овец и образов женской паствы как покорных овечек; ягненка как жертвы мужчины-охотника.
Современные жанры давно не живут в замкнутых системах. Они мутируют, заимствуя конвенции других, и тем самым поддерживают свою эволюцию. Женский плач, чья хоровая ритуальная форма родом из античного театра, обогатил coming-of-age хоррор Шумовской. Результат — монструозное зрелище, не лишенное мрачной поэзии. Ужас вызывает и взросление девушки, густо отмеченное кровью первой менструации, монтажно сопоставленной с кровью убитого агнца, и патологическая дефлорация, осуществленная Пастухом, переместившим главную героиню из дочерей в жены, и мужская полигамия, и несчастный вид всех женщин, несмотря на различие возрастов и расовых принадлежностей. Все это заставляет молодую «избранницу» бунтовать и в конечном счете побудить участниц секты выйти из леса и отправиться навстречу судьбе.
Фильм Шумовской предлагает вспомнить и другой древнейший человеческий страх, который сегодня благодаря усилиям медиа представлен глобальнее, чем фемстрах перед патриархатом. Абстрагировавшись от радикальной мизандрической кинофантазии, стоит заметить, что пандемия, отправила человечество как биологический вид в постгендерный мир, где социальная дистанция и самоизоляция стали складывать новые формы биополитики. «Приди ко мне» лишний раз убеждает, что любая замкнутая, самоизолированная система, будь то общество, племя, секта, или семья, неизбежно стремится к распаду и самоуничтожению. Если, конечно, ее наиболее героические представители не найдут в себе отвагу и мужество бросить вызов страху смерти — и выйти из изоляции.
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari