В небольшом прокате продолжается «Извините, мы вас не застали», новый фильм дважды лауреата «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля, британского режиссера Кена Лоуча. Этой картине не дали ни одного приза на Каннском фестивале и обвинили во вторичности. Почему Лоуч всегда был и будет прав, пока пытается защитить простого человека в эпоху глобальных экономических перемен не в пользу народа — в материале Ларисы Малюковой из каннского номера журнала «Искусство кино».
Критики говорят, будто Кен Лоуч никогда не менялся, и в этом его слабость. Это не так. Был у него, например, период брехтовского антинатурализма в 1960-х. Потом, от фильма к фильму (вне зависимости от их качества), выкристаллизовывался суровый стиль аскетичного, демократичного, при этом не простецкого кино. Воссоздавая противоречивую реальность, Лоуч оказывался чужд манерности и метафоричности. Но, минимизируя средства, избегал и стилизации под «правду жизни, выхваченную камерой». Концентрируясь на сущности киновысказывания, перенастраивал ремесло, заимствуя у cinéma vérité лишь средства для достижения подлинности, — например, отказ от искусственного освещения, которое выигрышно показывало бы лица актеров и требовало специальной «разводки» исполнителей. Для Лоуча задача камеры — не просто фиксировать сцену. Статичная камера наряду с другими средствами выразительности — инструмент социально-психологического анализа, способ погружения во внутреннее пространство героя и возможность взглянуть на него со стороны.
Чаще всего действие его фильмов развивается в тоскливых интерьерах, меж тесных стен провинциальных домиков и технических помещений.
В «Извините, мы вас не застали» — такую записку оставляют коммивояжеры и курьеры на дверях квартир клиентов — необъяснимое настроение тягостности охватывает с первых кадров. Душная мрачная комната возвращает нас в знакомый ньюкаслский мир из «Я, Дэниел Блейк»: вновь мы слышим местный диалект, вновь переломный момент в жизни человека представлен как нечто рутинное, будничное.
Рыжеволосый мужчина с пожухлым лицом и манкунским (манчестерским — прим. ред) акцентом проходит собеседование. Судя по всему, его уже не однажды вышвыривали на улицу. Работяга с разносторонним опытом. Труженик. Еще не раздавлен, еще чувствует себя кормильцем семьи и презирает пособие по безработице. Это Рикки. Геройски готов тянуть непосильный груз обстоятельств, хотя потерял во время кризиса 2008-го хорошо оплачиваемую работу строителя. Вот-вот может потерять и дом (ипотека сжирает все деньги). Но, кажется, ему везет — есть предложение развозить по адресам посылки, мобильные телефоны и пакеты Amazon. Правда, что-то не так в этой современной службе доставки. Работа — по найму, без прав и соцзащиты, вместо зарплаты — процент с продаж. Риски, штрафные санкции.
К тому же придется купить собственный фургон. Ради этого сомнительного предприятия он уговаривает жену Эбби (Дебби Ханивуд) продать маленькую машину. Эбби — соцработник, посещает дома беспомощных стариков. И вот теперь вынуждена на автобусах с пересадками объезжать подопечных. Она меняет памперсы, оттирает дерьмо со стен, кормит, ублажает впавших в детство хрустальным смиренным голосом. Собственных детей — трудного подростка Себа (Риз Стоун) и его младшую сестричку Лизу (Кэти Проктор) — сверхзанятые родители дежурно наставляют по телефону: «В холодильнике макароны». В манчестерском прошлом встреча Рикки и Эбби на ночном рейве, неоправданные надежды, неумеренный гедонизм. А сейчас клубок проблем затягивает паутиной дом. Фургон и ненормированная работа оказываются кабалой, из которой не выбраться. Футбольный фанат «Ньюкасл Юнайтед» травит Рикки собакой, хулиганы избивают и обворовывают, сына арестовывают, хамоватый шеф Мэлоуни (Росс Брюстер) — «святой покровитель мерзких ублюдков» — обкладывает непосильными штрафами: «Работай кровь из носу. У всех свои проблемы!» Лоуч поднимает градус страстей (местами даже мелодраматических), пытаясь пробиться к современникам, ждущим совсем иных киночудес.
Токсичная пыль адовых проблем пробирается внутрь семьи. Однажды даже самая сдержанная на свете Эбби сорвется и, рыдая, выскажет по телефону Мэлоуни все, что она о нем, олицетворяющем паскудность миропорядка, думает. О нечеловеческом отношении к людям, работающим по 12 часов шесть дней подряд. Об униженных, лишенных шанса на выживание. Ее голос будет дико дребезжать и звенеть, распугивая любопытных посетителей клиники. Вообще-то, именно доблестная Эбби — белый фартук, нежная улыбка, мягкие руки — сердце семьи и фильма. Ее отношения с клиентами — образец задушевной терпимости. Однажды Эбби получит отдачу: от последнего шага отчаяния ее спасет одна из опекаемых. Прикованная к инвалидному креслу старуха будет расчесывать волосы тучной заплаканной Эбби, как маленькой, и петь колыбельную. Впрочем, «шок и трепет» настигнут каждого из протагонистов. Рикки превратится в истерика и деспота. 15-летний Себ восстанет в ужасе от перспективы быть проглоченным безнадегой, как его родители. Чуткая Лиза будет настолько травмирована, что это скажется на ее здоровье.
Почти осязаемые, хотя и непроговоренные отношения мужа и жены, отца и дочери (в воскресенье малышка отправляется с отцом на развозку товара, и рабочий день превращается в краткие каникулы), родителей и трудного подростка похожи на тайнопись, проступающую сквозь очевидный социальный сюжет. Лоуч в который раз прозаически и без надрыва показывает, как живут в посттэтчеровскую эпоху обычные британцы. «Я не думал, что будет так непросто», — признается Рикки жене. Никто не думал. И вроде бы перед нами будни обычной семьи, «несчастной по-своему». А от экрана не оторваться, потому что авторы благодаря движению камеры, фирменной документальной достоверности рассказывают о социуме через интимное. Воспроизводят на экране зыбкую материю кровной связи, медленно тающей надежды. Ведь Рикки готов ехать на работу даже в полусознательном состоянии после серьезных травм. Как же надо держаться за эту треклятую работу!
В «Извините, мы вас не застали» 83-летний автор вновь демонстрирует результаты гиг-экономики («сдельная экономика», рабочая среда, в которой исполнители — частично занятые не-сотрудники, фрилансеры — прим. ред), политики государственного насилия, перечеркивающей человека. Образ распадающегося на осколки общества у Лоуча похож на приговор, произнесенный тихим и ласковым голосом Эбби: статус самозанятых людей сведен к уровню бомжей, у детей нет перспектив, старики никому не нужны (мы и не видим рядом с ними никого, кроме Эбби), общество отделывается от них, вызывающих раздражение, подачками. Заметим, что Лоуча в последнее время все больше волнуют не столько безработные, сколько никем не подсчитанные миллионы работающих на контракте. Тех, кто находится в перманентно зависимом, бесправном состоянии на грани безработицы. Как же устроен нынешний мир, спрашивает автор, если работягам, сколько ни трудись, не выжить? Человек в его притчах о «бедных», «лишних», «отверженных», вышедших из гоголевской «Шинели» людях проходит испытание равнодушием или алчностью «права имеющих». Да, «Извините, мы вас не застали» — вновь история о достоинстве заурядных персонажей в мире «злых улиц». Такие режиссеры, как Лоуч, Бризе, Дарденны, Звягинцев, не желают гасить социальный темперамент, погружаясь исключительно в «чистое искусство».
Трагедия в том, что никакая «красота» и «любовь», как и добросердечие вкупе с трудолюбием, не могут спасти от проигрыша, когда общество играет с тобой краплеными картами.
Не впасть в пафос помогают редкие вспышки юмора с кокни-колоритом (сценарий постоянного после смерти Джима Аллена соавтора Лоуча — Пола Лаверти) и полифония окружающего героев пространства: к примеру, неожиданную поддержку трудному подростку Себу оказывает офицер полиции.
Режиссер, не пренебрегая традициями неореализма и неожиданно перекликаясь с классикой чешской «новой волны», не замыкается в собственных клише, как думают многие. Напротив, он свободен настолько, чтобы оставаться самим собой. Принцип его кино — сухой ум в сочетании с острой эмпатией по отношению к героям. Но его сочувствие окрашено гневом. Лоуч мог бы повторить девиз любимого певца рабочего сопротивления Джо Хилла:
«Оплакивая, организуй!»
Лоуч последовательно выступает против всех, кто предает, в большей или меньшей степени наделенный властью и, по идее, призванный защищать слабых и неимущих. Например, социальные службы, забирающие у матери детей («Кэти, вернись домой», 1966); профсоюзные деятели, продавшие товарищей («Мерцающее пламя», 1998; «Отбросы общества», 1991; а также запрещенный документальный сериал «Вопросы лидерства», 1983, ТВ); коммунисты, обрекающие на неудачу тех, кто сражается с фашизмом в Испании («Земля и свобода», 1995); революционеры, ведущие борьбу не только с армией поработителей, но и с соотечественниками («Ветер, который качает вереск», 2006); соцработники, смотрящие сквозь Дэниела Блейка и требующие от него лишь заполнения километров онлайн-форм. Попытку индивидуума жить по-своему социум категорически отвергает: маргинал остается на обочине жизни и объявляется врагом общества.
Из всех «рассерженных» в 1960-е Лоуч едва ли не единственный остался верен идее кино как средству протеста. Непримиримый марксист публично отказался от ордена Британской империи. Воевал с правительством Тэтчер и Блэра, с устройством экономической модели, сформированной в 1970–1980-х, как выяснилось, ради обогащения больших корпораций, а сегодня доведенной до «совершенства». С тех пор как режиссер снял «Бедную корову» (1967), он продолжает доказывать, что «так жить нельзя», спрашивает себя и нас: согласны ли мы, что жизнь должна быть именно такой? Он — режиссер неудобный и темы поднимает неуместные. Размышляет о противоречиях революций, архетипах империалистической политики, об абортах, о беззащитных трудящихся, о смертной казни, причинах государственного терроризма и даже о сотрудничестве сионистских лидеров с нацистами в преддверии мировой катастрофы в 1936-м.
Главная беда Британии, по Лоучу, не дурные политики, а исчезновение общества. Профсоюзы разрушаются, права трудящихся защищать некому, кроме самих трудящихся. Верный леволиберальным убеждениям, режиссер последовательно убеждает, что бедность — не стечение обстоятельств, а закономерный порок государства, корневая особенность классового общества, с которой привыкли мириться. Без сопротивления и миропорядок будет незыблем. Он не устает повторять, что последствия политики Тэтчер и Блэра катастрофические, необратимые. Общество распадается, а чувство ответственности друг за друга утрачено. Борьба рабочих осложняется тем, что работающие по найму не являются частью коллектива. Каждый выживает поодиночке. В последние десятилетия ситуация усугубилась новым фактором — приходом на рынок дешевой рабочей силы из Китая или Индии. Лоуч уверен:
«Сегодня требовать работы — значит быть революционером. По сути, это требование переворота, радикального изменения системы».
Выходец из школы «кухонных раковин» все еще читает писателей-социалистов: Троя Кеннеди Мартина, Роджера Смита, Нелла Данна, Барри Хайнса, Джереми Сэндфорда, в его фильмах встречаются переклички с текстами Пьера Бурдьё. Но кинематограф Лоуча не умозрителен. Он показывает живых людей в царстве мертворожденной системы, держащей людей в «бумажных» руках. «Ваш звонок очень важен для нас, не бросайте трубку. Ваш звонок очень...» Круговая система унижения, изворотливость юристов и работодателей, диктатура бумаги, бланка, отписки всемогущи. Они стирают человека, утилизируют за ненадобностью.
Ну да, ничего нового. Мир по-прежнему несправедлив и забетонирован ложью политиков. Только единицы, подобные Лоучу, продолжают назойливо твердить: что-то надо делать. Смешно сегодня, подобно Дон Кихоту, объявлять войну мельницам капитализма. Но 83-летний идеалист все равно предполагает вероятность другого мира. Быть может, только идеалисты сегодня и взывают к справедливости, стремясь подорвать железобетонную систему. Лоуч изумляется смирению коллег:
«Думаю, что невозможно сегодня делать фильмы, цинично смиряясь с существующим порядком вещей. Говорить себе: «Ну ладно, богатые становятся богаче, бедные — беднее, так было, есть и так будет». Такого фатализма от тебя и ждет истеблишмент...»
Как можно существовать вне политики, когда люди совсем рядом умирают от холода и голода. Невозможно отвечать на эти события академическими дискуссиями. Сын электрика и парикмахерши кожей чувствует экзистенциальную безысходность в существовании Европы и Британии. Капитализм, по мнению Лоуча, дорога, укатанная «асфальтом» глобализации, в ад: «Каждая корпорация пытается получить больше продаж за счет более низких цен, прибыль уменьшается, приходится нанимать самую дешевую рабочую силу, где бы она ни находилась».
Кино Лоуча мне кажется по-прежнему революционным. Власти всех времен и народов твердят: «Вы обязаны смириться, принять существующий порядок вещей. Государство все равно будет вас унижать и обманывать». Критики от надоевшей шарманки «устаревшего» режиссера кисло отмахнутся. Сам же он прекрасно знает, что его фильмы раздражают, что не только высоколобые ценители, но и истеблишмент его презирают. Его идейное кино остается сильным высказыванием благодаря кинематографической культуре и стремлению обнажить людское отчаяние и благодаря невероятной достоверности британских актеров.
Лоуч делает звезд (Йэн Харт, Питер Маллан, Киллиан Мёрфи), но не любит снимать их снова и снова, предпочитая открывать новые имена. Протагонист фильма «Извините, мы вас не застали» Крис Хитченс — профессиональный актер, при этом вовсе не похожий на артиста. Кстати, сам испытывал в жизни трудности, даже бедствия, как и Пол Брэнниган, сыгравший главную роль в картине «Доля ангелов» (2012), а до съемок принужденный к общественным работам. Лоучу нужны эти лица с отпечатком пережитого опыта. Он снимает в хронологическом порядке, чтобы актеры шаг за шагом погружались в вязкое болото жизни, в предлагаемые обстоятельства. В тщательно написанные диалоги впускает воздух жизни актерскими импровизациями.
Как и Эдвард Томпсон — историк, публицист, социалист-теоретик, развивающий идеи западного марксизма, — Лоуч может сказать:
«Я хочу спасти бедного чулочника, луддита-издольщика, «устаревшего» ткача-кустаря, ремесленника-«утописта» и даже обманутого последователя Джоанны Саускотт от чудовищного высокомерия потомков».
Он рассматривает жизнь отдельного человека как высший замысел, а невозможность реализовать этот замысел — как катастрофу. Раз за разом Лоуч предпринимает неутешительное расследование невыносимых обстоятельств жизни современников. Демонстрирует, как аморальность — хроническое заболевание общества — сказывается на психическом состоянии таких, как Рикки, Блейк, Эбби. Лоуч в такой же мере политик, в какой режиссер. Не разделяет он жизнь и кино, полагая, что художественными средствами можно добиваться справедливости.
«В кино, как и вообще в искусстве, должен быть политический момент, оно призвано приводить жизнь в движение».
Иначе говоря, у каждой карусели должен быть карусельщик.
Еще о фильме «Извините, мы вас не застали»:
Еще о кино Лоуча:
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari