Зеркало для зумеров: «Лето» Вадима Кострова

Как и у других молодых людей его поколения, у 22-летнего Вадима Кострова была видеокассета с детскими съемками: дача, бабушка, первые пробы самого ребенка взять камеру в руки… Увы, кассета была утеряна, и, став режиссером, Костров первым делом взялся за масштабный проект по воссозданию собственного детства на экране.

Мировая премьера «Лета», первого фильма из цикла «Времена года», состоялась в международном конкурсе документально-­экспериментального кинофестиваля в Шеффилде, где картина получила почетное упоминание жюри. Второй фильм, «Зима», готовится к осенней премьере в 2021 году, тогда же стартуют съемки «Осени».

«Времена года» — это как «Зеркало» Тарковского, только масштабнее по хронометражу и скромнее по формальным амбициям: кино прозрачное, не шифрованное. Происходящее на экране идентично детству миллионов постсоветских современников режиссера; Тарковский с болью пробирался в собственное, неподвластное стороннему пониманию прошлое, а Костров с легкостью проявляет на экране свое и своих сверстников общее детство. Иногда кажется, что он буквально пробрался на антресоль ­каких-то чужих родителей, откуда стащил и оцифровал пыльные кассеты.

Вадим Костров — режиссер, у которого технические решения проблем кинопроизводства тождественны целому творческому методу. Премьера его «Орфея» состоялась в июле в Марселе, а ранее фильм был номинирован на приз молодых кинокритиков «Голос» в рамках кинопремии «Белый слон». Орфеем, по словам режиссера, стал сам фильм, выводящий из неизвестности его героев — неприкаянную тагильскую молодежь: в Нижнем Тагиле, родном городе режиссера, происходит действие его фильмов. Здесь сам акт спонтанной съемки героев на дешевую цифровую камеру стал гуманистическим жестом; отечественные кинофестивали отвергали работу с формулировкой «герои никакие».См.: «Фестивальное кино из ничего». Беседа режиссеров Вадима Кострова и Никиты Лаврецкого. https://daily.afisha.ru/cinema/20296‑festivalnoe-kino-iz-nichego-­beseda-rezhisserov-­vadima-kostrova-i-nikity-­lavreckogo/

В «Лете» техническое решение не менее важно: картина снята на рет­рокамеру в формате miniDV, и именно ее мутное, грязное, лоуфайное изображение становится идеальным средством по обращению времени вспять, возвращению в обетованную землю детства. Божественная легкость — дело наживное. Перед съемками Вадим Костров провел несколько месяцев, тестируя ретрокамеру (как и в других картинах, он сам выступил оператором), экспериментируя с настройками выдержки и светочувствительности, стараясь как можно живописнее запечатлеть небо, рассвет, закат.

Снятый на магнитную ленту солнечный свет выглядит разве что не как самый теплый свет в истории кино. Облитый этим светом, восьмилетний герой Вадик (маленького актера зовут Вова Каретин) пьет на кухне чай со сводной сестрой (Мира Таланова), карабкается по дворовым аттракционам, бесконечно долго идет сквозь пустырь к озеру. Шумные сумеречные кадры обладают сомнамбулической атмосферой, будь то импровизация одного из друзей сестры на электрогитаре (Гоша Гордиенко) или духовные наставления бабушки (Неля Выводнова). Свечения ночных фонарей и пламени костра едва хватает, чтобы обозначить пятна лиц и подростковые силуэты, но большего и не надо: остальное в воображении дорисовывает собственная острая боль по растаявшему прошлому. На экране ничего особенного не происходит, а в душе зрителей обрушивается ностальгическое цунами чувств.

Костров не перфекционист в вопросах воссоздания прошлого; его фильм едва ли на высокий процент соотносится с воспоминаниями чуть более старшего поколения. Он оставляет в кадре и целую россыпь нежных деталей, выдающих на экране современность: грудь юной сестры героя омрачает готическое шрифтовое тату; на бейсболке мальчика краснеет логотип паленого Supreme; ленивая поездка на скейтборде заканчивается у пластикового торгового центра.

Сейчас принято считать, что молодое поколение больше не интересуется полнометражным кинематографом, кроме разве что голливудских аттракционов от «Диснея» и «Марвел». Гораздо больше о них самих зумерам, дескать, сообщают тиктоки — новейший из киножанров. Люди, так считающие, предпочитают не замечать ограничения жанра тиктока и неисчерпаемый потенциал большого кино. Только двухчасовая одиссея по живописным пейзажам детства способна подарить такие глубокие впечатления, какие и за целый день прокручивания тикток-фида не заполучить. Слухи о безвестной кончине большого кинематографа оказались сильно преувеличены.

Эффект «Лета» — это эффект большого кино в самом традиционном понимании. В руках режиссера-­зумера Вадима Кострова нижнетагильский пригород, дача и заросшее озеро становятся маленькой планетой, где, подобно Крису Кельвину в «Солярисе» Тарковского, хочется остаться навсегда в объятиях родной бабушки и сводной сестры. Когда кино на глазах превращается в твое собственное давно забытое воспоминание, вновь удается осознать, за что вообще любишь поднимать взгляд к экрану.