Жар нежных: «Верность» — тончайшая эротическая драма о сексе и душе

В Калининграде живет красивая, что называется, супружеская пара: гинеколог Лена (Евгения Громова) и театральный артист Сережа (Александр Паль). Она все знает о женском организме и может мастерски осуществить поворот плода на ножку; он играет в спектакле про семейный разлад, дружит с напарницей Катей (Марина Васильева), да и вообще многоуровнево милый, чего не ценит только худрук. Однажды Лена мельком замечает у него на смартфоне несколько поздних смс и, не вдаваясь в подробности, начинает подозревать измену. Следующим шагом оказывается не разговор по душам, а психосексуальная автоинъекция, проще говоря — попытка компенсировать укол самооценке при помощи ответной измены.

Спусковой крючок сюжета в «Верности» может немного сбить зрителя с толку: вкрадчивая интонация Нигины Сайфуллаевой не совсем вписывается в традицию российского кино говорить об изменах и сексе с ухмылочкой и гоготком или надрывом и старанием первого полового акта. Картина проходит по перешейку между привычными ландшафтами ромкома и мелодрамы, выдерживая тональность именно (эротической) драмы даже в самых хрупких разговорах по душам, где смешное нередко рождается как авторским замыслом, так и неуловимым сходством между комикующей сбивчивостью и трудностью в выражении чувств.

Подлинная интимность картины вообще не в коричневых точках сосков, разговорах про беременность или фотографии мужской жопы, которая — ситуативно — заменяет привычный в грубом вирте «дик пик». Строго говоря, само название картины, которая долгое время именовалась однозначной «Ревностью», задает эту многослойность безукоризненно точно. Лена оказывается не только перед вопросом верности мужа и мужу, но перед не менее прозаическими и важными приоритетами: верность себе, верность работе, да даже верность родному городу, который мелькает в этой воздушно-сдавливающей атмосфере европейскими постройками и райскими пляжами Светлогорска и Зеленоградска.

Глядя на гладь неба, моря и песка, можно подумать, что «Верность» — история о потерянном Рае в том смысле, что великая простота вдруг становится пресловутым «все сложно». Вопрос измены — один из ключевых в российском кино этого года — тут рассматривается не в каком-то бытовом смысле (око за око, секс за секс), а в сложно-эмоциональном: за дежурной нежностью теряется не то что страсть, а какой-то коммуникативный оргазм, подразумеваемый трюизмом, что любовь не сводится к регулярным фрикциям.

Сама «Верность» тоже состоит из каких-то неуловимых нюансов и мазков, существующих на грани профессии и человеческого опыта. Пять лет назад Нигина Сайфуллаева дебютировала с чувственной, тактильной и взрывной драмой «Как меня зовут» — историей об одном лете, когда девушка (Марина Васильева) пытается познакомиться с родителем (Константин Лавроненко) и вообще всячески ищет отцовскую фигуру. Написанный вместе с драматургом Любовью Мульменко, чуть ли не лучшим — наравне с Наталией Мещаниновой — диалогистом отечественного кино, сценарий очень убедительно описывал эту главу из жизни взрослеющего человека. Спустя пять лет и некоторое количество не самых выдающихся сериалов (в том числе и с глянцевым сексом) дуэт Сайфуллаевой и Мульменко вновь выдает ломтик многогранного экспириенса.

Перерождение и переосмысление себя главной героиней — это не пошлое (в смысле вырванное из череды других процессов) сексуальное раскрепощение и не гендерный бунт, а, скорее, перенастройка, осознание себя не в биполярном мире сказки и даже не в утрированном пространстве пьесы про измену и трагическую любовь. Это включение в череду ритуальных поцелуйчиков и выверенных разговоров с пациентками сложных эмоций, эротических фантазий, незнакомых, но не сливающихся с салоном фигур в трамвае (в том числе — «мир других мужчин»).

Не случайно цветовые решения фильма погружают персонажей в антураж, будто перекрашивая одежду супругов в тон стен, шкафов и дверей (за исключением черного нижнего белья, в котором Лена приобретает облик скромной искусительницы). Комнатной температуры поначалу и их диалоги: необыкновенно мягкий, неакцентный Паль теряется даже на фоне тихой Громовой, но вскоре недоговоренность и аккуратные объятия сменяются невероятно точными постельными сценами и рассыпающимися прямо во рту фразами сложного разговора.

Именно умение этот разговор оформить в сгусток пережитого, а не репортаж, высказывание или стеснительный прикол, и помещает Сайфуллаеву в какую-то уникальную для российского кино нишу, где умеют заниматься сексом, говорить как в жизни и существовать вне моральных оценок, но редко — одновременно.