Жизнь бывших: «Барбара» — романтическая сказка про ужасы тоталитарного монстра

Среди конкурсных лент Берлинале «Барбара» до самого конца лидировала в рейтинге критиков, а жюри присудило постановщику Кристиану Петцольду «Серебряного медведя» за лучшую режиссуру.

И то и другое не бесспорно и даже удивительно: в берлинском конкурсе были фильмы и более значительные, и более виртуозные по мастерству. И все же, когда фестиваль уже немного отошел в прошлое, память подбрасывает в качестве его визуальной эмблемы именно кадр из «Барбары»: стройная блондинка в черном рассекает на велосипеде тревожное пространство вечерних полей и холмов.

В этих кадрах, повторяющихся несколько раз и несущих в себе легкий намек на Хичкока, есть саспенс и кинематографическая магия. Поэтому из уст Петцольда не звучит чрезмерной нескромностью ссылка на «Иметь и не иметь» (1944) Ховарда Хоукса, картину, которую он пересматривал, пускаясь в эту работу. Другим фильмом-камертоном, как мы узнаем из того же интервью, стал для режиссера «Торговец четырех времен года» (1974) Райнера Вернера Фассбиндера. Однако образцы образцами, но стороннему глазу очевиднее другие, более близкие ассоциации.

«Барбара» — кино, выросшее из двух традиций. Первую, так называемую берлинскую школу призрачного реализма, представляет сам Кристиан Петцольд, хоть и родившийся в Западной Германии, но нашедший источник вдохновения в реальностях бывшей ГДР. Бывшей в обоих смыслах — в историческом и в ментальном; последнее особенно важно, ибо, как известно, офицеры бывшими не бывают, это же относится ко всем, кто пожил во времена тотальной слежки. Петцольд в своих фильмах описывает жизнь Германии, вчерашней и сегодняшней, в сущности, до скуки благополучной, но по-прежнему сохраняющей травматические следы насильственного разделения: это единственный фактор, способный придать реальности видимость драматизма.

«Бывшая» ГДР, таким образом, остается для Петцольда и близких ему по духу режиссеров средоточием затаенных эмоций, болезненных и в то же время ностальгических. Это — то самое прошлое, которое мучит и не отпускает, заполняя внутреннюю пустоту текущего момента. То самое, о котором писала классик гэдээровской литературы Анна Зегерс:

«Теряя прошлое, ты никогда не обретешь будущее».

В то же самое время «Барбара» растет из серии, начало которой положила «Жизнь других» (2006) — фильм-гротеск, по определению одного фестивального каталога «гуманистический триллер», явно выламывающийся из реалистического модуля. Выросло поколение немцев, для которых ужасы тоталитарного монстра отошли в область сказок и притч, мелодрам и триллеров. При этом они воспринимают эти мифы и легенды как реальность: так, вероятно, ощущали мир древние греки, а некоторые ощущают и поныне.

Почему бы этим доверчивым зрителям не воспринять историю, рассказанную в фильме, не как ретропсиходраму, а именно как романтическую сказку? Самая красивая немецкая актриса Нина Хосс, постоянная муза Петцольда (это уже их пятая совместная картина), играет врача-педиатра, подавшую заявление на выезд из страны и за это сосланную в провинцию. Она, «берлинская штучка», оказывается на положении поселенки в унылом, обшарпанном городке, населенном сплетниками и соглядатаями. Она окидывает их отчужденными, полными внутреннего презрения взглядами. Но подлая реальность наползает, проникает сквозь кожу: кульминацией этого проникновения становятся обыски в доме диссидентки, включая унизительный личный досмотр, который осуществляет незваная гостья в резиновых перчатках и с садистской усмешкой.

Именно отсюда, из этой дыры строящегося социализма, Барбара совершает выезды на велосипеде для конспиративных встреч с возлюбленным, живущим в Западной Германии: тот привозит ей из-за железного занавеса фирменные сигареты и прочую роскошь. Мало того, преданный любовник уже разработал для подруги план побега на лодке через штормовое Балтийское море. А пока Барбара живет под надзором спецслужб и работает в больнице, где вместе со своим шефом и коллегой Андре (Рональд Церфельд) пытается помочь юной беженке из трудовой колонии — ярой противнице режима. В финале Барбара совершает уж вовсе самоотверженный поступок, сродни подвигам мифологических героев, и в итоге остается узницей социалистического лагеря. Однако, как выясняется, и здесь можно жить — особенно если учесть, что мысли и чувства героини все больше занимает симпатичный Андре, вытесняя из сердца довольно безликого западного покровителя.

Такова сюжетная схема. Сразу скажем: с точки зрения драматургии она несовершенна. История Стеллы, репрессированной девушки из колонии, сама по себе довольно искусственна, но она еще некстати дублирована другой, героем которой оказывается парень по имени Марио, попадающий в больницу после попытки суицида. Авторам хватает такта хотя бы в его драме не обвинять общественный строй: нет, парень решил расстаться с жизнью на почве любовной размолвки. Однако нужна эта сюжетная ветка исключительно для того, чтобы доказать: и Барбара, и Андре — настоящие гуманисты, готовые пожертвовать многим ради «жизни других».

Как это часто бывает в фильмах Петцольда, героиня проходит ряд испытаний, проживает какую-то «другую жизнь», словно в дурном сне, чтобы в финале проснуться и оказаться в той самой точке, где завязалось действие. Однако в прежних картинах время было субъективным, в «Барбаре» оно объективируется конкретной исторической ситуацией, поэтому данная структура срабатывает лишь частично. И, например, чисто функциональные сюжетные линии, связанные с пациентами больницы, выглядят как будто вклеенными в картину, более или менее аккуратно.

Лучше удался авторам мотив зарождающейся любви Барбары и Андре. Их сближение происходит на фоне постоянной напряженности и присутствия (подчас невидимого, но ощутимого) офицера Штази Шульца, которому Андре, судя по всему, обязан стучать на свою подчиненную. «Жизнь других» открыла новый подход к трактовке образа спецслужбиста, и Петцольд охотно им пользуется. Сначала он (вместе с актером Райнером Боком) рисует эту фигуру зловеще карикатурной, а потом неожиданно очеловечивает ее: у слуги режима, оказывается, есть смертельно больная жена, которую он поддерживает из последних сил. И стукачи тоже плачут.

Что до любовного сюжета, он разработан и сыгран актерами достаточно тонко, хотя уже упомянутая ссылка на шедевр Хоукса с Хамфри Богартом и Лорен Бэколл в главных ролях вряд ли ставит «Барбару» в выгодное положение. Рецензенты уже сравнивали Рональда Церфельда с молодым Расселом Кроу. Можем добавить, что харизма Нины Хосс сродни образу бергмановской актрисы Ингрид Тулин. Однако, признавая достоинства актеров, всюду приходится добавлять знак минус. Минус Хоукс, минус Фассбиндер, минус Бергман. Потому что большой режиссуры Петцольд, прекрасно владеющий ремеслом, предложить не может.

Да, фильм элегантно снят оператором Хансом Фроммом. В нем есть моменты самоценной красоты, есть фантазия и есть отравленный, сухой и горький, сардонический юмор. Например, сцена, когда заключенные трудовой колонии вместе с надзирателями разевают рот, глядя на небо, где наши летчики репетируют самолетное шоу под аккомпанемент «Катюши» (именно в этот момент непокорная Стелла сбегает от своих мучителей). Однако этого мало, чтобы сплавить воедино сказку и быль, мелодраму и докудраму: каждая живет по своим законам, и зрителю приходится выбирать, во что больше верить.