Бывало все на свете хорошо: отрывок из книги «Я шагаю по Москве. Возвращение в утопию»

Во второй половине 1964 года в редакцию советской газеты «Волжский комсомолец» пришло письмо от читательницы. «Недавно я посмотрела фильм режиссера Г. Данелии «Я шагаю по Москве», — писала учительница музыки, некая Т.А. Соколова. — Обыкновенно в листах кинорекламы указывается содержание картины, здесь же ничего не было. Оно и понятно: писать-то нечего. Я, например, так и не уловила ее содержания. Откровенно говоря, я не только не поняла фильма, но и была глубоко возмущена его демонстрацией на наших экранах, да еще с упоминанием слова «Москва». Прошу объяснить мне, что это за картина и какова цель ее постановки?»Цит. по: Костин Г. Цель его постановки // Волжский комсомолец (Куйбышев). 1964. [без даты]

Это был один из немногих отрицательных отзывов зрителей, опубликованных в советской прессе после выхода в прокат фильма Георгия Данелии «Я шагаю по Москве» по сценарию Геннадия Шпаликова. Их картина одинаково понравилась как многим зрителям, так и большинству профессиональных критиков — и, главное, кинематографическому начальству. Даже спустя десятилетия, когда рассеялся заряд оптимизма, накопленный обществом за годы оттепели, «Я шагаю по Москве» оставался одним из главных и любимых всеми символов своей эпохи. Ностальгическим мифом о тех временах, когда бывало все на свете хорошо.

Чтобы понять, насколько вырос авторитет Шпаликова в глазах коллег после выхода «Я шагаю по Москве», надо забежать на два года вперед. 8 апреля 1966 года директор киностудии «Ленфильм» Илья Киселев собрал полуофициальную «режиссерскую коллегию» студии, чтобы обсудить ЧП (именно так!) с кинокартиной «Долгая счастливая жизнь», написанной и поставленной Шпаликовым. Киселев хотел понять, стоит ли выпускать фильм, который местный обком партии может счесть «пессимистичным» — на экране нет ни одного персонажа с веселыми глазами и всю картину «сопровождает дождь и мрачные пейзажи»Долгая счастливая жизнь. Инструкция для начинающих / Ред.-сост. С. Дединский, Н. Рябчикова. СПб.; М.: Подписные издания; Искусство кино, 2021. С. 194.. А ведь совсем недавно партия потребовала от кинематографистов оптимизма!

В стенограмме звучит почти обиженная интонация директора студии, чувствующего себя обманутым в лучших ожиданиях: «Сценарий ведь писал автор «Я шагаю по Москве», почему вдруг такой антипод, такая крайность? В этой же стране, те же люди, та же молодежь»Долгая счастливая жизнь. Инструкция для начинающих / Ред.-сост. С. Дединский, Н. Рябчикова. СПб.; М.: Подписные издания; Искусство кино, 2021. С. 194.. Заявка Шпаликова, принятая «Ленфильмом» летом 1963 года, когда в столице только начались съемки «Я шагаю по Москве», бодро рапортовала о том, что его новая картина будет рассказывать о «представителе поколения строителей коммунизма» — о молодой крановщице, которая погибла, спасая людей от падающего крана. В завершенном фильме уже никто никого не спасал и ничего не строил. Поколение, представители которого появлялись на экране, лишь на словах стремилось к светлому будущему, на деле же, кажется, могло только убегать.

В 1963 году, на пике эпохи оттепели, когда Шпаликов и Данелия работали над режиссерским сценарием «Я шагаю по Москве», в нем этого критичного разрыва между замыслом и реализацией, на первый взгляд, не было. Фильм предполагался именно о том, о чем говорилось в отзывах редакторов киностудии: «Жизнерадостное и поэтическое зрелище — рассказ о духовно здоровой хорошей советской молодежи, новом поколении рабочего класса»РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 469. Л. 48.. Во время обсуждений сценария члены Художественного совета Первого творческого объединения «Мосфильма» подчеркивали: этот фильм — про нашу молодежь. Наша молодежь — в отличие от «их» молодежи — весела и бодра. Она отдыхает — но только после работы, и если спорит со старшими, то лишь по принципиальным вопросам и исключительно уважительно.

Зная, как потом полюбили советские зрители «Я шагаю по Москве», странно при этом читать о сомнениях, которые сценарий вызывал у Художественного совета. Его члены все время что-то подозревают и постоянно задают все новые и новые вопросы, увеличивая список правок и замечаний. Зачем на стене висят плакаты о том, как действовать при ядерном нападении («На них с легкой руки неизвестного художника все получалось просто, они обнадеживали и вселяли уверенность, что в конце концов все не так уж страшно и можно спастись, если знать предлагаемые на плакатах средства»)? Что за самообличительную речь говорит то ли серьезно, то ли паясничая, главный герой, забравшись на чужой балкон («Пропасть, в которую я падаю, не имеет дна. Тяжесть совершенных поступков гнетет меня и не имеет оправданий. Я молод! Я еще исправлюсь! И, может, еще случится так, граждане судьи, граждане заседатели и дорогие друзья, что вы будете гордиться этим днем, когда ваше снисхождение вернуло обществу человека, матери — сына, детям — отца»)? Почему герои показаны неработающими? Почему они так долго гуляют по парку? Необходимо исправить!

Еще на этапе сценарной заявки под названием «Верзилы» Шпаликов пытался обойти потенциальную проблему, которая могла обратить на себя внимание редакторов: вопрос тунеядства, уклонения от «общественно полезного труда», которое каралось по принятому в 1961 году указу «выселением в специально отведенные местности» на срок от двух до пяти лет с конфискацией имущества. Чтобы отвести возможные обвинения в адрес своих героев, сценарист сначала обещал рассказ о 16–17-летних парнях: этим и работать еще не полагается, и гулять разрешается. Не вдаваясь в частности будущего сюжета, Шпаликов убеждал редакторов «Мосфильма»: «Безусловно, это очень хорошие, искренние, наши ребята, правильно понимающие нашу жизнь, взросло и честно о ней думающие, верно, а если не совсем верно, то, во всяком случае, я повторяю — честно оценивающие людей и происходящее»РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 469. Л. 82..

Появление в сценарии романтической линии увеличило возраст «Верзил» (вернее, уже «Приятелей») до 18–20 лет и их число — с двух до трех. Пришлось придумать, что один из них ждет призыва, другой в столице проездом из отпуска на работу, а третий идет с ночной смены. Но все же они оставались подозрительными. Чувствуется, что кинематографическое начальство очень боялось показать молодежь как-то не так.

Виновным в этом был другой фильм, сценарий которого написал Шпаликов, — «Застава Ильича» Марлена Хуциева. Как раз в марте 1963 года — между сдачей второго варианта литературного сценария будущего «Я шагаю по Москве» и его обсуждением — на фильм Хуциева обрушился руководитель партии и страны Никита Хрущев. Главной сценой, вызвавшей гнев высшего начальства, оказалась воображаемая встреча молодого сына и его погибшего на войне еще более молодым отца. Хрущев увидел эту сцену так: младшее поколение считает, что старшее поколение не способно ни помочь им разобраться в жизни и ее моральных дилеммах, ни, что совсем уж уводит дело в политическую плоскость, — направить.

Сравнение двух сценариев Шпаликова к разным фильмам действительно выглядело не в пользу будущей ленты Данелии: «Три парня и девушка шляются по городу и ничего не делают», — описывал проблему режиссер. — И в нашем сценарии три парня и девушка. И тоже шляются. И тоже Шпаликов»Данелия Г. Безбилетный пассажир. М.: Эксмо, 2003. С. 209. Заведующий лекционным отделом (а с 1964 г. директор) Бюро пропаганды советского киноискусства киновед Армен Медведев позже вспоминал: «Когда вновь назначенный председатель Госкино А.В. Романов публично критиковал «Заставу Ильича», в пример М. Хуциеву и Г. Шпаликову он поставил «Юность Максима»: там ведь тоже три друга и одна девушка, но какие они! Тут кто-то из наших ресторанных либералов и сосчитал: в «Я шагаю по Москве» тоже ведь три героя и одна героиня, стало быть, фильм снят по заказу Романова. Думаю, что подобное предположение более всего удивило бы, а может быть, и напугало самого Алексея Владимировича». — Медведев А. Территория кино. М.: Вагриус, 2001. С. 104.. На заседаниях же Данелия не мог не возражать тем, кто требовал, чтобы Шпаликов ответил новым сценарием за «ошибки старого», — но возражал так, что выходило, будто соглашается: «Мне бы не хотелось, чтобы этот наш фильм отвечал за ошибки и на ошибки фильма «Застава Ильича». Мы задумали нашу картину как совершенно противоположную картине «Застава Ильича». В нашем фильме будет совсем другое настроение. Мы хотим сделать фильм без единого плохого человека»РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Ед. хр. 469. Л. 70..

В результате получилась образцовая советская кинокартина. Фильм, который с трудом запустили и сняли дешевле и быстрее, чем предписывалось, словно опасаясь, что его вот-вот закроют, оказался вдруг именно тем, что хотели получить от молодых кинематографистов, но что не всегда даже могли прямо сформулировать редакторы и коллеги средних лет. Будущие герои «Я шагаю по Москве» все время кому-то противопоставлялись — героям других советских фильмов, героям заграничных фильмов, просто молодежи других стран, «наши» они или «не наши», или вообще непонятно чьи (а значит, «не наши»). Эти вопросы были обращены к фильму, который пытался уйти от прямых ответов о своем содержании и форме. Чтобы защитить его от нападок, даже пришлось выдумать новый жанр — лирическая комедия (для обычной комедии было не смешно!). Свою долю «оптимизма» от «Я шагаю по Москве» получила даже лента «Застава Ильича», которая вышла в прокат в 1965 году в переделанном и урезанном виде под названием «Мне двадцать лет». Теперь мертвый отец уже не отвечал живому сыну на вопрос «как жить?» — «Как я тебе могу советовать?» Он говорил: «Я тебе завидую. Больше всего мне хотелось бы сейчас пройти по московским улицам. Это мировой город. Самый лучший на земле».

В воспоминаниях Георгия Данелии сохранилась история, похожая на типичную режиссерскую байку, — документальных подтверждений ей нет. Поняв, что работа над вариантами сценария растягивается на полгода (не так уж, по меркам советской кинопромышленности, долго), он решил пойти напрямую — в явный обход всякой субординации — к заместителю председателя Госкино Владимиру Баскакову. Баскаков — обладатель души, по словам Андрея Кончаловского, «беспартийной и даже интеллигентской»Кончаловский А. Низкие истины. Возвышающий обман. М.: Эксмо, 2014. С. 572.. Госкино же — Государственный комитет Совета Министров СССР по кинематографии — одобряет или не одобряет включение картины в план, дает добро сценарию или не дает и принимает завершенный фильм. Данелия хотел показать Баскакову сценарий, но тот лишь спросил: «Без фиги в кармане?» Данелия подтвердил, что без фиги, — «и Баскаков велел фильм запускать»Данелия Г. Безбилетный пассажир. М.: Эксмо, 2003. С. 211..

Но на самом деле фига в кармане все же была. Это становится понятно, когда начинаешь отматывать историю этого фильма назад, от мифа к его созданию, от режиссерского сценария к авторской заявке. Именно поэтому так непривычно для киноведческой литературы в этой книге организован материал — рассказ идет в обратном порядке, от финала истории к ее началу, которое по факту становится кульминацией.

Да, фига все время была — еще в других замыслах Шпаликова, в его студенческой заявке под названием «Как убить время», которую отвергла студия. В ее начальной сцене, пародирующей детектив, два парня знакомились в очереди за пивом, найдя ее по шкуркам от воблы, а потом отправлялись гулять по Москве на целый долгий летний день — и именно из этих персонажей выросли Колька и Володя в «Я шагаю по Москве». И эту же историю Шпаликов, если верить Данелии, предлагал как новую идею за месяц до смерти.

Защищая в 1966 году «Долгую счастливую жизнь», Шпаликов, вообще не любивший говорить о своих работах вслух и серьезно, вдруг на сравнение своего нового фильма со старым заявил ленфильмовцам нечто неожиданное — что в «Я шагаю по Москве» была мысль, которая на экране не проявилась: «Не очень хорошо так легко и бессмысленно шагать по жизни»Долгая счастливая жизнь. Инструкция для начинающих / Ред.-сост. С. Дединский, Н. Рябчикова. СПб.; М.: Подписные издания; Искусство кино, 2021. С. 194..

Автор как бы внезапно становился на сторону тех самых редких негодующих зрителей из 1964 года. Возможно, это было сказано лишь по контрасту с превалирующим восторженным мнением о фильме Данелии, но теперь это помогло Шпаликову держать оборону против начальников-перестраховщиков, помогло отказаться «исправлять» собственный фильм: «Я считаю, что я не имею права, как художник и человек, а мне скоро 30, заниматься тем, на что вы меня толкаете»Долгая счастливая жизнь. Инструкция для начинающих / Ред.-сост. С. Дединский, Н. Рябчикова. СПб.; М.: Подписные издания; Искусство кино, 2021. С. 194.. Молодость проходила, наступала зрелость…