Авторы номера исследуют переходы между различными видами искусства, включая адаптацию литературы в кино и видеоигр в другие жанры. В номере обсуждаются современные российские экранизации, переосмысление традиционных форм искусства и феномен "автофикшн" в творчестве его представителей.

Галька во рту и пламя в ночи: два индийских дебюта

«Пламя в горах», 2021

Главный приз завершившегося в феврале 50-го Роттердамского фестиваля достался режиссеру из Индии П. С. Винотраджу. А неделей ранее на Sundance состоялась премьера дебютного фильма его соотечественника Аджитпала Сингха «Пламя в горах». Сергей Анашкин сравнивает две семейные драмы и их способы бытописания современной крестьянской Индии, где архаические суеверия уживаются с TikTok, а нищету убранства украшают звуки новейшей поп-музыки.

Два дебютанта — П. С. Винотрадж (PS Vinothraj) и Аджитпал Сингх (Ajitpal Singh) — едва ли знакомы друг с другом. Уроженцы различных штатов Индии, представители разных этнических групп. Первый происходит из штата Тамил-Наду, второй — выходец из Пенджаба, сикх, живущий в мультиэтничном и мультикультурном Мумбаи.

Что позволяет сопоставлять их самодостаточные работы? Можно сослаться на власть внешних факторов, на причуды контекста. Картины двух режиссеров синхронно представили Индию на заметных западных фестивалях. «Гальку» (Pebbles) увидели в Роттердаме (фильм получил Tiger Award). Премьера «Пламени в горах» (Fire In The Mountains) состоялась на Sundance. Если же, отстранившись от новостной повестки, присмотреться внимательней, обнаружатся и другие точки соприкосновения: сходство тематики, фабульные переклички, общность социально-критического посыла.

Очевидно: индийские фильмы так и не стали завсегдатаями западных фестивалей. Примечательно, что из множества вариантов, которые мог бы предложить иностранцу авторский кинематограф этой страны, — медитативных элегий с разреженной фабулой, экзистенциальных драм о городском среднем классе, фольклорно-этнографических саг — зарубежными отборщиками были выбраны повествования о сельских жителях, картины о тяготах деревенской бедноты.

Стоит иметь в виду, что в индийской культуре минувшего века этот тематический пласт разрабатывался дольше и интенсивнее прочих фабульных зон. Именно в сельских картинах наглядней всего проявляет себя стандартный конфликт старого и нового.

Усилиями нескольких поколений литераторов и режиссеров сформирована своеобразная разновидность социальной драмы — о деревенском люде — со своими устоявшимися традициями и интенциями. У интерпретатора создается иллюзорное впечатление, что повторяемость деревенских сюжетов — свидетельство их достоверности, аутентичности и непреходящей злободневности. Внешний наблюдатель игнорирует мысль, что для самих авторов-горожан более актуальны урбанистические истории, повествующие о судьбах представителей среднего класса.

В деревенской среде сформировался особый тип личности, характерный для обычного индуиста. Индолог Леонид Алаев определяет его, как «личность которая не видит достойных целей в этой жизни, фаталистична по отношению ко всему окружающему, индифферентна к ближнему, интровертна, безразлична к труду, пассивна политически». Конформизм у подобного индивида крепко переплетается с эгоцентризмом. Стремление к растворению в группе, желание соответствовать общественным установкам (что скажут соседи?) легко уживается с безответственностью и самодурством — в частном пространстве (вне поля зрения посторонних). Вот почему неореалистический миф об альтруизме и солидарности обездоленных не приживается в индийском социальном кино. Укоренению благостной схемы противится эталонный тип личности индуиста.

«Галька», 2021

Семья для индийца — и опора, и западня, не только точка консолидации, но и зона психологического отчуждения. Доныне практикуются браки по сговору. Традиция не способствует формированию доверительных отношений в семье. Быт заметно формализован. Супруги довольствуются выполнением домашних повинностей, предписанных местной нормой, но в душу друг к другу они лезть не обязаны. Эмоциональный контакт между ними бывает ослаблен. Брак, прежде всего, — трудовой договор: крестьянской семье необходимы рабочие руки. Права деревенской женщины во многом ущемлены, что не мешает ей неотвязно пилить постылого мужа, выедать ему мозг — сварливость не порицается поведенческим этикетом.

Социокультурный контекст определяет логику индийской драматургии, вот почему в фильмах, снятых в разных частях страны, то и дело появляются сходные персонажи, конфликты, коллизии. «Галька» снималась н юге Индии, в тамильской глуши. «Пламя в горах» — в северном штате Уттаракханд, в предгорьях Гималаев. Но в обеих картинах найдутся персонажи-подобия: пьянчуга-отец, мать, вынужденная подчиняться воле супруга, мальчик, стоически переносящий невзгоды (отгородившись эмоциональным барьером от прессинга взрослых проблем). 

П. С. Винотрадж снимал полнометражный дебют в родных для себя краях, в засушливом регионе на юге штата Тамил-Наду. «Галька» — скромный, малобюджетный фильм с участием непрофессиональных актеров-натурщиков. Короткий — длится чуть более часа, и компактный — все события происходят в течение одного дня. Да и событий этих немного: мужчина с малолетним сыном отправляются из одной деревни в другую. В пункт назначения едут на рейсовом автобусе. Восвояси бредут пешком. Повествование, при всем его простодушии, сконструировано режиссером довольно хитро: как система умолчаний и замещений. Один из значимых персонажей — мать мальчугана — так и не появляется в кадре. Образ, во многом определяющий движение фабулы, создается при помощи аналогий — эскизных портретов других тамильских крестьянок. В «необязательных» отступлениях, снятых в репортажной манере, возникают символические фигуры: родительниц, тружениц, жен. Кто-то собирается на рынок. Кто-то ждет своей очереди, чтобы набрать воды из пересыхающего источника. Кто-то совершает паломничество к алтарю у священного дерева.

Формально это кино можно счесть фильмом-путешествием, но смысловой акцент с процесса перемещений переносится в нем на противоборство характеров, на конфликт отца и сына, ребенка и взрослого. На противостояние двух мужчин. Равноправным партнером для персонажей становится в «Гальке» окружающая среда — равнодушный, выжженный солнцем ландшафт, унылая равнина, с вкраплением скальных плит, источенных эрозией. Под пятами путников — сухой красноватый грунт, почва, лишенная благодатного плодородия.

«Галька», 2021

Мальчугана играет настоящий деревенский ребенок, в роли отца — городской житель (имевший опыт работы в театре, но в кино снявшийся впервые). И надо признать, взрослый актер заметно пережимает в стремлении развенчать несимпатичного персонажа. Этот заурядный мужчина — персонификация социального типажа: домашний тиран. Не индивид, не многослойная личность — исчадие патриархального ада. Конченый негодяй, пьянчуга с иссушенной душой и отмирающей совестью: агрессивен, груб, напрочь лишен эмпатии, склонен к немотивированному насилию. Озлоблен на весь мир.

Женщина наделяется противоположными качествами, она представлена образцом благородного долготерпения, всепрощения, жертвенной самоотдачи. Но даже ей трудно принять дурной нрав супруга. После очередного конфликта с буяном, забрав кроху-дочь, она уезжает к родным, находит приют в мирном жилище брата. Путешествие в другую деревню затевалось мужем, чтобы вернуть беглянку домой. На мальчика возлагались функции парламентера. Но диалога не получается: родственники жены прогоняют агрессивного зятя. Тому невдомек, что в пути он разминулся с супругой. Та приняла решение добровольно вернуться в семью: долг матери — оберегать сына.

Что ребенок может противопоставить диктату взрослого? Проявление действенной воли. Мальчик рвет на кусочки купюры, отложенные на автобусные билеты. В родную деревню отцу и сыну приходится возвращаться пешком. Мужчина вымещает зло на ребенке. Физические ресурсы противников не равны. Но оружие слабого — выдержка и терпение. Мальчик стойко сносит затрещины, не издавая ни звука, не давая проявиться боли и страху. Примечательно что ребенок на протяжении всего фильма избегает разговоров с отцом. Отсаживается от него в салоне автобуса, держит дистанцию во время пешего перехода. И дело не только в инстинкте самозащиты, в стремлении уклониться от вспышек агрессии, от побоев и оскорблений. Так — невербальными средствами — мальчуган проявляет неприязнь и презрение к авторитарной фигуре отца (тирана).

Символом сопротивления диктату сильнейшего режиссер делает «камень терпения» — ту самую пустынную гальку, что попала в заглавие фильма. Юный герой кладет гладкий камешек в рот. Инородный предмет помогает ребенку «держать рот на замке», сохранять достоинство и невозмутимость (а возможно, справляться с жаждой в знойный полуденный час). На полке в родительском доме уже громоздится солидная горка, сложенная из округлых камней.

«Галька», 2021

Незамысловатая (по сути) история способна тем не менее породить несколько независимых толкований. Допустима фрейдистская интерпретация ситуации, как состязания сына с отцом, награда в котором — внимание матери. Во взаимодействии двух природных стихий — солнца/огня (избыточный жар, иссушающий зной) и воды (недостаток влаги, ограниченность водных ресурсов) — при желании можно увидеть метафору столкновения двух начал: мужского и женского. Если взглянуть на сюжет через оптику социальной критики, проявятся иные его черты: посыл памфлета о кризисе патриархального общества, о безответственном самодовольстве отцов, не думающих о перспективах собственных отпрысков. Автор, впрочем, оставляет намек на то, что тамильский социум все же способен меняться, способен избавиться от стереотипов маскулинного доминирования: юный герой преданно любит мать и сестренку, а значит, не станет в будущем ни мизогином ни агрессивным абъюзером. Наконец, допустима трактовка экранных событий как универсальной метафоры ненасильственных методов сопротивления диктатуре (не только в семейном быту, но и в актуальной политике). Моральное торжество — утешение угнетенного!

Любопытно, что замысел «Гальки» возник из рассказа сестры Винотраджа, которой после ссоры с мужем пришлось покинув свой дом, блуждать по выжженным солнцем пространствам. На фабулу «Пламени в горах» также оказал воздействие реальный случай. Двоюродная сестра Аджитпала Сингха скончалась, не дождавшись квалифицированной помощи. Муж полагал, что жена одержима злым духом, а потому не захотел показать больную врачам. В фильме проявился мотив укорененности архаических суеверий. Но место действия изменилось — из Пенджаба переместилось на север страны, в гималайский штат Уттаракханд, из сикхской общины — в селение горцев, исповедующих локальный вариант индуизма. На главные роли были приглашены профессиональные киноактеры. Фильм снимался на хинди, «государственном языке».

Если в «Гальке» напряжение фабулы создавали мужские разборки, противостояние сына и отца, то в фильме «Пламя в горах» на первый план выходит созависимость сына и матери. Горянка по имени Чандра пытается самостоятельно вести скромный бизнес, превратив пустующее строение в подобие мини-отеля (для столичных туристов). Героиня нарушает местные обычаи — предприимчивость и деловая хватка считаются в этих краях неженскими качествами. Она сталкивается с отчуждением односельчан, с раздражением мужа, который не желает смириться с утратой статуса «экономического лидера». Формально хозяином в доме остается мужчина, но фактически всем заправляет его жена. Муж Чандры представлен человеком слабохарактерным, не лишенным пороков. Забулдыга, но не одномерный злодей (как персонаж тамильской картины). По-своему любит детей и супругу, как умеет проявляет приязнь к домашним. Скуповат, но не склонен к агрессии и тиранству. Допивается порой до белой горячки: алкогольные галлюцинации укрепляет его веру в существование духов и призраков.

«Пламя в горах», 2021

Наиболее выпуклым и парадоксальным персонажем картины оказывается ребенок, мальчуган лет десяти. Его стойкость в упрямстве сопоставима с недюжинным стоицизмом ровесника из Тамил-Наду. Ребенок самозабвенно симулирует инвалидность. Вероятней всего, он пострадал от нападения леопарда, забредшего в деревню из горных лесов, — на ногах остались глубокие шрамы. Мальчик может ходить. Ночами, никем не замеченный он бродит по дому. Но, оказавшись в поле зрения посторонних, он делает вид, что неспособен передвигаться самостоятельно. Юный герой отгородился ложным недугом от натиска семейных проблем, от нелюбви одноклассников. Обездвиженность позволяет ему совмещать две позиции: быть одновременно и зрителем, созерцающим смену событий, и ловким манипулятором (задающим их ход). Мать тратит все накопления на врачей. Отцу жалко растранжиренных денег. Разногласия порождают конфликты. Мужчина уверен, что сыну нужен не лекарь, а опытный жрец-экзорцист, способный изгнать поселившихся в нем демонов.

Велик соблазн свести интерпретацию фильма к противоборству мужского и женского или к сшибке старого с новым. Патриархальные пережитки, разумеется, подвергаются порицанию. Возникает даже тема харассмента: местный чиновник ложным посулом — проложить дорогу поближе к селению — смог добиться интимной близости от доверчивой героини. Только и женский мир далек от гармонии и благодати. Согласия и солидарности не могут достичь даже члены одной семьи. Чандра изводит придирками овдовевшую сестру мужа, с которой приходится делить кров. В соответствии с вековыми традициями, вдова лишается права на активную жизнь, ей предписано тихо (смиренно, безропотно) коротать взаперти свой одинокий век. А невестка пробует проявлять своеволие. Две амбициозных женщины с трудом уживаются на одной территории, конфликтуя из-за контроля над «обжитым пространством». Чандра — мать двоих несовершеннолетних детей — легко поступается интересами дочери. Девушка, вступив в возраст женского становления, остро нуждается в материнском внимании, а оно всецело отдано младшему брату. Ради блага любимого сына героиня готова пожертвовать будущим его старшей сестры — лишая дочь возможности получить платное образование.

«Пламя в горах», 2021

Фильм завершается экстатичеким ритуалом. Жрец (судя по атрибутам, адепт тантрического шиваизма) проводит сакральную церемонию у очистительного костра. Музыканты бьют в барабаны, задают гипнотический ритм. Деревенские жители один за другим впадают в состояние транса. Но дух местночтимой богини изо всех потенциальных медиумов выбирает главную героиню, женщину рационального склада, отрицавшую деревенские суеверия. Именно в ней находит свое воплощение грозная ипостась архаического божества. Чандра босая танцует на раскаленных углях. Вещая ее устами, покровительница селения обличает пороки деревенского люда: неправедность, алчность, подлость, коррумпированность местных чинуш. Когда женщина лишается чувств, сын забывает о мнимом недуге. Поднявшись с инвалидного кресла, он подбегает к обмякшему телу матери, распростершейся на земле. Общность семьи подчеркнута композицией кадра: фигуры сына и матери, дочери и отца образуют единую «скульптурную группу». На заднем плане полыхает огонь — от брошенной в сторону головешки загорается тент какой-то времянки. Внезапный выброс стихийный энергии стирает житейские противоречия. Конфликты детей и взрослых, жен и мужей разрешает спонтанный катарсис. В названии фильма — «Пламя в горах» — закреплена символика очищения.

Идея непримиримости дикости и прогресса при внимательном рассмотрении ситуации теряет свою очевидность. Коллизия нестыковки разностадиальных культур снимается взаимодействием (синтезом) их элементов. В кадре — крестьянская Индия, но крестьянская Индия с айфонами и ТikTok, с патриотической пропагандой, льющейся из приемников в скудных комнатах деревенских жилищ, с новомодной поп-музыкой — в наушниках у подростков...

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Safari