«Хаос». Сценарная заявка Александра Зельдовича и Владимира Сорокина

Сан-Франциско. Интерьер парикмахерской. Японца средних лет стригут электромашинкой наголо. Его деловитое лицо чиновника спокойно и сосредоточенно. Внезапно начинается легкое землетрясение, лопается труба батареи парового отопления, из нее брызжет струя воды на машинку и на голову японца. Японец отшатывается, хватается рукой за трубу. Происходит электрический разряд, японец гибнет.

Крематорий. Неподвижно стоящие члены японской диаспоры в Сан-Франциско. Траурные костюмы мужчин, черные вуали дам. Впереди всех стоит Мисато – двадцатипятилетняя японка. Из печи крематория выезжает железный ящик с обгоревшим скелетом ее покойного мужа. В соответствии с японским похоронным ритуалом возле ящика ставят урну, Мисато выдают небольшой молоток. Она неторопливо дробит кости мужа молотком и складывает их в урну. Урну закрывают крышкой и передают Мисато. Поклонившись, она выходит из здания крематория с урной в руках, идет к такси. По ритуалу ей необходимо отвезти урну в Японию и поместить в фамильный склеп мужа.

Такси везет ее в аэропорт. С небольшой дорожной сумкой на плече и с урной в руках Мисато входит в здание аэропорта, находит на табло свой рейс, «СанФранциско – Токио», идет к стойке регистрации пассажиров, но вдруг останавливается. Ее лицо сосредоточенно. Повернувшись, она направляется к камере хранения, опускает в щель монету, открывает бокс, ставит в него урну с прахом, закрывает. Вынимает ключ, смотрит на него, потом бросает в стоящую неподалеку урну для мусора. Достает из сумки билет, сдает его, получает деньги, закуривает и рассеянно бредет по аэропорту. Останавливается возле кафе, берет легкий завтрак с кофе, садится за стол. Курит, оцепенело глядя на поднос с завтраком. Мисато давно уже разлюбила своего мужа, но не предполагала, что внезапная смерть его так потрясет ее.

В этом же кафе сидит Олег – тридцатилетний русский. Перед ним тоже поднос с легким завтраком, но на коленях он держит небольшой прибор, не больше наручных часов, – генератор случайных чисел. При помощи прибора он «калькулирует» людей, определяя цифровое значение каждого сидящего. Он наводит прибор на Мисато и не верит своим глазам: прибор показывает максимум. Лоб Олега покрывается испариной. Он ищет человека-максимум уже более года! Спрятав прибор в сумку, он с трудом успокаивается. Потом встает, внимательно смотрит на поднос Мисато, подходит к стойке самообслуживания и берет точно такой же набор продуктов, что и у нее. Садится рядом за соседний столик. Ждет, косясь на нее.

Мисато, стряхнув оцепенение, высыпает в кофе два пакетика сахара, выливает пакетик сливок, опускает ложку и начинает долго мешать против часовой стрелки, думая о своем. Олег делает то же самое, тщательно копируя ее движения. Он очень волнуется. Их ложки синхронно мешают кофе, выныривают, зависают над чашками. С ложек одновременно срываются две капли. Внезапно в кафе лопается емкость с апельсиновым соком и на сидящих посетителей обрушивается как бы вспышка невероятностей: опрокидываются стаканы, рвутся костюмы и платья, застревают в горле куски, раскрываются сумки, вывихиваются ноги, взрываются зажигалки.

Мисато в испуге бежит из кафе.

Олег радостно и облегченно вздыхает, откинувшись на спинку стула: «Получилось!» Вытирает пот со лба, подхватывает свою сумку и бежит за Мисато. Она покупает билет в Берлин. Олег делает то же самое.

Они прилетают в Берлин на одном самолете. В берлинском аэропорту Мисато снова охватывает оцепенение, связанное с гибелью мужа. Она достает сигарету, вставляет в губы не тем концом, подносит зажигалку.

– Так не будет драйва, – говорит Олег, вынимает из ее губ сигарету, вставляет нормально, поджигает.

Мисато молча смотрит на него.

– Я вас видел в самолете. Вы очень красивая, – говорит он ей. – Вы живете в Берлине?

– Да, – отвечает она.
– А я здесь в первый раз. Вы китаянка?
– Нет, японка. И меня никогда не путали с китаянками.
– Китаянки более свободны в общении.
– Я свободна в общении?
– Мне кажется.
– Вы ошибаетесь. Я очень несвободна. И не только в общении. Мисато поворачивается, идет к выходу.

Олег следует за ней. Она подходит к стоянке такси, открывает дверцу машины, собираясь сесть. Олег придерживает дверцу.

– Вообще-то, я русский.
– И что?
– И я очень свободен.
– Это скучно, – усмехается она и садится в такси на заднее сиденье. Олег садится рядом. Она называет адрес, они едут молча. Олег

смотрит на нее. Она изредка поглядывает на него. Машина останавливается возле ее дома. Олег дает водителю стодолларовую купюру. Они выходят из машины.

– Может, вы мне хоть город покажете? – спрашивает Олег. – Я его плохо знаю.
– Ну... куда надо идти в Берлине?
– В «Макдоналдс», – отвечает она.

Они идут в «Макдоналдс», находящийся в том же доме, где живет Мисато. Голодная Мисато берет бигмак. Олег пристально смотрит на нее.

– Почему вы так смотрите? – спрашивает она.
– Потому что ты – моя половина. И я тебя давно ищу.
Они оказываются в казино. Молча съедают ужин, потом переме

щаются в игровой зал. Мисато все происходящее кажется все тем же сном, в который она впала после смерти мужа. Она равнодушно подчиняется Олегу.

– Ставь на то, что и я, – говорит он ей.

Они ставят только на черное и быстро выигрывают несколько тысяч марок.

– Можно и больше, – Олег кладет деньги ей в сумку. – Но я устал. Поехали в отель.

– В какой?
– В самый хороший.

Олег заказывает шампанское в номер. Когда стюард ввозит тележку с шампанским, Олег вкладывает в руку Мисато три спички, сам тоже берет три.

– Когда он начнет открывать, сломай одну, – говорит он ей. – Только не больше.

Мисато ломает спичку. Одновременно с ней Олег ломает свою. Бутылка взрывается в руках стюарда. Шампанское и осколки летят в стороны.

– Спасибо, – кивает Олег испуганному стюарду. – Принесите вторую.

Стюард уходит. Мокрая от шампанского Мисато хохочет. Ей впервые стало по-настоящему весело.

– А если бы я сломала две спички? – спрашивает она. – Тогда бы лопнул телевизор.
– А если три?

– Тогда мог бы лопнуть его живот. Или потолок. А нам этого вовсе

не надо.

Они пьют шампанское в полутемном номере. Мисато опьянела. Олег – этот необычный вдруг свалившийся на нее русский – ей очень интересен. Хотя она по-прежнему ничего не понимает и с трудом верит в происходящее.

– Почему лопнула бутылка? – спрашивает она.
– Потому что мы не как все. Мы с тобой особенные.
– Какие?
– Мы можем очень многое. Почти всё. И таких, как мы, больше нет.

Во всем мире. – Почему?

– Это долгий разговор.

Олег рассказывает ей свою историю. Он – бывший участник секретного проекта КГБ «Вероятностное оружие», работа над которым началась еще в сталинское время. Идея этого проекта была украдена советскими спецслужбами у магов «третьего рейха» и активно разрабатывалась в течение последующего времени. Идея этого сверхсекретного проекта – управление вероятностью событий. Наш мир окутан полем вероятности с редкими «черными дырами», в которых теория вероятности перестает работать. Эти «черные дыры» – пары людеймедиумов, способных влиять на ход событий. В мире существуют всего несколько десятков людей с такими способностями. Они могут влиять на события и поодиночке, но составленная из них естественная пара (мужчина – женщина) увеличивает силу влияния в несколько десятков раз. Олег – обыкновенный студент консерватории, контрабасист, был вычислен агентами КГБ как суперперспективный медиум и привлечен к работе над проектом. В этом проекте КГБ особенно интересовало военное применение способностей медиумов. Цель проекта «Вероятностное оружие» – управление «вероятностным смерчем» – полосой деструктивных совпадений, способных парализовать целый город. После семилетних экспериментов русская партнерша Олега погибла в результате вызванного ими «вероятностного смерча». Олег бежал за границу. Целый год занимался активным поиском своей половины, колеся по вокзалам и аэропортам мира и «калькулируя» людей при помощи украденного им прибора. Мисато при обсчете показывает 90, сам Олег – 94. Его покойная партнерша показывала 71. Но Мисато по-прежнему не понимает механизма их воздействия на вероятность событий.

– С тобой в жизни случалось что-то невероятное? – спрашивает Олег.

– Я не помню... наверное. Как и у всех, – отвечает она. – Вспомни.
– Я сразу... не могу ничего вспомнить.
– Тогда расскажи мне о себе, – просит он.

Она рассказывает ему свою биографию: родилась и выросла на Окинаве в семье содержателя небольшого ресторанчика. Отец – грубый, жестокий человек – пил, издевался над матерью и старшим братом. Тихая, покорная мать везла на себе семью и ресторан. Вскоре отец попал под машину. Мисато в детстве увлекалась рисованием, окончив школу, поступила в Токийскую академию искусств на отделение фотографии, влюбилась в преподавателя, но потерпела тяжелый любовный крах. Бросила академию, работала в фотоателье. Случайно познакомилась с тридцатипятилетним бизнесменом, который влюбился в нее. Вышла за него замуж, зная, что не любит. Уехала с ним в СанФранциско, быстро попала в тяжелую депрессию, лежала в клинике. Муж предложил ей пока пожить в его берлинской квартире. Прожила там одна почти полгода, потом муж внезапно погиб.

Олег просит вспомнить, что она делала в момент гибели отца.

– Я мыла посуду в ресторане, – вспоминает она. – В тот вечер пришла большая компания знакомых отца, они справляли день рождения одного приятеля, много пили, шумели, отец сидел с ними вместе. Потом около полуночи они все пьяные вывалились на улицу, громко крича, что едут к проституткам. Отец, как всегда, был пьян и решил поехать с остальными. Мать даже не пыталась остановить его. Она стояла рядом со мной, разбирала грязную посуду и молча плакала. А я, как всегда, была зла на мать за ее покорность. Я была так зла, что толкнула стопку вымытых тарелок. И они упали.

– Разбились? – спрашивает Олег.
– Нет... не все. Странно, но разбилась только одна.
– А остальные остались целы?
– Да. Точно. Так странно! Они так красиво лежали... А откуда ты

знаешь?
– Эта стопка тарелок – твой манипулятор полем вероятности. Если

бы они разбились все, то погибли бы все гости. Но ты хотела смерти только отцу.

Анализируя дальнейшие события из жизни Мисато, Олег открывает ей глаза на ее способности медиума. Например, бизнесмен влюбился в нее после того, как она опустила две его фотографии в тарелку с молоком. Тогда она не понимала, зачем она это делает, ей было просто весело видеть два серьезных лица, тонущих в молоке. Она потрясена объяснениями Олега.

– А... с мужем? – вздрагивает она. – Это тоже я? – Что ты делала в тот момент?
– Спала.
– Значит, это простая случайность.

– Но там же было землетрясение!

– Вызвать землетрясение одной невозможно. Да и двоим это не под силу. В 1978 году двенадцать медиумов вызвали четырехбалльное землетрясение на Камчатке. Это максимум, что они смогли. Так что мужа ты не убивала. Давай спать.

Олег быстро засыпает. Мисато лежит рядом в темноте. Олег потряс ее своими сообщениями. Его равнодушие к ней как к женщине еще сильнее интригует ее.

Утром за завтраком Олег рассказывает ей об их совместных возможностях.

– Мы – властелины мира. Ты должна осознать это. Практически мы можем почти всё. Надо просто научиться работать вместе, притереться друг к другу.

Он обучает Мисато работе с предметами, которые он называет ключами. Эти ключи – определенные в каждой конкретной ситуации бытовые предметы, через которые он входит в поле вероятности.

– Это как вождение автомобиля, – объясняет он. – Надо просто почувствовать машину, на которой ты едешь, и дорогу, по которой ты едешь. Знать, на что и когда нажимать. И не врезаться в столбы.

Олег показывает ей свои схемы, знакомит с методологией. Первые самостоятельные опыты потрясают Мисато. Вызвав при помощи манипуляций с соломинкой и тремя бокалами падение люстры в холле отеля, она плачет от радости. Затем она впускает в отель стаю бездомных собак, затопляет водой номер известного шоумена, заставляет прохожих бесконечно поскальзываться, разрывает платья горничным и творит другие невообразимые вещи.

Олег доволен. Он корректирует ее, подстраховывает, направляет.

– Мелкие разрушительные явления – самое простое, – говорит он ей за ужином. – Сложнее приобретение материальных ценностей. Это требует тщательной подготовки и серьезной работы. Нам с тобой надо научиться вместе качать маятник.

– А что такое «качать маятник»?

– Так называется то, чем мы занимаемся.
– Значит, тогда, с теми тарелками, я качала маятник?
– Да.
– И с люстрой?
– Да.
– И с собаками? И с горничными?
– Да, да. Ты качала маятник.
– И где этот маятник?
– Не знаю. Но я его чувствую.
– А я – нет. Я... ничего не чувствую. Я что-то делаю, как во сне.

А потом словно просыпаюсь и вижу, как происходит какая-то жуть.
– Ты должна научиться чувствовать маятник. Не спать, а управлять маятником. Тогда все получится. И мы сможем достичь всего, чего

захотим.

Опьянение от открытых в себе новых возможностей отупляет Мисато. Она уже привыкла к статусу властелина мира. Шок и эйфория прошли.

«Надо как-то наладить жизнь, – думает она. – Не буду же я все время мотаться по казино и аукционам. Я не циркачка. Надо заработать денег и уйти от него. Он интересный парень. Но ему нет дела до меня».

– Скажи, а ты любил кого-нибудь? – неожиданно спрашивает она. – Что? – отрывается от карты он.
– Ну, у тебя была любимая женщина?
– Да, была когда-то. А что?

– А тебе... не нужна любовь?
– Любовь?
– Да. Нормальная любовь.
Олег внимательно смотрит на нее, берет ее за подбородок, пово

рачивает ее лицо к себе.
– Весь мир у наших ног. Ты просто этого еще не почувствовала.

Когда почувствуешь, почувствуешь по-настоящему, ты перестанешь задавать такие вопросы.

Они приобретают солидную недвижимость в Италии и Швейцарии. Поселяются в вилле под Миланом. Олег непрерывно проворачивает новые и новые сделки, приобретая различное имущество: дома, предприятия, материальные ценности. Мисато помогает ему, лелея свою мечту о бегстве. Наконец, переведя на свой счет большую сумму денег, она покупает билет и летит в Японию. Снимает дом под Токио, приглашает туда мать, братьев и старых друзей. Устраивает роскошную вечеринку, веселится, напивается.

– Я хочу начать нормальную жизнь, – говорит она матери, которая несказанно рада видеть разбогатевшую дочь.

На следующий день они с матерью едут в центр за покупками. Но, оказавшись на кишащей людьми токийской улице, Мисато испытывает ужас: мир нормальных людей кажется ей убогим и серым.

– Муравьи, – в ужасе произносит она.
– Где? – спрашивает, не понимая, мать.
– Везде.
Она вдруг понимает всем своим существом, что уже не может быть

такой, как все. И никогда не сможет вернуться в прошлое. Это чувство не вызывает в ней шока, наоборот, приводит в себя. Она покупает билет в Милан.

Прилетев, едет на виллу Олега, входит и опускается на колени. Олег молча смотрит на нее.
– Прости меня, – произносит она.
– За что? – усмехается он.

– За то, что я не могу без тебя.

– Неправда, – он подходит, садится рядом с ней на пол. – Без меня ты можешь. Ты не можешь без нас. Уже не можешь.

Мисато плачет, обнимая его.

Они возвращаются к своим делам: ищут новые возможности приобретения недвижимости и материальных ценностей, разрабатывают последовательность манипуляций, выбирают предметы, составляют карты, качают маятник.

С маятником у них все получается: теория вероятности отступает перед ними.

Но в личной жизни напряжение между ними нарастает. Оно настолько сильно, плодотворно и плотно, что трудно выносимо. У них складываются специфические сексуальные отношения. В отличие от внешнего мира, покорного их воле, сексуальная энергия им неподвластна, она живет своей жизнью, напоминая им, что хоть они и властелины мира, но все еще люди. Осознание избранности, могущества, отделенности от обычных смертных толкает их друг к друг. Но это взаимопритяжение без любви вызывает у них вспышки яростного отталкивания, доходящие до слепой ненависти.

Мисато устает от такого общения, как от потери крови.

В сексе она покорно отдается Олегу, не проявляя никакой активности. Она молчит, он работает, как машина. Они занимаются этим долго, не доходя до оргазма. Эта нарастающая продолжительность – подсознательная жажда нормальной чувственности, которая соответствовала бы существующему между ними напряжению. Это напряжение острее и сильнее, чем физическое раздражение гениталий.

Но долгие занятия сексом не пробуждают их чувственности. Это как пить без утоления.

И если раньше у Олега был четкий план совместной жизни с Мисато, план постепенного продвижения к мировому господству, то теперь его миропонимание дает трещину. Он остро понимает, что им в общении не хватает человеческого. И никакое качание маятника не может этого компенсировать. Олег впадает в истерику, колет Мисато иголкой, льет на ее тело расплавленный воск, стремясь «разбудить в ней женщину». Но все безрезультатно.

Мисато пытается по-женски помочь ему. Ей кажется, что проблема в их изолированной от людей жизни.

– Мы же используем людей, как вещи, – говорит она ему. – Но люди не вещи.

– Люди – это продолжение вещей, – возражает он.
– Нам нужны только вещи. Но к людям надо относиться по-другому. – Как?
– Надо жить с ними вместе. Тогда нам будет по-настоящему хорошо. – Я могу быть вместе только с теми, кто умеет качать маятник, –

признается Олег. – В России, когда КГБ опознал меня как медиума и я научился качать маятник, я расстался со своей девушкой. И со своими друзьями. Да и с родителями тоже. Мне... что-то мешало быть с ними.

– Что?

– Я не могу это выразить. Был какой-то внутренний хохот. Они вызывали смех. А потом просто с ними стало неинтересно.

– Нам надо быть ближе к людям, – советует она.

– Наверное... – вздыхает он. – Но мне... как-то трудно. У меня совсем нет друзей. И даже знакомых.

– У меня в Берлине есть хорошие друзья, – говорит она.

Они летят в Берлин. Мисато звонит своим друзьям, приглашает их к себе домой, чтобы «познакомить с новым другом». На пати приходят две немецкие пары. Мисато угощает их японской едой, шутит, смеется. Олег как может подыгрывает ей. Гости довольны, Олег им понравился. Они весело рассказывают, как провели летний отпуск, путешествуя по Европе на машине. Вдруг во время их рассказа Мисато начинает хохотать. Олег сдерживается, но потом тоже впадает в хохот. Мисато и Олег хохочут до истерики, потом Мисато начинает плакать. Гости умолкают, смотрят на нее. Она встает, уходит в другую комнату. Олег просит гостей удалиться. Гости уходят. Мисато лежит на кровати и смотрит в потолок. Олег садится рядом.

– Знаешь, – говорит она, – я вдруг представила, как они едут на машине.

– И что?
– Это так смешно.
– Почему?
– Не знаю. Не могу понять.
– Может, потому, что они – детали из этой машины?
– Может быть. Они... какие-то... совсем простые.
– Люди?
– Да. Простые. Как рыбы.
– Ты это поняла наконец?
– Да. Это так смешно.
– Полетели домой, – обнимает он ее.
Они собирают чемодан, выходят из дома. Возле подъезда их хвата

ют какие-то люди, запихивают в машину, везут в загородный дом. Там их ждет человек с мелкими шрамами на лице...

Олег узнает в нем одного из руководителей проекта «Вероятностное оружие» генерала КГБ Николаева. Последний раз они встречались во время эксперимента с «вероятностным смерчем». Тогда Николаев получил серьезные ранения и лишился глаза. Олег был уверен, что он погиб.

– Здравствуй, пропащая душа, – с усмешкой произносит Николаев свое привычное приветствие. – Я всегда говорил, что ты почти гений. Почти.

– Вы живы? – говорит Олег.

– Увы, – улыбается Николаев. – Страна сильно потратилась на тебя, мальчик. Пора платить долги.

Николаев выслеживает Олега уже около года. Под прикрытием КГБ он хочет использовать дар Олега в корыстных целях. Он тайно связан с русскими олигархами, заинтересованными в повышении мировых цен на нефть. План Николаева тщательно разработан, составлена подробная карта качания маятника.

– От вас, ребята, потребуется только одно – дышать, – говорит он Олегу и Мисато.

Их связывают, кладут в две ванны и заливают гипсом, вставив во рты дыхательные трубки. Пропустив трубки сквозь своеобразные бумажные мельницы с цифрами на крыльях, кагэбэшники следят за колебаниями чисел от дыхания Олега и Мисато.

Позже Мисато и Олега вынимают из ванн, содержат в пустом подвале дома, привязанными к кроватям. Кагэбэшники неотступно следят за ними, не позволяя им даже дотронуться до каких-либо предметов.

Ночью их отвязывают от кроватей, одевают. Вкладывают в карманы паспорта и билеты на самолет. Подручные Николаева пристегивают правые руки медиумов к своим левым рукам, выводят их из дома. Возле дома ждут три черных джипа. Медиумов усаживают в один из них. Николаев садится впереди.

– В аэропорт, – приказывает он водителю.
Машины едут по направлению к аэропорту Шёнефельд.

– Дайте закурить, – требует Олег.
– Я тоже хочу, – говорит Мисато.
Николаев вставляет им во рты по сигарете, поджигает,

предупреждает:
– Руками не трогать.
Они жадно курят. Машины несутся по ночному автобану.
Олег резко поворачивается к Мисато, она поворачивается к нему.

Кончики сигарет сталкиваются. У едущего впереди джипа лопается колесо. Он виляет на большой скорости. Джип Николаева врезается в него. Третья машина врезается в джип Николаева сзади. В аварии гибнут Николаев и большинство его подручных. Мисато и Олег ранены, но не сильно. Олег достает ключи из кармана мертвого кагэбэшника, отстегивает наручники.

...Они выбираются из искореженной машины, сходят с автобана, идут через ночной лес. Садятся на поваленное дерево.

– Куда теперь? – спрашивает Мисато, стараясь остановить идущую из носа кровь.

– Не знаю, – отвечает Олег. – Может, домой?
– А у нас есть дом?
Мисато молчит.

– Знаешь, я многое понял.
– Что?
– Единственное, что у меня есть, – мое дыхание. Все остальное не

принадлежит мне. Оно не мое. А значит неинтересно. Всё. – Что «всё»?

– Дома, машины, яхты, которые мы с тобой добывали. Всё неинтересно.

– Мне было так страшно, что я сначала вообще не думала. А только писала под себя. А потом. Знаешь, я девочкой однажды в море видела кита. И мечтала подружиться с ним. Чтобы он меня возил на спине. И я представила, как кит везет меня. По океану.

Олег молчит, потом продолжает:

– Знаешь, я принял решение. У меня есть мечта. Самая дорогая. Как твой кит. Раньше я боялся. А теперь после этой ванны уже ничего не страшно. И я хочу попробовать снова. Поможешь мне?

– Помогу.

Выбравшись из леса, они оказываются в небольшом поселке, подходят к денежному автомату. Совершают манипуляцию с двумя мусорными урнами и семью камнями. Автомат открывается, выдает им все наличные деньги. Они берут такси, едут в отель «Кемпински», снимают большой номер. Затем едут в зоомагазин, покупают два аквариума, заказывают шестьдесят четыре килограмма меда, покупают шестьдесят четыре опасные бритвы. Доставив все это в свой номер, они наполняют аквариумы медом, кладут в него бритвы и садятся рядом. Олег вычерчивает на полу карту «вероятностного смерча», ставит на нее бытовые предметы, следя за тем, как бритвы медленно погружаются в мед. Мисато повторяет его движения.

– Это было всего два раза в моей жизни, – признается он. – Первый раз смерч появился и сразу ушел. И три года мы с Ольгой не могли его вызвать. А потом он вдруг пришел сам. И убил Ольгу.

– Зачем ты хочешь этого? – спрашивает Мисато. – Он же может убить нас.

– Когда ты почувствуешь его, ты все поймешь.

Бритвы, одна за одной, опускаются на дно аквариумов. Каждое прикосновение бритвы ко дну Мисато и Олег фиксируют на карте. Наконец остается опуститься последней, шестьдесятчетвертой бритве.

– Что мне делать, если он придет? – спрашивает Мисато.

– Главное – не бойся его. Ольга погибла, потому что испугалась. Не урони хлебный гвоздь.

Он с осторожностью передает ей гвоздь, сделанный из сухого хлеба. Точно такой же гвоздь он берет себе.

Бритва касается дна аквариума. Отель охватывает настоящий вихрь невероятностей: с каждым человеком что-то происходит из ряда вон выходящее. Олег вне себя от радости: он чувствует дыхание смерча. Держа наготове хлебный гвоздь, он распахивает окно. Мисато встает рядом. Из окна они видят, как смерч начинает смещаться, уходя из отеля и охватывая улицу. Олег поднимает над головой хлебный гвоздь. Мисато делает тоже самое. Смерч возвращается к ним.

– Ты мой! Наконец ты мой! – кричит Олег.

Из окна Мисато видит, как на улице машина давит пьяного. Раздаются его предсмертные крики. Гвоздь выпадает из руки Мисато: она узнает в гибнущем пьяном своего отца. Смерч начинает удаляться.

– Подними гвоздь! – кричит Олег.

Хлебный гвоздь катится по подоконнику.

– Подними, или он уйдет! – кричит Олег.
Но Мисато оцепенела в ужасе. Гвоздь срывается с подоконника, па

дает вниз. Вдруг огромная туча голубей врывается в номер, кидается на гвоздь Олега и стремительно склевывает его. Олег отчаянно борется с голубями и выпадает из окна. Мисато в ужасе бежит из отеля.

Оказавшись одна, она чувствует себя опустошенной, словно проснувшейся после необычного сна. Купив билет на морской лайнер, она плывет в родную Японию. Осознав себя снова нормальным человеком, постепенно приходит в себя. Играет на корабле в рулетку, проигрывая последние деньги. Напивается в баре. Но что-то мешает ей стать прежней. На рассвете Мисато просыпается, выходит на палубу, курит, гуляет. «У тебя нет ничего, кроме дыхания», – вспоминает она слова Олега. Неожиданно она прыгает за борт. Корабль уходит. Мисато остается одна в океане. Из глубин поднимается громадный кит, подплывает к ней, подхватывает на спину. Мисато плывет на спине кита.