Истина где-то там. К истории мокьюментари

«Сумерки» смотрели? Вот это я — главный герой, иначе чего бы за мной киношники ходили?

Из фильма «Реальные упыри», режиссер Тайка Вайтити

«Совершенно новый подход ко всем известным событиям и фактам» — так журналист Ленинградского телевидения Сергей Шолохов в 1991 году представлял новую рубрику и своего гостя Сергея Курёхина, который на фоне портрета Пастернака (все трое очень серьезные) озвучивал письма Ленина Плеханову, найденные учеными этимологические связи (Горького и горького гриба, грибницы и броневика в разрезе), многочисленные свидетельства и, наконец, уже доказанные факты того, что личность мухомора сильнее личности человека. К концу передачи ни у ученых, ни у зрителей не оставалось сомнений в том, что Ленин был грибом, а значит, и радиоволной. «Именно с этого момента я поняла, что в стране наступает свобода», — скажет потом Алла Пугачева.

В мировом кинематографе свобода наступила значительно раньше, да и понятие мокьюментари может охватывать самый широкий спектр манипуляций с реальностью в кадре — от фейковых документалок до бесстыжих первоапрельских обманок, так что рождение мокьюментари можно при желании датировать 1896-м, когда через полгода после первого публичного кинопоказа братья Люмьер сняли «Разрушение стены». Минутный фильм, разделенный поровну приемом реверса — только что разрушенная стена собиралась вновь благодаря киномеханику, который начинал крутить пленку в обратную сторону, — можно считать и первой шуткой в кинематографе, и прародителем мокьюментари. Документальность вымысла — именно на этой территории и разворачивались первые эксперименты Люмьеров.

Однако при формальном сходстве концептуально мокьюментари противоположно фейку. Если мокьюментари использует документальные средства, чтобы ослабить мертвую хватку серьезности, поставить под сомнение закостенелую историю, написанную победителями, то документальный фейк прибегает к тем же приемам для установления нужной истины раз и навсегда. Мокьюментари ищет комическое — фейк осуждает его преступную халатность, как это делает «Земля без хлеба» (1933) Луиса Бунюэля, где для усугубления и без того душераздирающих кадров голодающего региона Испании были добавлены постановочные сцены с гибелью животных и младенцев, что заставило некоторых исследователей называть этот фильм первой критикой этнографических форм репрезентации.

Как бы критически мокьюментари ни относилось к документу кино, часто именно его внимание спасает пленки от забвения. Так, The Forbidden Quest (1993) Петера Делпе прикидывается снятым в 1941 году разговором с единственным выжившим участником экспедиции в Антарктику 1905 года, который уберег еще и кинопленку с записью этого злосчастного путешествия. Делпе использовал кадры десятков других, по-настоящему состоявшихся экспедиций, бережно сохраненных Нидерландским киноархивом, чтобы воссоздать несуществующее путешествие. Принцип found footage оказывается одним из любимых техник мокьюментари — в нем и обещание достоверности, и оправдание забытости сенсационности невероятных материалов. В этом смысле мокьюментари воплощает подход медиаархеологии — реабилитации лузеров, поиска забытых, маргинальных, а не магистральных линий развития истории. Настолько маргинальных, что в случае мокьюментари и вовсе не существовавших.

Так, Питер Джексон и Коста Боутс в «Забытых кинолентах» (1995) повествуют о пионере новозеландского кинематографа Колине Маккензи, чьи утерянные фильмы Питер Джексон якобы нашел в сундуке у соседки. Обнаруживается, что Маккензи не только изобрел киноаппарат из велосипеда и паровой машины, но и снял первое полнометражное кино в мире — и сразу о Саломее. Единственное, что выдает эти «чудом восстановленные пленки», — фигура самого Маккензи, исполненная Томасом Робинсом, в котором любой фанат «Властелина колец» узнает сегодня Деагола. Тем не менее в кадре историк кино Леонард Малтин, актер Сэм Нилл и продюсер Харви Вайнштейн невозмутимо называют эту находку величайшим событием в истории кинематографа.

Невозмутимость, с которой авторитетные люди, свидетели невероятных событий или актеры, их исполняющие, несут околесицу, лежала в основе всех главных пранков середины XX века, взять хотя бы знаменитую радиодраму «Война миров» Орсона Уэллса или первоапрельский репортаж BBC 1957 года о сборе раннего урожая спагетти на швейцарской плантации. Сюжет последнего был принят за чистую монету, во-первых, потому что в те годы спагетти были известны в Англии в основном из консервов, а во-вторых, благодаря убедительному закадровому голосу Ричарда Димблби — ведущего «Панорамы» и главного рупора всех британских новостей, начиная со Второй мировой. После выпуска многие зрители звонили на студию поинтересоваться, можно ли получить рассаду. Чтобы убедительно рассказать историю о человеке-хамелеоне, Вуди Аллен привлек к «Зелигу» Сьюзен Сонтаг, Ирвинга Хоу, Сола Беллоу и других носителей «экспертизы». В итоге фильм стал редким примером прорыва мокьюментари из маргинальности — «Зелиг» получил и приз на Венецианском кинофестивале, и номинацию на «Оскар» за операторскую работу как мастерски имитирующую кино 1920–1930-х. «Зелиг» был не единственным изучением редкостной человеческой мутации. Дебютный фильм Питера Гринуэя «Падения» (1980) на протяжении двух часов говорил обо всех, кто подвергался ЗОВу — Загадочному ожесточенному воздействию, вызывающему различные мутации у людей, чьи фамилии начинались на «Фолл...». «Важно, чтобы и к моей версии событий относились серьезно», — замечает одна из жертв ЗОВа.

Мокьюментари возникает на стыке иронии, критического высказывания и кризиса репрезентации. Не удивительно, что славная история покорения космоса переписывается мокьюментаристами особенно часто. «Темная сторона Луны» (2002) Уильяма Карела воплощает конспирологическую версию съемок высадки на Луну Стэнли Кубриком, «Первые на Луне» (2005) Алексея Федорченко рассказывают о полете советских космонавтов на Луну еще в 1938-м, а The Old Negro Space Program (2004) Энди Боброу о НАССА — Негро-американском космическом обществе астронавтов, которое быстро попало на передовую космической гонки, мастеря корабли из школьного автобуса, подержанного «Кадиллака» и старых ракетных двигателей: «Советский Союз боялся проиграть НАСА, но в десять раз больше он боялся проиграть НАССА». Фильм пародирует интонации и пафос документального сериала Кена Бёрнса о бейсболе, где речь шла в том числе и о негритянской лиге периода сегрегации. Как следует из фильма, НАССА было намеренно вычеркнуто из истории космонавтики, так как его достижения не вписывались в расистскую повестку 1950–1960-х: «В 1957-м если ты был черный и космонавт, то сидел без работы».

Мокьюментари появляется там, где представления о чем-то становятся слишком забронзовевшими и не поддаются деконструкции, будь то миф о первом полете на Луну, о Гражданской войне в США или о The Beatles. Собственно, с The Rutles: All You Need Is Cash («Ратлз: Все, что тебе нужно, — бабки», 1978), фильм-пародии на The Beatles и о них (тоже прикидывающийся документальным) — и начался парад рокьюментари. История вымышленной группы The Rutles, которая писала свой первый альбом 20 минут, а второй — «и того дольше», несмотря на насмешливый тон, полюбилась и битлам (кроме Маккартни — он не понял юмора), и зрителям настолько, что за фильмом последовало несколько продолжений и выпущенных на CD альбомов с пародийными песнями.

За следующие 20 лет каждый уважающий себя музыкальный жанр обзавелся псевдодокументалками. А в 1984-м в связи с выходом «Это — Spinal Tap!» Роба Райнера появился и сам термин «мокьюментари». Фильм о вымышленной британской группе с 20-летней историей существования, 17 альбомами и претензиями всех классических рок-групп, вместе взятых, иронизировал не только над самими рокерами от The Rolling Stones до Kiss, но и над подобострастными жизнеописаниями того времени по типу концертного фильма «Песня остается все такой же» (The Song Remains the Same, 1976), где музыканты Led Zeppelin в образе то средневековых рыцарей, то байронических персонажей разбавляли и без того патетические выступления группы. «Это — Spinal Tap!» был сделан так искусно и серьезно, что прежде вымышленная группа обзавелась фанатами, образовалась в реальности и даже попала в серию «Симпсонов» — сериал, который и сам знаменит псевдодокументальными вставками, которые слишком часто оказывались до жути точными предсказаниями мировых событий.

Мокьюментари — о невозможности документирования в смысле свидетельствования реальности по причине использования оптики, которая в лучшем случае по-беньяминовски хирургически вторгается в ткань реальности, а в худшем — препарирует ее до неузнаваемости. «Я понял, почему ты так любишь камеру, — в ней нет реальности. В камере фильтрованная реальность, можно притвориться, что все не совсем так, как есть», — говорит один из героев «Ведьмы из Блэр». Лоуфай-ужастик разворачивался буквально на стыке художественного и документального в смысле кино и видео: снятый якобы студентами-киношниками на две камеры — 16-мм и любительскую видеокамеру, — фильм запустил не только целую плеяду последователей, очарованных небывалым кассовым успехом («Паранормальное явление», «Монстро», «Секретный эксперимент», «Репортаж»), но и обозначил еще одну веху мокьюментального. Будучи особенно чувствительным к носителю достоверности, мокьюментари стало все больше обращаться к формам домашней, непрофессиональной съемки как к единственно независимой в мире все более нарастающего недоверия к подконтрольным медиа, будь то ТВ или кино. Не случайно мокьюментари-трилогия Олега Мавроматти — «Дуракам здесь не место» (2015), «Обезьяна, страус и могила» (2017), «Полупроводник» (2018) — сложена из блогерского found footage: YouTube — самый верный показатель и для измерения среднего по больнице, и для точного диагноза.

Кристофер Гест называл свою трилогию («В ожидании Гаффмана», 1996; «Победители шоу», 2000; «Могучий ветер», 2003) комедией в документальном стиле. Кассовый успех «Бората» Ларри Чарлза в 2006-м лишь утвердил мокьюментари-формулу для подключения зрителя за счет неловкости будто взаправду происходящего на экране. Оставалось только драматургически оправдать эту псевдодокументальную съемку. Так, в «Горько!» Жоры Крыжовникова подготовка к свадьбе и сама свадьба якобы засняты братом жениха, который повсюду ходит с камерой, снимая семейное видео. Якобы любительская запись свадьбы — жанр сколь народный (чего только стоят подборки свадебных видео на YouTube или паблики типа lookatthisrussian), столь же и сложный в исполнении. Тут достоверность найденной съемки достигается не только специфической подвижностью «любительской» камеры, но и рваным монтажом, где всевозможные jump cut не просто усмешняют, но и добавляют определенный нерв: в найденной видеозаписи не может быть дублей, реальность не повторяется. Как «Горько!» противостоял глянцевым кавээновским комедиям и ситкомам, так и все мокьюментари обвиняют гламур, вскрывают его фейковость, будь то конкурсы красоты («Убийственные красотки») или университеты Лиги плюща («Разговаривая с американцами»).

«У вампиров плохая репутация: странные, сидят по своим замкам и ноют, но некоторые снимают квартиры в Новой Зеландии», — говорит герой Тайки Вайтити, впуская съемочную группу в дом, который он снимает еще с тремя вампирами. Новозеландские документалисты со всем уважением блюрят иконки на экране вампирского компьютера и делают наивный реэнактмент со слов новообращенного оборотня, но в остальном снимают жизнь вампиров со всей самоотдачей мокьюментари о серийных убийцах вроде фильма «Человек кусает собаку» (C’est arrivé près de chez vous; 1992). «Что мы делаем в тени» (What We Do in the Shadows; 2014) в российском прокате выпустили под названием «Реальные упыри», отсылая к «Реальным пацанам» — мокьюментари-сериалу о покорении Москвы. Вампиры, покоряющие Веллингтон, сталкиваются примерно с теми же бытовыми проблемами (их бросают возлюбленные, не пускают в клуб, да и копы появляются всегда не вовремя), умноженными на тяжелый жизненный и культурный багаж: кто-то из вампиров участвовал в войнах вплоть до секретной вампирской армии Гитлера, другие снимались в немом кино, третий и вовсе вылитый Носферату. «Реальные упыри» — и результат мифотворчества, и его критика. «Быть вампиром фигово, не верьте рекламе, ребят!» — в сердцах восклицает еще совсем юный вампир. Но разве можно всерьез воспринимать слова героя мокьюментари?