На всех парах: поезд в советском киноплакате

И поезд, и кинематограф — детища XIX века. Оба были рождены, чтобы превратить пространство во время: километры между станциями — в часы, метры кинопленки — в минуты. Их технологическая и идейная близость подпитывает два самых устойчивых мифа о возникновении кинематографа. Первый — что кино началось с «Прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота» братьев Люмьер, хотя фильм создан 1896-м, а дата первого публичного показа — 28 декабря 1895-го. Второй — что зрители в панике разбегались, видя на экране приближающийся поезд, будто он может проломить рамки кадра и обрушиться на зрителей всей своей железной мощью. Возможно, у парижан были свежи воспоминания об инциденте, произошедшем 22 октября 1895 года, когда пассажирский поезд выехал на перрон вокзала Монпарнас, пробил стену и обрушился прямо на улицу. К сожалению, не все прибытия поездов в то время заканчивались аплодисментами.

В Советском Союзе связь поезда и кино обрела дополнительную прочность. Это уже не изобретения буржуазной культуры, а механизмы грядущего машинного века, движущие силы нового мира. Киноплакат по-своему воспроизводил эту связь, дополняя образ поезда в кино новыми деталями. А порой и вовсе освобождал изображение поезда от всего лишнего, оставляя только некоторые элементы и позволяя зрителю самому достроить образ до целого.

Американский фильм «Паровоз Генерал» (The General) Бастера Китона вышел в советский прокат в 1928-м. Бастер Китон, уже известный советскому зрителю по фильмам «Шерлок-младший» (в советском прокате «Одержимый»), «Наше гостеприимство» и «Три эпохи». На плакате, исполненном художниками братьями Стенбергами, вместо поезда изображен только локомотив под названием «Генерал». Имя локомотива впечатано прямо в тело машины — так же, как и костюм Китона на плакате замощен его именем.

Другой фильм, в котором локомотив обретает имя собственное, — «Колесо» (La Roue) Абеля Ганса 1923 года. В отечественный прокат фильм вышел под названием «Под песнь колес» и, к сожалению, не полностью: монументальная двухсерийная кинолента была сокращена до семи частей. Плакат к фильму интересен тем, что линия рельсов, обычно изображаемая двумя прямыми, устремленными куда-то вдаль, вглубь пространства, здесь закручивается в водоворот, повторяя форму колеса. Этот изгиб твердой стали — деформация, вызванная драматическим накалом (машинист Сизиф влюбляется в падчерицу Норму, на плакате герои разделены изгибающейся линией рельсов), или безумной скоростью движения поезда (что передает зашкаливающая стрелка спидометра), или сверхкоротким монтажом, который использовал в фильме Ганс. Именно с помощью монтажа в кульминационный момент первой серии режиссер соединяет образ Нормы и сизифова локомотива, названного в честь возлюбленной. Поэтому она изображена на плакате не только в качестве главной героини фильма, но и персонификации поезда.

Персонифицированный поезд появляется на киноплакате и к советскому фильму «Путевка в жизнь» Николая Экка, открывшего в 1931 году путь в звуковое кино. Обладая безоговорочным успехом у публики, пережив две реконструкции (переозвучку и перемонтаж) в 1957-м и 1977-м, фильм неоднократно выходил в повторный прокат. На втором плане одного из поздних плакатов (1982 года) изображены рельсы и шпалы строящейся железной дороги, а фигуры мальчишек подобны колоскам, будто вытянувшимся из сплава стали и дерева. В этом выражается основной идеологический посыл фильма: из беспризорно растущей сор-травы не выйдет человека, только на почве коллективного труда (будь то работа в поле или строительство железной дороги) могут взойти «культурные растения» — полноценные члены социалистического общества. Мальчишки, ровными рядами стоящие на свежеуложенных рельсах, — это и есть поезд, готовый к отправке прямиком в будущее, получивший путевку жизнь.

На более раннем плакате (1957 года) поезд изображен предельно схематично. Тело машины остается невидимым в темной глубине — только три ярких точки сигнальных огней, отблеск которых ложится на стальные линии рельс. Подобный прием часто используется в киноплакатах — практически такое же изображение поезда можно встретить на плакате к фильму-спектаклю Татьяны Лукашевич «Анна Каренина» или к романтической комедии Юлия Райзмана «Поезд идет на восток». Подобная композиция — где состав движется на зрителя из глубины, а линии рельсов стремятся прорезать плоскость экрана, — повторяет ракурс съемки самого первого «Прибытия поезда» братьев Люмьер. Оптимальность этого ракурса оказалась не случайной удачей изобретателей кинематографа, а результатом точного расчета, признаком кинематографичности их мышления.

Предел этого приема — на плакате к фильму «Звенигора» Александра Довженко, для которого поезд был знаком смены эпох. На плакате уже нет ни тела машины, ни железной дороги, ни даже горящих вдалеке глаз железного чудища. Только вырывающиеся из темной глубины четыре столпа металлического света — векторы наступления новых времен.