«Нет бога кроме меня»: еще один важный якутский фильм от автора «Пугала»

40-летний лесоруб Руслан (Петр Садовников) ютится на отшибе деревни с матерью (Зоя Багынанова). От собственной семьи он давно отказался: жена и не думала уживаться с больной старухой и сбежала в город. Маму Руслана сводит с ума болезнь Альцгеймера. Старушка может заявиться в чужой дом с ружьем и не признать собственного сына. Сельские мужики собираются на народное вече (что характерно, без женщин) и решают: проблемной семье в деревне не место. Героев ссылают в Якутск, и это изгнание даже может сойти за заботу. Ведь в городе есть врачи и родня. Но на семейный дом тут же находится покупатель, а Руслан с тоской понимает, что назад (говоря языком Распутина, «в ту же землю») ни ему, ни матери уже не вернуться. Фильм милосердно дает герою в последний раз услышать и музыку, и тишину сельской жизни — лай собак, стрекот кузнечиков, перекличку птиц. Но в городе звуковой ряд картины на время словно бы контузит. А потом и у героя, и у зрителя появится мерзкий свист в ушах, а саундтрек подхватит электрогитара — неизбежный инструмент в кино про рок. 

Чужим и даже враждебным зрителю покажется и изредка звучащий в городской части фильма русский язык. На нем говорит нетерпеливая и высокомерная молодая якутка в магазине, явно презирающая деревенского простака. С его помощью утверждает свою власть бывшая жена героя, устроившаяся работать в ЗАГС. Русский язык недолго звучит, когда герою нужно вступить в товарно-денежные отношения, проще говоря, закупиться в киоске. На нем, наконец, вещает милицейская волна в финале картины — местный аналог хора из греческих трагедий. Пять лет назад, когда российские СМИ наконец заметили якутское кино, национальный язык, на котором оно говорит, очаровывал. Ведь незнакомая речь в глазах и ушах зрителя всегда возвышает актерские работы и возводит в ранг благородных мифов любые сюжеты. Но со временем это языковое отчуждение может показаться декларацией культурной независимости — и кого-то это обязательно напугает. Не поэтому ли российские фестивали долгое время избегали якутских фильмов? Американский «Санденс», кстати, языковой полифонии не боится. В 2019-м году на нем показали «Прощание» — картину из США, которая почти все время говорит на китайском. А в 2020-м году на этом фестивале победила американская лента «Минари», которая изъясняется на корейском. Теперь она претендует на «Золотой глобус» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

Тем временем в Якутске матери Руслана становится только хуже. А сам мужчина теряет былую веру в себя — и вот уже деревенский богатырь боязливо обходит шпану у подъезда. Дровосек, любивший дремать в лесу на одеяле из мха и листьев, запирается с матерью в бетонной коробке и становится кочегаром. Может быть, это отсылка к балабановскому «Кочегару» — криминальной драме о харакири старого якутского солдата, несогласного с моралью России 90-х. А может быть, это личный для Дмитрия Давыдова образ: неслучайно ведь и в «Пугале» кочегар оказывается единственным, кто готов — как умеет — согреть деревенскую юродивую. У всех героев Давыдова — сердца Данко: они отдают тепло, пока не угаснут. Но в двух «сельских» фильмах режиссера царит такая тишина, что зрителю нетрудно услышать биение этих сердец самому. В «городском» же фильме герои ходят по больницам, а режиссер чертит у нас перед глазами настоящую кардиограмму. Раньше он как будто бы строил свою драматургию по наитию, а теперь полагается на точную науку. Стихиями «Костра на ветру» были снежная даль, серое небо и тихое пламя. «Надо мною солнце не садится» достигнет эмоционального пика в ночном клубе, где герой пустится в рейв, словно в электрических снах Николаса Виндинга Рефна. А вместо солнца над его головой взойдет городское колесо обозрения, которое в Якутске выглядит таким же зловещим, как в Припяти.

«Нет Бога кроме меня» — наименее титулованная из картин Давыдова. Из ее громких побед можно вспомнить только приз за лучшую мужскую роль актеру Петру Садовникову на выборгском фестивале «Окно в Европу». И дело не только в «синдроме второго фильма» — просто сам переезд повествования из деревни в город дался автору нелегко. «Нет Бога кроме меня» — кино, которое дезориентировано в пространстве точно так же, как и его главный герой. Былой лаконичности уже нет, а оказавшаяся в городском лабиринте деревенская проза то и дело возвращается в одни и те же смысловые ловушки. Хронометраж «Костра на ветру» — 85 минут, а «Пугала» — 72. «Нет бога кроме меня» же длится почти два часа — но после этого тяжелого фильма вдруг начинаешь мечтать о том, чтобы Дмитрий Давыдов когда-нибудь снял и сериал. Потому что нравственные и житейские блуждания его героев, стоит им вырваться из системы координат притчи, становятся только интереснее. 

Претенциозное название картины режиссер объясняет так: «Это драма о том, что человек сам формирует свою судьбу». Ключевое слово — драма, а не трагедия, сказка или басня. Судьба всегда оставляет Руслану право на выбор. В начале фильма человек даже пытается подогнать рок. Лишившаяся рассудка мать угрожает односельчанам ружьем, а сын, чтобы ее успокоить, сам утыкается лбом в гладкий ствол. Выстрел — и проблема решится. Но преждевременного избавления от страданий не происходит. Весь фильм герой встречает некогда родных людей, позволивших себе внутренний компромисс. Каждого из них он прощает, но на подвиг программирует себя сам, без помощи извне. Ведь не бывает бога из машины в фильме, который называется «Нет бога кроме меня».

Второй полнометражный фильм Дмитрия Давыдова (получается, средний из трех богатырей) в 2019-м году оказался полной противоположностью другой якутской картины — «Надо мною солнце не садится». Сентиментальная комедия Любови Борисовой тогда взяла приз зрительских симпатий на ММКФ. И это и правда было зрелище для всех. В нем царил праздник жизни, а не траур. Солнечный наив подменял сложную картину мира. Якутский язык сплетался с русским, а легкомысленный подросток с гаджетами вербовал мудрого старца в блогеры. Но кое-что общее между картинами Давыдова и Борисовой все же есть. Как минимум это местоимение в названиях — как, кстати, и в «Моем убийце» (2016) Костаса Марсана, самом первом из якутских фильмов, прогремевших на всю страну. Каким бы ни было это местоимение — личным ли, притяжательным ли — оно свидетельствует об интереснейших поисках своего «я», которые ведут якутские режиссеры. И в случае с Дмитрием Давыдовым за этим поиском хочется наблюдать без конца. Особенно когда он приводит режиссера в места, где его прежние заклинания утрачивают свою силу. 

Фильм эксклюзивно доступен на START.