Смерть как риторический жест: чего боится актриса Рене Зеллвегер

Чего боятся женщины — одиночества после 30, бездетности после 40, себя самих после 50, когда ты внезапно становишься гендерно нейтральным человеком-невидимкой? Круговые подтяжки, диеты, пилатес и феминистские мантры тут бессильны, мужчины все равно смотрят мимо. А есть ли другой смысл в жизни? Ради чего стоит жить, если не ради них, неблагодарных?

Конечно, нет. Даже Симона де Бовуар не придумала. Что уж говорить о простой секретарше Дороти Бойд, горе-журналистке Бриджит Джонс или Джуди Гарленд, чьи песни только о любви. Несчастной, безответной, прошедшей стороной или оставшейся в прошлом, как красота, вдохновение, успех, мечты о чем-то большем.

Героини Рене Зеллвегер никогда не стеснялись этой токсичной зависимости от мужского одобрения, возбуждения, обладания. Им хотелось быть при ком-то, но приходилось оставаться самой собой, в уединении бутылки, сигареты, недружелюбного зеркала трюмо. Которое только подчеркивает нанесенные экзистенцией поражения — лишние килограммы на талии, темные круги под глазами, пустоту в спальне, тишину на автоответчике.

Самая первая роль Рене — эпизодическая, безымянная, хоть и запоминающаяся. В толпе сверстников из поколения икс мелькнет ее пока еще незнакомое зрителю лицо, веселые глаза — в фильме «Реальность кусается» она обронит реплику на камеру Вайноны Райдер, снимающей кино о своих бестолковых друзьях, заблудившихся на бесславных тропах взросления.

Уже через два года, в безмятежном 1996-м, что из тревожного настоящего кажется потерянным раем, она воплотит на экране романтическую привязанность самого Тома Круза. В спортивной драме «Джерри Магуайер», истории бизнес-падения и реабилитации борзого футбольного агента, обнаружившего в себе душу и способность к эмпатии, только когда все контракты разорваны, а комиссионные потеряны, Рене вроде бы next door милашка, блондинка-секретарша, что умеет варить вкусный кофе. Крепкий середнячок Кэмерон Кроу смог разглядеть в ней нечто поважнее очаровательных ямочек на щеках — с Рене хочется быть рядом, набрать ее номер даже в самолете посреди нескончаемого ночного рейса между восточным и западным побережьем, как и сделает герой Круза однажды, осознав, что Дороти ему Эротом суждена.

В «Джерри Магуайере» Рене еще очень молода, но страх уже ее верный спутник, ее второе «я». Она не сомневается ни секунды, что женское предложение в этом мире — всегда подчиненное придаточное, что ямочки временны, а боль непреходяща. В Дороти уже проступает Джуди, героиня прошлого, символизирующая все, с чем рано или поздно прощается каждая женщина. Восхищение уступает место жалости, из второго пола мы переходим в средний род, между вагиной и могилой.

Первый крик о помощи — это, конечно, Бриджит Джонс, которая стонет на страницах своего дневника: зови не зови, все равно кроме друзей-геев никто не услышит. Бриджит родилась на свет позже манхэттенской четверки из «Секса в большом городе», но влияние на болезненный процесс женской самоидентификации начала нового тысячелетия оказала куда более значительное. Кэрри и сотоварки вплоть до пятого сезона своих похождений не переступали гламурную черту, рассуждали о возрасте и мужчинах в контексте «брезжившей надежды» на хеппи-энд в лице мистера Бига. Однажды, пусть поздно, пусть дождливым вечером, он придет и спасет: так заведено. Творение Даррена Старра — не бунт против патриархального общества, а флирт с оным.

Произведение Хелен Филдинг пропитано уже совсем иным настроением. Туфли Маноло отброшены, равно как и коктейльные платья от Оскара де ла Ренты, Бриджит явлена нам во всей неприглядной наготе экзистенциализма, а не массмаркет-феминизма. Ты можешь никогда не встретить мужчину, не важно, плохо или хорошо ты выглядишь в свои 35. Все зависит от случая, а еще от ничтожества окружающих. Они выбирают легкие пути, в обход индивидуальности и строптивого характера; Бриджит Джонс — достопримечательность на карте, но стоит ли делать ради нее крюк, отклоняясь от проторенного другими маршрута?

Во второй и третьей части — разумеется, циничной эксплуатации коммерчески успешной франшизы — дух пессимизма все равно разлит в каждом кадре. Бриджит уже не соседка по лестничной клетке, которой вечно не везет, горит ярко, но ее неудачи портят настроение даже на дистанции, в пересказе. Бриджит — это ты. Похудеть, помолодеть, поумнеть невозможно. Спиться и исчезнуть с радаров — да, практически со стопроцентной вероятностью.

Как случилось с Джуди, мировой звездой. Мир не уберег, потому что миру наплевать. Паясничавшая три серии по наклонной Рене, набиравшая каждый раз вес на потеху, примерявшая на себя неудачи всех женщин планеты ради сомнительного эффекта коллективной кинотерапии, к «Джуди» подошла во всеоружии пережитых личных драм — неудачной пластики, несчастливых браков, тесного, как тюремная камера, амплуа, бездетности, которой в нос тычут, да и просто накопленной тоски по всему, что медленно уплывает из рук — карьерным возможностям, молодости, славе.

Однако тот факт, что Рене больше не признать, по крайней мере, пока она не заговорила — с этими характерными извиняющимися интонациями самозванки поневоле, — придал ее Джуди необходимую глубину. Это не роль, а бой с тенью, что неумолимо наползает на твое «я». Что это там копошится во мраке: время, шизофрения, кто-то чужой, отнимающий последние силы?

Хирург превратил лицо Зеллвегер в tabula rasa, обеспечив бесценной для актерской профессии анонимностью. Личная трагедия в сочетании с обезличенной пантомимой — идеальный рецепт для комедианта, точное попадание в образ Питера Пэна, переодевшегося из коротких штанишек в двойку Шанель. Весь этот внутренний раздрай Гарленд, путавшей сон с явью, мужчин с детьми, любовников с мужьями, поклонников с друзьями, а витамины с антидепрессантами, сыгран полуулыбкой, полуоборотом профиля, взглядом полуприкрытых глаз. Последний крик о помощи — уже беззвучная просьба, риторический жест. Рушащуюся жизнь так и надо играть — спокойно, без экзальтации, иначе наглотаешься пыли, попадешь под дождь из обломков. Смерть не стоит волевых усилий, а то, что стоит, кончилось, песня спета, страх теперь снедает чужие души.