Ты увидишь живое везде и вокруг: «Камон Камон» Майка Миллса

Мужчина — мальчик — микрофон — мир. Медитация. Шум и крик. Бла-бла-бла. А еще я знаю, что мама делала аборт. (Шепотом.) И что я, черт возьми, должен на это ответить? Да я сам об этом не знал. 

Майк Миллс («Дурная привычка», «Начинающие», «Женщины XX века») снимает, как он сам признается, нежные фильмы. Однако его «нежность» не стоит воспринимать как синоним «слабости». Герои могут ругаться, могут не понимать друг друга, теряться, смеяться, есть десерт вперед основного блюда, отвечать на неудобные вопросы, признаваться в том, что с ним не все в порядке… Все это, вне зависимости от накала страстей и градуса отношений между людьми, будет перманентно объято и пронизано успокаивающей мягкостью. Мягкостью в голосах детей, отвечающих на важные вопросы о жизни, в классической оркестровой музыке и популярных ретро-саундах, в укрупненных микрофоном шумах черно-белых городов… Таков и новый фильм режиссера — драма «Камон Камон».

Разбавленная психологическими конфликтами, добавленными в сценарий с подачи Хоакина Феникса, нежность в его новой ленте больше выражается в состоянии мира, нежели в чувствах конкретных людей. Смотреть «Камон Камон» так приятно, что даже не верится, что такое ощущение еще доступно зрителю в эпоху повышенной тревожности и повсеместного стресса.

При этом фильм Миллса далек от того, что можно назвать fluff — зефирностей в отношениях между персонажами в два раза меньше, чем недопонимания и притирок. Но эта удивительная гармония между внутренней напряженностью и фоновой умиротворенностью — бесспорно, один из самых больших плюсов картины. Фильм словно заворачивает тебя в пуховое одеяло и убедительно уверяет, что все непременно будет хорошо. И ты соглашаешься, потому что нет ни одной причины не верить в эту спокойную истину, — такой магией владеет Майк Миллс.

«Камон Камон» — смесь документа, художественного кино и исповеди. Даже игра с мокьюментари не смотрится в фильме как нарочитый прием или чрезмерная стилизация. Подобно всеохватывающей нежности, черно-белая палитра с приглушенными контрастами задает ощущение спокойствия. Этот черно-белый мир, похожий на кинопавильон, обнажает собственную условность. Но даже условность у Миллса не вызывает чувства тревоги или разочарования, наоборот, герои словно окружены комфортным конечным пространством. Оно не удушает, и в нем, даже если потеряешься, тебя обязательно найдут и спасут. А еще в нем всегда слышны чужие голоса, говорящие о самом сокровенном, — убаюкивающий гул мыслей, близких каждому из нас. Но игра с кинематографическими приемами, в том числе с титрами, запараллеливанием сказок и историй из жизни героев, скорее вызывает улыбку, чем напряженную работу по разгадыванию интеллектуальной головоломки.

Исследование детства и взаимоотношений между поколениями превращается в саморефлексию режиссера, высказанную через переживания и размышления главного героя фильма в исполнении Хоакина Феникса. Джонни — мужчина средних лет, радиожурналист, документалист, работающий над проектом, в котором он и его помощники путешествуют по разным городам США и задают детям и подросткам вопросы об их отношении к будущему, самим себе и, конечно же, взрослым. Несмотря на свою отстраненную позицию «я не тот взрослый, который будет диктовать вам, что отвечать», он, безусловно, разыгрывает роль человека, твердо знающего, что «нормально».

Вынужденный приглядывать за сыном своей сестры Вив, с которой он давно находится не в самых лучших отношениях, Джонни обнаруживает себя в неудобной ситуации. Испытывая сложности с тем, чтобы продолжить работу, — не только потому, что присматривать за племянником придется дольше, чем он рассчитывал, но еще из-за внезапного осознания, что он ничего не смыслит в общении с детьми. Так, в одно мгновение, «свой парень» Джонни из улыбчивого и умудренного взрослого человека превращается в вечно напряженного опекуна, нудящего о норме, правилах и приличиях.

Триггером к такому перевоплощению служит десятилетний Джесси — сын Вив, мальчик, с красивыми умными глазами, а также сложными вопросами, ставящими в тупик даже специалиста по ювенальным вопросам дядю Джонни.

Почему вы не общаетесь с мамой как брат и сестра?

Почему ты не женат?

Ты любил ее?

У тебя трудности с выражением эмоций?

Что нормально? 

Это история о взрослых, которые ведут себя как дети, и о детях, которые знают, что не так с этим миром (спойлер: с миром-то все в порядке, не в порядке со взрослыми…). Но в этой простоте кроется бесконечное очарование, подкупающее ненавязчивой искренностью. Тем более что на поверку герои оказываются не столь шаблонны и по ходу развития сюжета претерпевают каждый свою собственную метаморфозу, так что к финалу не один лишь герой Хоакина Феникса приходит к внутренней гармонии с самим собой.

Одаренный не по годам взрослым взглядом на жизнь, Джесси остается настоящим ребенком, испытывающим недостаток любви, растерянность от болезни своего отца и страх перед будущим. «Мои друзья не такие интересные, потому что у меня их нет». От образа замкнутого и проявляющего признаки гениальности мальчика Джесси постепенно открываетсся нам как самый обычный в своей необычности ребенок. В чем видится потайная мораль режиссера: если с любого ребенка снять навешанную взрослыми мишуру из норм, может быть, и он захочет поиграть в сиротку, приходящую в гости к своей матери, как к чужой женщине, которая недавно потеряла сына. Не потому, что ему нравится шутить о смерти, а потому, что только так он умеет, не стесняясь, рассказывать о своей любви.  

Переворачивание заданных самим фильмом правил помогает поставить героев в некомфортную ситуацию, когда нужно «просто говорить правду». И, конечно же, это оказывается самым сложным. Для Джонни это превращается в исповедальные звонки сестре Вив, с которой он не общался со времен смерти их матери, а теперь обсуждает, как прошел его день и как сильно он скучает по своей бывшей возлюбленной… Для Джесси, который использовал относительность понятия «норма» как щит от попыток вытащить наружу его истинные переживания, эта правда вырывается терапевтическим криком. Кричи, ругайся, кидай камни, пинай землю — это нормально — выражать свое состояние в таких обычных действиях. Парадокс, распутывающий тугой клубок противоречий в душе мальчика, скучающего по маме.

Как конфликтные ситуации смягчаются общим умиротворенным настроением, так же и бурная радость сглаживается мелодиями органа, звучащими фоном большую часть хронометража фильма (композиторы Аарон Десснер, Брайс Десснер). Еле уловимая музыка, характерная скорее для религиозных, чем для документально-психологических сюжетов, тем не менее совпадает с переживаниями героев. Это настроение, с которым обращенный к самому себе исповедальный взгляд не кажется суровым или осуждающим. И только тогда становится возможным искренний диалог, приводящий героев к тому, чего им больше всего хочется — возможности понимания и любви.   

Вынужденная близость Джонни и Джесси показывает, как едва знакомые люди порой мгновенно обнаруживают друг в друге родственные души. И пусть они все еще не до конца понимают друг друга, они открыты тому, чтобы принять: другой имеет право быть непонятым. Их близость болезненна, но именно она помогает героям исправить душевные искривления, стать более заботливыми, но не только к другим, а, прежде всего к самим себе.

Стоит ли говорить, что лучшего кандидата на роль «ребенка в теле взрослого», чем Хоакин Феникс, придумать просто невозможно. Не только его мимика, повадки, выработанные с годами актерские ужимки выдают в нем искомого персонажа. Мягкий дрожащий тембр и юношеские интонации в голосе, взгляд, удивительным образом способный выражать удивление и наивный восторг. Голос Феникса вообще звучит так, будто он всегда чем-то немного обижен. Совсем как ребенок, который просто устал отвечать на бесконечные вопросы взрослых о мире, планах на будущее и любимых супергероях.  

Забавно, но почти все персонажи в фильмографии Хоакина — неполноценные взрослые. От капризного императора Комода в «Гладиаторе» Ридли Скотта, закатывающего истерики, до киллера Джо в фильме Линн Рэмси «Тебя никогда здесь не было». Как и в фильме «Камон Камон», у Рэмси герой Феникса, испытывающий трудности в выражении эмоций, находит общий язык именно с ребенком, которого по определенным причинам нельзя назвать обыкновенным.

Угрюмый моряк Фредди из «Мастера» Пола Томаса Андерсона, изнеженный Теодор из «Она» Спайка Джонса, недалекий Чарли из «Братьев Систерс» Жака Одиара… Или самое очевидное — ставший культовым персонаж «Джокера» Тодда Филлипса, Артур Флек с его маниакальной зависимостью от тиранической матери и неспособностью выстроить нормальные отношения с понравившейся ему девушкой. Инфантильность каждого героя Хоакина Феникса обусловлена самыми разными исходными ситуациями и, что в очередной раз демонстрирует его актерскую гениальность, сыграна так, что даже не сразу удается понять, что все эти лица — это один и тот же актер.

Под стать Фениксу, чудесно хороша Габи Хоффман, исполнившая роль сестры Вив и влюбившая в себя гармонией яркой внешности и естественной красоты. Но самое большое открытие «Камон Камон» — это Вуди Норман в роли одаренного мальчика Джесси с ангельской внешностью и глубоким умным взглядом. Их дуэт с Фениксом — движущая сила всей картины.

Оказавшись связанными обстоятельствами, герои Нормана и Феникса находят, пусть и не сразу, настоящую глубинную связь. Помогают им в этом наушники и микрофон, которые от обычных элементов документальной реальности возвышаются до устройства, позволяющего героям проникнуть вглубь самих себя. Звукозаписывающая и звуковоспроизводящая машинка Джонни не только делает четче звуки, шумы, голоса, но и внезапно становится проводником в мир сокровенных мыслей героев. То, что не получается сказать прямо, всегда можно надиктовать на пленку и позволить другому ее послушать.

Двигаясь навстречу друг другу, герои приходят к важнейшему пониманию. Быть взрослым — вне зависимости от твоего возраста — значит осознавать свою ответственность. А именно с понимания ответственности начинается любовь (к себе — к другим — к миру). Детская же любовь, как известно, по всем признакам похожа на (не)здоровый эгоизм. Но не только Джесси тиранит близких своими эгоистичными выходками. И Джонни, и Вив поразительным образом совмещают готовность посвятить себя другому и очевидное самолюбие, заставляя зрителя задуматься, что на самом деле движет этими странными взрослыми.

Герой, что спешит на помощь (каким видит себя Джонни), и жертва, которая разрывается между страдающим биполярным расстройством бывшим мужем и сыном, требующим повышенного внимания (так позиционирует себя Вив), — не более чем роли, как и образ сироты, в которого любит играть Джесси.

Так и получается что герой, жертва и сирота — каждый из персонажей движим базовой потребностью в любви, обретающей причудливо-неправильные формы, чтобы подстроиться под условную норму причудливо-неправильного мира. Столкновение выбранных стратегий с разочарованием — ты все равно не получишь желаемого таким способом — разворачивает внутренний взор героев к пониманию: любовь ближе, чем кажется, и получить ее проще, чем думалось.

Нужно «просто говорить правду».

Говорить, если тебе плохо, одиноко и страшно. Не бояться вспоминать о прошлых ошибках и не стесняться признаваться в непрошедшей любви. Не прятать слез, если уж так вышло, что еда закончилась и плеер разрядился, а домой пока никто не может тебя отвести. Тогда твой голос сольется с десятком других таких же голосов, и вместе они составят гул мира, который уже никогда не будет так чист и свеж, как раньше, но который точно пока все еще стоит того, чтобы двигаясь вперед (c'mon, c'mon, c'mon, c'mon, c'mon, c'mon…), не забывать останавливаться и прислушиваться к этому живому шуму везде и вокруг, извне и изнутри.