«Вспомни, что ты живешь в другой стране»: памяти Юрия Богомолова

На улице моей который год звучат шаги, мои друзья уходят… Их истаивающий след мы пытаемся удержать по эту сторону запоздалым славословием — таков канон, и другому не бывать. Но какой едкой иронией урезонил бы меня Юрий Богомолов, тот, о ком я силюсь написать хотя бы несколько не раздражающих его строк. Интеллектуальная ирония (не юмор!) редко когда бывает добродушной. Этот троп — одна из составляющих богомоловского стиля, сложившегося под влиянием В. Б. Шкловского и «формальной школы». «Стиль — это и есть содержание», — услышала я от Юры на заре знакомства и глубоко уверовала в эту максиму наперекор тотальному идеологическому контексту, который призывал нас разносить по разным параграфам «форму» и «содержание». 

У Богомолова — теоретический склад мышления и яркая литературная одаренность. Она-то и была надежной защитой от научного воляпюка, каковым он ни разу не соблазнился. Юра, как мало кто, чувствовал структуру произведения — под его пером возникал абрис фильма, который ты только что посмотрел, но — не увидел. В рецензиях он не пользовался распространенным приемом описания сюжета и другими беллетристическими примочками, не «гнал строку» — он извлекал интеграл из кинотекста, с которым работал, он показывал, как это сделано и как работает. Фильмы в его интерпретации, как правило, были в стороне от среднестатистического критического мнения. Столь глубокий аналитизм вообще-то был не для наших широт, выпадал из привычного пейзажа. Богомолов не пытался в него вписаться. Не строил карьеру, не был, не состоял, не участвовал. Поза аутсайдера? И это категорически не про него. 

«Он знал, что вертится земля, но у него была семья». Богомолов обожал семью, гордился детьми — его доподлинные слова. Жена. Дети. Внуки. И собаки. Если я и встречала Юрия Александровича на Васильевском, то непременно с собакой, а то и с тремя собаками на поводке. В доме любили собак, а жена Ольга вообще не могла пройти мимо брошенной на произвол судьбы дворняжки.

Видимо, Юрий Богомолов обладал той степенью внутренней свободы, каковая подобна мощной движущей силе. Не конформист и не прагматик, в 70-е, в годы стагнации и приспособленчества, независимый Богомолов становится одним из самых рейтинговых критиков-культурологов. И — добавлю — отцом-основателем новой критической дисциплины — медиакритики. Да, были знаменитые предшественники — по пальцам перечесть, но именно с его, богомоловской, подачи медиакритика взобралась на Парнас.

Служа в Институте искусствознания, в отделе кино и массовых коммуникаций, он стал регулярно писать о телевизионной продукции, о телевидении как о могучем медиа, уже в 70-е, когда о ТВ не принято было писать как о феномене, воздействующем на умонастроения масс похлеще, чем «важнейшее из искусств». В «Советском экране» из номера в номер он вел полосу под названием «По диагонали», где обозревал телерепертуар. Интуитивно он нашел свой жанр — «колонка» он назывался тогда, «блог» появился уже в результате перестройки. Параллельно он издавал книги — киноведческие, писал о кинематографе Михаила Калатозова, Иосифа Хейфица, Романа Балаяна, Петра ТодоровскогоБиблиография, а потом пошли одно за другим его фундаментальные и очень увлекательные исследования о капризной музе телевидения и о ее любимцах — медиаменеджерах и шоуменах. Лично я очень любила богомоловские эссе — то есть блоги и колонки, широко публикуемые в центральной прессе, а потом и в электронных СМИ — на Coltа, на сайтe «Эха Москвы» и много еще где. Богомолов был отличным полемистом, однако полемизировал скорее не с конкретными личностями, а с общественными тенденциями, каковые те аккумулировали. Как социальный аналитик, он проницательно схватывал их идеологическую подоплеку. Ну что сказать, Юрий Александрович с его органичной ненавистью к идеократии, о природе которой он писал много и остро, в том числе на страницах «ИК», всегда оставался в жесткой оппозиции к ее рецидивам и их вероятным последствиям. При этом он никогда не впадал в публицистику, оставаясь в дискурсе искусствознания, на глубине гуманистических размышлений о природе добра и оппонирующего ему зла, если перевести стрелки в сторону философских понятий. Для Богомолова они не были ни схоластикой, ни эскапизмом — были рабочим инструментом. 

Последнее, что мне запало из хроники Юры, на его стене в фейсбуке*, — обширная цитата из Карла Юнга:

«В коллективе человек утрачивает корни, и тогда демоны могут завладеть им. Поэтому на практике нацисты занимались только формированием огромных масс и никогда — формированием личности. И так же поэтому лица демонизированных людей сегодня безжизненные, застывшие, пустые». Опус корифея психоанализа, первооткрывателя коллективного «бессознательного», отсылает к «герою — массе», явленному великим авангардистским кино революционной России. Такие вот параллели. Как бы мне хотелось поговорить об этом с Юрой. Его послушать. Не сложилось, и по моей вине. Надо было чаще звонить, надо было писать. А мы с ним так и не зафрендились на ФБ. Думали, наверное, что мы навсегда. Пусть и заповедано: «Memento mori» — мы продолжаем жить жизнь вечную.

Как-то в одну из случайных встреч, когда Юра выгуливал собак, мы кружили на районе вокруг Дома кино и долго, очень откровенно разговаривали — о детях, об идеократии и мифосознании. Мы слегка жаловалась друг другу на свои проблемы. Я — на профессиональные и домашние, точно не помню. Зато помню, как Юра выдернул меня из депрессухи: «Вспомни, ты живешь в другой стране». Дело было в разгар перестройки, мы были полны надежд. Я поняла, что Юра Богомолов считает перестройку и строительство «другой страны» своим личным делом.

* Facebook — продукт компании Meta, которая признана экстремистской организацией в России.