«Забриски-пойнт» и Марк Фрешетт: контркультура конца шестидесятых

ЗЕРКАЛО В КОНЦЕ ПУТИ
Марк Фрешетт, герой «Забриски-пойнт» и «психодрамы» конца 60-х

1

А ведь не все знают эту историю, правда? Прославившись у себя на родине, в Италии, режиссер решил посотрудничать с Голливудом, снять свой американский фильм и в 1968‑м отправился в США. Актеров на главные роли не было. Вместо них были сомнения в том, что это вообще должны быть опытные актеры.

Марк разговорился на автобусной остановке с парой знакомых, и вскоре беседа пошла на повышенных тонах. Из окна третьего этажа появилась чья-то голова, и человек сделал Марку замечание, чтобы он тут так не борзел, на что Марк схватил цветочный горшок с ближайшего подоконника и метнул его в стену рядом с недовольным. Горшок с цветами лопнул и разлетелся, как хиппистская бомба. Окно спешно закрылось. Знакомые Марка ретировались. В баре напротив сидела ассистентка режиссера и смотрела на это. Уже через десять минут, попросив у бармена телефон, она набрала своего босса и сказала: «Я нашла парня для главной роли в нашем фильме». Кастинг шел уже давно, просмотрели более тысячи претендентов. «Он актер?» — спросили по-итальянски. «Нет, но ему двадцать, и он ненавидит!» — ответила ассистентка.

Марк сидел напротив и улыбался своей еще незнаменитой полуулыбкой парня, готового ко всему прямо сейчас. Если это можно назвать хотя бы полуулыбкой. Он был не очень-то улыбчив. Скорее такое задумчивое растягивание губ в смысле «ну... посмотрим».

«Он ненавидит» было близко к правде. Марк был плотник. По профессии. Регулярно без работы. Искал себя в радикальных коммунах и группах. Планировал приобрести мотоцикл, чтобы все время быть в движении и ничего не пропустить.

С главной ролью в «Забриски-пойнт» он справился выше ожиданий. Ну, помните, как его там ни за что бросают в полицейский обезьянник, а потом спрашивают имя и он говорит брезгливо-насмешливо: «Карл Маркс», а полицейский, не желая уступать задержанному в иронии, переспрашивает: «Через какую букву пишется “Маркс”?»

Поколенческий сюжет: обвинение в стрельбе по полицейским во время оккупации университета + угнал частный самолет + стал полицейской мишенью в конце и, конечно, секс с Дарией в Долине смерти. Это такая маркузианская идея в духе тех лет: теряешь свою сконструированную индивидуальность во время оргазма и становишься частью человечества как такового. Культ универсальных эмоций и «космического» опыта вместо жалкой «персональности», кое-как слепленной для тебя семьей/школой и вообще «обществом».

Всем было понятно, что групповой секс там, на дне мертвого океана, изображен весьма условно, скорее это такой спонтанный танец странствующей труппы в хиппистском духе. Подобными терапевтическими танцами как раз занималась Дария до того, как попасть в фильм. «Танцевать значит жить!» — было ее девизом.

Но на съемочной площадке, за кадром, секс с Дарией у Марка был вполне настоящим. Она тоже была не из актрис, хипповала, путешествовала и в фильме играла более или менее саму себя. Режиссер увидел ее в интервью с «детьми цветов» из Хейт-Эшбери и пригласил сниматься. Марк легко влюбил ее в себя. А после окончания съемок привел ее в коммуну своих друзей. Все деньги за участие в фильме (60 тысяч) отдал туда же. У них там все было общее — ждали пришествия инопланетян и наступления нового эона, расширяли сознание под руководством музыканта и гуру Мела Лимана, вычисляли судьбу по звездам, упражнялись с оружием, готовились к окончательной войне со старым миром.

2

Лиман был харизмат, и его любимой мантрой была фраза: «В конце пути тебя ждет зеркало». «Нас отличают от коммуны Чарли Мэнсона две вещи: мы ничего не говорим о любви и пока еще никого не начали убивать», — шутил в интервью один из ближайших к Лиману людей.

У них часто брали интервью, хотя они пускали к себе не всех. Тогда многие подробно следили не только за Мэнсоном, но и за Тимоти Лири, Кеном Кизи, «мазафакерс», «белыми пантерами» и даже за RAF и «Коммуной-1» в Европе. Многие считали себя частью этого большого движения отдельных отрядов и племен «контркультурной революции».

Музыканты, поэты, просто бродяги, дети, которым надоело дома и вообще везде, актеры театров и энтузиасты нового мира, они создали вокруг Лимана свою крепость на окраине Бостона — духовный центр, редакцию газеты «Аватар», репетиционную базу, склад оружия.

Получился настоящий «Отель “Калифорния”», хоть это и было в другом штате. Дария, пожив там с Марком пару месяцев, ушла — слишком много для нее пафоса, самолюбования, культа конфронтации и великих ожиданий. Да к тому же еще и довольно требовательный режим дня: сначала мы медитируем, потом едим, дальше каждый берет себе работу на сегодня, за которую отчитается на вечернем собрании. Групповая самокритика как способ победить свое эго. А вот Марк плотно там закрепился. Плотницкие навыки пришлись тут ко двору.

Здесь, в Форт-Хилле, много теперь строили новых помещений и ремонтировали старых, потому что «семья Лимана» росла на глазах. «Мы строим новый мир из обломков прежнего, как христиане строили свои церкви из римских руин», — учил их гуру. Им казалось: Лиман может обнять звездное небо и держать его на своих ладонях, пока не захочет уронить.

Лицо Марка в этом сезоне попало на обложку «Роллинг Стоун», весь мир смотрел фильм с ним, и он стал отличной рекламой их проекта. Нередко появлялся в доступном теперь мире гламура, но это ничего для него не изменило: коммуна, братство, экзистенциальный андерграунд, постоянная готовность к войне с системой. «В конце пути ты найдешь зеркало», — неустанно повторял Лиман своим адептам после общей медитации или кислотного трипа, и они отлично понимали, о чем он.

Мистический анархизм по отношению к системе — нет над нами их власти ни в каком виде. Мистический экзистенциализм как основа учения — важны только интенсивность, переживание, опыт, который ты испытываешь, внешний результат вторичен. Почти все спят под гипнозом системы. Почти все в пожизненном плену. Почти все приостановлены еще в детстве. Но не все. И кстати, так будет не всегда. Новый эон грядет. Все начнется, когда именно ты по-настоящему этого захочешь.

Нет разницы между физическим и умственным трудом. Есть бессмертие в универсальном опыте. Все должны работать, чтобы никто не был рабом. Чему еще учил их Лиман, водивший дружбу с Тимоти Лири и всегда смотревший куда-то «за горизонт»? «Атаковать все, за что до сих пор цепляются люди старого мира», — повторял он.

Его любимая метафора — мы все спим в Гефсиманском саду, пока стражники («полицейские свиньи») идут за Иисусом. «Мы все спим вместе с апостолами, вместо того чтобы бодрствовать с нашим Спасителем. По телевизору и вообще на каждом углу немало говорят о правах личности, но есть только одна личность — Спаситель. Мы все просто проекции этой личности. У разных проекций разная степень отчетливости. Когда ты проснешься, ты станешь Богом для тех, кто еще спит. Лиман уже это сделал и поможет это сделать тебе».

Они издавали «Аватар» — газету со сводками сопротивления и психоделическими советами, как жить. О чем (в более мягкой форме, ведь это уже «для всех» и за пределами их крепости) они там писали? Закон кармы будет прямо перенесен в экономику, и денежные отношения наконец станут этичными. Скоро. Легализация психоделиков. Тоже скоро. Насколько скоро? Насколько ты этого захочешь.

Астрология. Паспорт каждого должен быть согласован со звездами. Социальная автономия. Эра Водолея, когда все превратятся в магов, бессмертных супергероев и авантюрных искателей приключений. Эту эру уже можно увидеть, если встать на мыски в окрестностях Бостона, а точнее, в коммуне Лимана, известной также как Форт-Хилл — монастырь бунтарей, исповедующих боевой дзен, зачарованных проповедником и музыкантом. Несмотря на газету и книги Лимана, главное знание там передавалось устно, ситуативно, только здесь и сейчас, как буддийский коан. Знание вообще нельзя записать. Любая запись — тень, намек. «Если это для тебя, парень, ты рано или поздно здесь окажешься».

Когда нужно было передать своим адептам самое главное, то, что в словах не умещается, Лиман просто брал губную гармошку и играл на ней. Всем становилось понятнее, а потом избранные отправлялись в совместное кислотное путешествие по внутреннему космосу под руководством своего опытного лоцмана.

3

Марк понимал главное — бодрствовать, оружие носить с собой. Он снялся еще в паре фильмов — антивоенном («Люди против») и антипатриархальном («Большая черная свинья»), в основном ради денег для их коммуны. Но это все было не то. И суммы, и занятия не те, что нужно.

У них был культ оружия, и в 1973-м они решили ограбить банк. Хоть кто-то должен получить с капитализма то, что эта система задолжала всем. Ограбление как справедливая контрибуция. Мэнсон не единственный, чью «семью» прославит пресса. Экспроприация. «Я снова буду в новостях», — пошутил Марк. Участвовать в «экспроприации» он вызвался первым, пока другие взвешивали и прикидывали. Помните, фильм начинается с того, что Марку невыносимо находиться на собрании радикальных студентов, которые будут говорить еще сто лет, но так и не начнут действовать. За пределами фильма, в так называемой реальности, он тоже выбирал прямое и радикальное действие. В их коммуне любили, когда он копировал из фильма: «Я готов умереть, но только не от скуки!» Это тоже стало чем-то вроде мантры. Тут не поддерживали убогий пацифизм «рядовых жертв». Может быть, дело не в насилии, а в том, что не стоит быть «рядовой жертвой»? Всем нравится жить, особенно если ты сегодня выспался. Мало кто хочет умирать, но если будет за что... Если будет за что... В общем, Марк всегда завидовал тем, кто точно знает за что.

В банк отправились трое. Не раздумывая, они выбрали ближайший к их поселку. Это было совсем не по-гангстерски, но это было объявление войны, а не просто налет. Одного из них охрана застрелила сразу же, на месте. Двух других задержали. Марк не смог вовремя выстрелить в полицейского и выронил ствол, почти точно повторив сцену перестрелки с полицией в университете из своего фильма. На процессе обвиняемый вел себя иронично и ни в чем не раскаивался. Точь-в-точь, как его герой в «Забриски-пойнт». «Мы не просто напали на банк, — объяснял он, — мы напали на все, что душит нас и однажды убьет».

Была, впрочем, и еще одна причина штурмовать банк, чуть более рациональная. Марк собирался поставить свой собственный фильм по «Преступлению и наказанию» и сыграть в нем Раскольникова. Его поддерживал в этом замысле молодой режиссер Дежё Мадьяр, который только что перебрался в Америку из Венгрии, где он успел снять «слишком авангардный» и потому сразу же запрещенный фильм «Агитаторы» о венгерских марксистах, готовивших революцию в 1919-м. Убедившись, что «венгерским Годаром» ему не позволят стать, Мадьяр эмигрировал и на новом месте присматривался к колоритным бунтарям, подружился с Марком. У них был дерзкий план: после ограбления банка Марк уходит в подполье, где они и снимают свою версию Достоевского, которая поразит весь мир и поднимет дело их благородного бунта на новый уровень. Кстати о Годаре. Ровно через десять лет он сделает фильм о том, что нет никакой разницы между ограблением банка и съемками фильма. «Имя Кармен». Но сюжетно это здесь ни при чем. Типичная монтажная вклейка.

4

В тюрьме Марк не отступился от старого и создал радикальную группу среди заключенных, тюремный филиал лимановского движения. Официально они были актерской труппой, он ведь как-никак кинозвезда, почему бы ему не создать тюремный театр? Сперва они написали и поставили «Стенограммы Белого дома» — политический спектакль против действующего президента Никсона. Тогда как раз все обсуждали уотергейтский скандал. В тюрьму Норфолка даже специально приехал посмотреть на творчество заключенных Тед Кеннеди, сенатор и младший брат погибшего президента.

Дальше Марк объединял заключенных через пьесы — психодрамы, ситуации из их жизни, которые они могли теперь допридумать, пере-играть, исправить в нужную им сторону. Меньшинство стирало престу-пление, большинство выходило победителем, избегая копов и ареста. Там, снаружи, тюрьма была частью общего спектакля, а тут спектакль стал частью их тюремной жизни.

Вскоре руководство тюрьмы стало присматриваться к «театралам» с подозрением. Не готовят ли они восстание? Не хочет ли попавшая к ним знаменитость оказаться на первых полосах газет в третий раз? Марк погиб неожиданно, сломав себе шею штангой во время тренировки в тюремном спортзале. Свидетелей у этого происшествия не нашлось. Конечно, как всегда в таких случаях, было сколько угодно теорий заговора (тюремное руководство? ФБР? враги лимановской «семьи»?). И конечно, никаких прямых доказательств. Марку было двадцать семь. Но он навсегда останется на экране двадцатидвухлетним с фразой: «Я готов умереть! Но только не от скуки!» Ну и дальше — перестрелка с копами, угон самолета, встреча с девушкой, секс на дне мертвого океана, полицейские пули, финальный взрыв пластмассового мира в голове Дарии — и все это под музыку «Пинк Флойд».

Что касается Лимана, куда он делся, неизвестно. Дожив до сорока, он просто исчез, растворился в воздухе, стал прозрачным, как стекло в воде. Совпал с собственным зеркальным отражением и так обрел невидимость. Никаких подтверждений его смерти, кроме слов его учеников, до сих пор нет. Его «семья» после исчезновения духовного наставника превратилась в средней мощности строительную фирму. Дария вышла замуж за актера Денниса Хоппера, а после развода с ним открыла собственную школу, в которой танцем лечат душу. Дежё Мадьяр снял в США несколько не особенно прозвучавших фильмов. Антониони остался в истории кино богом экзистенциализма.

Впервые статья опубликована в номере 7/8 журнала «Искусство кино» за 2019 год.