Зачем нам Мэрил Стрип? Портрет актрисы

В это трудно поверить, но творческий путь Мэрил Стрип, считающейся в Голливуде актрисой номер один и просто небожительницей, дважды пересекался на территории кино с тропой поп-звезды Мадонны, и исход соревнования оказался в одинаковой степени в пользу как одной, так и другой. Первой проиграла Мэрил Стрип, не по своей воле уступив Мадонне главную роль в мюзикле «Эвита», на которую та подписалась за десять лет до съемок. Реванш Стрип взяла два года спустя на картине «Музыка сердца». По контракту режиссер Уэс Крейвен мог сам выбрать актрису на центральную роль, и он захотел снимать Мадонну, в чем продюсеры «Мирамакс» сразу с ним согласились. Речь шла о сюжете, взятом из жизни, — истории о том, как Роберта Гваспари, разведенная мать двоих детей из Нью-Йорка, на свой страх и риск сделала, казалось бы, неподъемное дело — создала ансамбль скрипачей («50 скрипок») из бедных гарлемских детей. Уже началась работа над фильмом, и сама Гваспари давала Мадонне уроки скрипичной игры. А потом у звезды что-то не заладилось с режиссером, и она отказалась от проекта. Пытаясь спасти картину, Крейвен обратился к Стрип. В отличие от отважной Мадонны, актриса (которая, кстати, в юности училась игре на фортепьяно и собиралась стать оперной певицей) поначалу решительно отказывалась, поскольку не умела играть на скрипке, но страстное письмо режиссера, умолявшего ее помочь в осуществлении замысла, который он вынашивал лет двадцать, тронуло актрису, и она сдалась.

На самом деле была и другая причина для согласия. В ее жизни приближался тот критический момент, когда ролей предлагают все меньше. Для многих других актрис, ее ровесниц, он наступил уже давно, и Мэрил Стрип оставалась единственной женщиной в своем поколении американских актрис, кто еще активно снимался. Однако после блестящего начала в фильмах «Джулия» и «Охотник на оленей», после десятилетия, когда актриса шла от успеха к успеху — «Силквуд», «Выбор Софи», «Из Африки», «Чертополох», «Крик в ночи», «Открытки с края бездны», — уже в начале 90-х ее кинематографическая слава заметно поблекла: просто из-за отсутствия таких ярких фильмов и, следовательно, ролей. А к 1999 году сложилось так, что несколько последних картин — «До и после», «Комната Марвина», «Танцы на Лугнасу», «Одна истинная ценность» провалились в прокате, да и предложений стало поступать в несколько раз меньше, чем прежде. Так что проект Крейвена для нее тоже был шансом поддержать свои позиции.

Стрип начала с того, что потребовала двухмесячного курса игры на скрипке вместо запланированного месяца, и Харви Вайнстайн вынужден был субсидировать обучение. Ежедневно по шесть часов она занималась с учителем, который сопровождал ее даже в поездках по стране с промоушном ее фильмов. И в итоге в кульминационной сцене выступления ансамбля в Карнеги-холл она играла Concerto grosso Баха вместе с прославленными музыкантами Перельманом и Стерном. Но сначала сыграла его самому Стерну и, хотя каменела от ужаса, снискала его одобрение.

Так что когда говорят, что Мэрил Стрип может сыграть все, это воистину так. Но это не просто актерская разносторонность и уж тем более не всеядность. Почти в каждой роли она видит для себя вызов. Речь идет не только о диапазоне амплуа — здесь ей действительно подвластно все, от трагедии («Выбор Софи») до комедии («Смерть ей к лицу»). И даже не о глубине и много-гранности проработки характера, когда она может одновременно быть чувственной и рассудительной, одухотворенной и беспечной, высокомерной и забавной, как ее баронесса-писательница Карен Бликсен в драме «Из Африки». Безграничность своей палитры актриса во всем блеске обнаружила, когда играла двойную роль в мелодраме «Женщина французского лейтенанта», когда преображалась, как хамелеон, в причудливой «Адаптации», изображая то голливудскую сценаристку, то кинозвезду Кэтрин Хепбёрн. Однако больше поражает другое: если, к примеру, в пятьдесят она научилась играть на скрипке, то в сорок пять стала заправским рафтером. Действие триллера «Дикая река» Кёртиса Хенсона почти целиком проходило на воде, в воде и под водой, то есть не просто в естественных декорациях, но еще и в двигавшихся с бешеной скоростью. Стрип, конечно, прошла специальный тренинг, но река, где шли съемки, действительно была дикой — бурной и непредсказуемой. Однажды, в который раз повторяя дубль, актриса выпала из лодки, ушла под воду и ее потащил поток. Спасли натянутые для безопасности заградительные сети, откуда актрису извлекли спасатели. И она вернулась к недоснятому кадруМэрил Стрип никогда не отказывается сделать столько дублей, сколько пожелает режиссер..

Конечно, на этом фоне ее прочие умения, вроде искусной имитации иностранного акцента или местного диалекта, кажутся просто ерундой. Кстати, отчасти благодаря и этому качеству она кажется в Америке иностранкой, «настоящей леди». Тут сыграли свою роль образование (женский колледж Вассар и драматическая школа Йельского университета), театральный опыт да и качества характера — благородная сдержанность, королевская доброжелательность, умение владеть собой. По ее словам, она никогда не чувствовала себя двадцатилетней — всегда зрелой женщиной, никогда не была наивной и всегда умеренно амбициозной — ровно настолько, чтобы желать новых ролей, но не позволять, чтобы работа поглотила ее целиком. Поэтому она тщательно готовится к съемке, но очень легко выходит из образа — буквально в ту минуту, как прозвучит режиссерское «Снято!». Однако именно эта лабильность со временем стала вызывать упреки в холодности, отсутствии теплоты и человечности. Чувствуя, что это начинает серьезно угрожать ее карьере, Стрип попыталась компенсировать «недостаток», доказав человечность каскадом блестящих комедийных ролей, озвучанием мультперсонажей (в том числе подружки Барта Симпсона в популярном рисованном телесериале и муравьиху в «Грозе муравьев»).

На самом деле критики были не правы; то, что они называли холодностью, было всего лишь самоограничением, не позволяющим уважающей себя актрисе наигрывать на пустом месте. Ей всегда хватает тонких, лаконичных штрихов, чтобы в полной мере передать не просто состояние, но и смену состояний, и их конфликт в характере героини.

Мелодрама Клинта Иствуда «Мосты округа Мэдисон» (1995) — это американские «Три тополя на Плющихе»: поздняя встреча двух немолодых людей, чувство долга, заставляющее убить любовь, потому что если бы они пошли на поводу страсти, то, значит, этой любви и не заслуживали бы. Все это сыграно на недосказанности, на недомолвках, на лаконичных, но выразительных жестах. Стрип играет Франческу Джонсон, италоамериканку, замужнюю домохозяйку, мать, женщину из захолустья на равнинах Айовы. Однажды муж с детьми уехали на ярмарку в Иллинойс, а в доме появился заезжий фотограф. Стакан холодного чая, робкое предложение остаться на ужин. Потом Роберт выходит, чтобы взять пиво в машине, Франческа готовит ужин. Она режет салат, на мгновение замирает, едва улыбается самой себе. В другом эпизоде, когда звонит телефон, она, безлично разговаривая с кем-то за спиной Роберта, нежно поправляет ему воротник, проводит пальцами по его шее и тихо кладет ладонь на плечо. Все это простые, элементарные жесты, но из них складывается не только характер героини, но и внутренний сюжет ее состояния — очарование встречей, соблазн любовью, возможным счастьем и отказ от не го, который сразу предопределен эмоциональной тональностью поведения. И каждый из репертуара этих жестов подсвечен разнообразными оттенками. К примеру, в роли Франчески, несмотря на драматичный исход встречи с Робертом, предрешенный чувством ли долга или боязнью греха, Стрип играет не тупую жертвенность, а ранимость, что гораздо труднее.

Роль Франчески, сыгранная в середине 90-х, стала контрапунктом той, что Мэрил Стрип сыграла в 1978-м в фильме Роберта Бентона «Крамер против Крамера», героиня которого, в духе торжествовавшего тогда феминистского пафоса, уходила от мужа и сына ради чего-то «более важного», чем заботы по дому и уход за ребенком. Теперь актриса полностью «реабилитировала» скромную провинциальную домохозяйку, к которой как верная жена и мать четверых детей наверняка испытывает гораздо большую симпатию, чем к активистке миссис Крамер.

Это не значит, что возраст диктует ей консервативное умонастроение, а «отклоняющиеся» героини приобретают неприятные черты. Мэрил Стрип не играет «поверхность», напротив, она овнешляет самую нутряную суть своих женщин, которая неподвластна конъюнктуре меняющейся социальной моды.

В драме Стивена Долдри «Часы» (2002), по роману Майкла Каннингема, в основу которого лег эпизод из жизни писательницы Вирджинии Вулф), Мэрил Стрип играет одну из трех женщин из трех времен и трех городов, так или иначе связанных с романом Вулф «Миссис Дэллоуэй» — нью-йоркскую редакторшу Клариссу Воган в 2001 году. Текстура фильма густо насыщена рифмующимися жестами героинь, за которыми стоит намек на несбывшуюся, но, может быть, настоящую жизнь. Ужас, однако, в том, что даже если возможность подлинного выбора и появляется, даже если этот выбор осуществляется по доброй воле, то в конце концов приходится признаться себе, что счастья все равно нет. «Я думала, что это лишь начало счастья, а это само счастье и было. Это был всего лишь миг», — говорит умная Кларисса, рефлектирующая каждый момент жизни. Кларисса, как дочь своего времени и своего класса, без особых проблем смогла открыто заявить о своей однополой ориентации, давно разошлась с бойфрендом (или мужем) Ричардом и теперь воспитывает дочь вместе с любовницей. Но именно она не просто читает роман о несчастливой героине книги Вулф: она есть ее воплощение, она мыслит ее словами и даже получила прозвище Миссис Дэллоуэй. И глядя на Мэрил Стрип в этой роли, понимаешь, что, несмотря на вроде бы благополучное положение, в глубине души ее Кларисса, как каждая женщина (как писала в романе «Орландо» Вирджиния Вулф), о своем уме придерживается скромного мнения. И потому актриса будто иллюстрирует тезис писательницы — на мир смотрит как бы украдкой, искоса, как посторонний, как чужак. Кларисса словно вопрошает этот мир, ожидая ответа — правильно ли она поступила или нет. В трагической сцене с Ричардом, умирающим от смертельной болезни, ради которого она устраивает вечеринку в честь присуждения ему престижной литературной премии, Кларисса, обсуждая с ним детали предстоящего события, устремляя взгляд в сторону, всматривается в прошлое. На самом деле она мучительно думает о другом — не она ли стала виновницей гибели их общего счастья, сделав свой выбор.

Играя в «Часах» с такими замечательными актрисами, как Николь Кидман и Джулианна Мур, Мэрил Стрип, у которой гораздо меньше экранного времени и почти нет слов, невольно их переигрывает, как случается практически всякий раз, когда она участвует в фильме, даже играя роль второго плана. Так было и с «Маньчжурским кандидатом» (2004) Джонатана Демме, где она переиграла харизматичного Дензела Вашингтона, изобразив сущего монстра — воплощение беспредельного тщеславия и эгоистичной материнской любви к сыну, которого ее героиня Элеонор Шоу двигает в вице-президенты. Это дама, которая упивается своим умом, проецируя свои амбиции на безвольного отпрыска. С ее появлением в комнате или офисе сразу становится ясно, кто тут главный, и она же любуется собой, будто глядя на себя со стороны: ну, мол, какова? Когда эта элегантная женщина с безупречной прической и маникюром с хрустом грызет кусочки льда из стакана с кока-колой, в ней явственно проглядывает безжалостная хищница. Она любовно лелеет своего Реймонда, но острым глазом подмечает в нем досадные несовершенства — сальные волосы, неподходящий к костюму галстук, и видно, как эти мелочи ее просто-таки бесят. Недрогнувшей рукой Элеонор превращает сына в машину-убийцу и посылает его на смерть. Но актриса никогда не играет одноплановый характер или стопроцентно запрограммированную судьбу; она внезапно меняет ракурс — вводит в свою роль трагическую ноту, когда медленно обтирает тело своего обреченного на гибель сына влажной салфеткой, словно обмывая труп.

В Элеонор Шоу узнавали знаменитых женщин-политиков, называя Хиллари Клинтон, Маргарет Тэтчер и Мадлен Олбрайт, даже не замечая при этом, что между этими тремя нет ничего общего. Актрисе удалось сыграть некий инвариант женщины-политика, избежав при этом штампов и наделив свою героиню живыми чертами, что и рождало ощущение, будто она изображает конкретного человека, прототипа.

А Миранда Пристли из комедии «Дьявол носит Prada» (2006) напоминает Анну Уинтур, редакторшу нью-йоркского Vogue и одновременно всех редакторш женских глянцевых журналов. Стрип намеренно наделяет Миранду ограниченным набором жестов и привычек, подчеркивая автоматизм, машинообразность ее протокольного «подиумного» поведения, за которым не видно реального человека. Стремительные проходы — не глядя по сторонам, с гримаской холодной брезгливости на лице, небрежное стряхивание шикарного пальто на рабочий стол ассистентки, оценивающий с отчужденным презрением взгляд — снизу вверх (именно с ног до головы — обувь точнее всего указывает на социальный статус). Миранда — сущая змея, перед которой каждый сотрудник чувствует себя кроликом. Но на самом деле она так же уязвима, как любая другая женщина.

Мэрил Стрип слишком рано родилась, чтобы увязнуть в гламуре. Ее молодость пришлась на бурные 60-е, когда шик, лоск и лейбл были не в чести. В студенческие годы Мэрил ходила в основном в комбинезонах. Как говорит ее подруга Сисси Спейсек: «Мы были настроены антигламурно; в то время все боролись за равноправие, и наша творческая жизнь подпитывалась социальной энергией». И сегодня Мэрил Стрип, несмотря на свою внешность, прекрасно сохранившую молодость, не стала «лицом» какой-либо косметической или дизайнерской фирмы. Но это не значит, что психология женщины, посвятившей себя гламурному блеску, для нее тайна или же представляет собой нечто заведомо враждебное. Актриса уверена, что все страсти и чувства, все поползновения и желания, все помыслы и мечтания изначально таятся в наших душах, а актер тем и отличается от прочих людей, что умеет в нужный момент вытащить именно то свойство, которое необходимо. Когда рушится личная жизнь всевластной Миранды и она, забывшись, предстает перед своей юной ассистенткой Энди, «не надев лица», не наклеив ресниц, за которыми чувствует себя, как за броней, она выглядит заурядной беспомощной домохозяйкой, и глаза ее теплеют. В финальной сцене, после разговора с взбунтовавшейся ассистенткой, Миранда, сидя в машине, следит за убегающей девушкой, и на ее лице отражаются мимолетные чувства — удивление, понимание, видно, Миранда на миг вспомнила себя такой же юной и независимой, но тут же она берет себя в руки, лицо ее приобретает черты знакомой маски, и вот уже жесткая бизнесвумен властно отдает команду шоферу: «Поехали!»

Когда же Мэрил Стрип играет другую интеллектуалку — Лизу Метцгер, еврейскую мамашу-психотерапевта в комедии «Мой лучший любовник» (2005) Бена Янгера, то специально «одомашнивает» ее с помощью слишком тесного костюма, в котором ее ладная фигура выглядит полнее, чем она есть, растрепывает волосы, чтобы лицо сделалось круглее (все эти детали Стрип придумала сама, потому что «в следующей жизни» хотела бы быть модельером и вообще отлично знает, что значит для актера костюм, грим и прическа). Как актриса Метода, она начинает с внешнего, чтобы потом оправдать каждую деталь образа. В этом фильме, например, выясняется, что научные знания Лизы носят характер абстрактный, а вот ее материнские чувства — очень даже реальный. Либеральные воззрения Лизы, до сих пор с легкостью оправдывавшей сексуальные приключения своей клиентки, оказавшейся возлюбленной ее сына Дэвида, вошли в противоречие с материнскими страхами. Тем более что она искренне полагает, что семейное счастье ее ребенок может найти только с женщиной одной с ним религии. То есть с иудаисткой, то есть с еврейкой. А блондинка Рафи, за милю видать, девушка англосаксонского происхождения. Лиза убеждена, что ее безвольному сыночку, привыкшему к опеке старших, нужна домовитая, воспитанная в крепких патриархальных традициях девушка. А от таких независимых нью-йоркских интеллектуалок вроде Рафи, чьи признания в сексуальных подвигах Лиза как профессионал-психотерапевт выслушивала с таким воодушевлением, в нормальной семье толку ждать не приходится. «Вкусно» играя колоритную героиню, Стрип тем не менее «потеснилась», освободив место своей партнерше Уме Турман, чтобы в результате вместе с ней вдвоем сыграть одну женщину, точнее, разные стороны одной универсальной женщины, в которой борются, но вынуждены как-то уживаться вместе любовница и мать.

В «Компаньонах» (2006) Роберта Олтмена все актеры-звезды всего лишь исполнители второстепенных ролей. Мэрил Стрип играет певицу-кантри Иоланду Джонсон, которая выступает в шоу «Добрый друг прерий» вместе со своей сестрой. У нее почти нет слов, но характер героини — романтичной, доброй, слегка чокнутой и глубоко одинокой — актриса передает, во-первых, по-настоящему профессиональным и душевным пением, а во-вторых, конечно, жестами — то беспомощно переводя взгляд с одного из коллег на другого, то в припадке радостной нежности сжимая в объятиях дочь-дебютантку, то просто медленно расчесывая волосы и вспоминая про маму.

Как бы ни изощрялась Мэрил Стрип, на все лады углубляя и разнообразя своих героинь последнего времени, приходится признать, что за прошедшие десять лет (а если исключить «Мосты округа Мэдисон», то и все пятнадцать) ей не удалось сыграть ничего сопоставимого с ролями в 70-80-х.

В этом, разумеется, нет ее вины — ведь и никому другому в ее поколении американских актрис это не удалось. Просто таких ролей нет. У Мэрил Стрип рекордное в истории количество номинаций на «Оскар» — тринадцать, и только два «Оскара» — за главную роль в «Выборе Софи» и за второстепенную в «Адаптации». Ее совершенство давно стало привычным, само собой разумеющимся и как бы не требующим поощрения. Увы, и не провоцирующим на то, чтобы писать сценарии специально для нее. Возможно, именно поэтому, глядя сегодня на Мэрил Стрип на экране, отчетливо видишь, как великолепна и безупречна эта актриса, но из-за этого совершенства и пишут о ней крайне мало — ну что скажешь про идеал! И потому в прессе — одни лишь дежурные комплименты. Кроме того, когда дело касается кино, невольно думаешь, что как ни прекрасна эта актриса, но гениальной ее не назовешь: ее решения и реакции всегда абсолютно точны и экспрессивны, всегда детализированны и подробны, но вместе с этим — увы, всегда предсказуемы. Неожиданности, сюрприза от Мэрил Стрип на экране мы вряд ли дождемся. Если в первую половину своей экранной карьеры, в конце славной эпохи «нового Голливуда» в фильмах Фреда Циннемана, Майкла Чимино, Вуди Аллена, Карела Рейша, Алана Пакулы, Роберта Бентона, ее воспринимали как чудо, то теперь она заняла почетную, но унылую, неактивированную нишу «живой легенды».

Есть какая-то грустная ирония в том, что название фильма, с которого практически началась эта вторая часть кинокарьеры Мэрил Стрип, было изменено с «артхаусного» «50 скрипок» на пошловатое «Музыка сердца», про сам фильм уже мало кто помнит, а его постановщика знают сегодня как режиссера «Криков». И все это проблемы не самой актрисы, а кино. К счастью, Стрип интенсивно работает в театре. Жаль, что этих работ я, к примеру, не видела, а вместе со мной — целая армия кинозрителей. В театре у нее всегда найдется место в пьесе Шекспира или Теннесси Уильямса. А нынешним летом она сыграла главную роль в брехтовской «Мамаше Кураж». Вот тут ее действительно трудно себе представить, и это наверняка было если не чудом, то неожиданностью. А между тем в 2007 году Мэрил Стрип будет праздновать юбилей экранной жизни — тридцать лет, на экраны выйдут шесть новых фильмов с ее участием. Ее статус повысится: в картине «Первое лицо» она сыграет уже не сенаторшу и не редакторшу, а президента. Ее вновь будут сравнивать с Хиллари Клинтон, Маргарет Тэтчер, а может быть, с Голдой Меир. Но это, конечно, будет не Брехт, не Шекспир и не Теннесси Уильямс.

И только однажды, на съемках «Выбора Софи», она сразу предупредила Алана Пакулу, что не согласится повторить сцену, в которой ее героиня должна сделать выбор, кого из детей, сына или дочь, оставить в живых, а кого отправить в газовую камеру. «Я просто не могу об этом думать», — сказала она.