На следующей неделе на большие экраны выходит «Новейший завет», росийская премьера которого состоялась в московском Гоголь-центре. Об экстравагантной картине самого эксцентричного бельгийского режиссера – Жако Ван Дормеля – размышляет Зара Абдуллаева.

В пору учебы на постановщика детских представлений Жако Ван Дормель подрабатывал клоуном. Потом начал фильмы снимать. Редко, порой метко. Бурное воображение, возбужденное фундаментальными вопросами людского существования, а также страсть к технологическим маневрам обеспечили ему особое место в отряде фестивальных режиссеров. Прыжки Ван Дормеля в пространстве и во времени одного фильма, дизайнерская картинка, окрашенная вкусом к кичу, застолбили его репутацию постмодерниста. Вообще-то устаревшую, но для отдыхающих в кинозале – приятную почти во всех отношениях.

«Новейший завет» – сказка для взрослых и детей, или фильм для «семейного просмотра». Сказка, нисколько не оскорбляющая чувства верующих и тех, кто не верит промоутерским воззваниям перед премьерой для накопления кассы.

Один из юных персонажей «Новейшего завета» делится с новой подружкой воспоминанием о своем знакомце, которому жить осталось десять дней. В это время он хотел – в качестве последнего желания – получить от родителей костюм Покемона. А глупые предки обязали его все дни слушать музыку Баха. Впрочем, дочка «Всевышнего», главного героя «Новейшего завета», имеет способность слышать «внутреннюю музыку» обывателей, выбранных ею в компе на роль новых апостолов. Это музыка Генделя, Пёрселла, а не только шлягеры прошедших эпох. Так что Ван Дормель, а не сконструированный им «Бог» выступает тут завзятым манипулятором, знающим как осваивать – взболтать, не размешивая, – восприятие зрителей.

«Новейший завет», трейлер

Ван Дормель мимоходом подсказывает и как, собственно, смотреть его «Завет». Как поощрить у взрослых инфантильность и примерную отвагу. А для кого-то из персонажей фильма – отвагу беспримерную. Речь о героине Катрин Денев, которая, узнав (по распоряжению сюжета) о сроке своей смерти, нашла желанного сексуального партнера в образе гориллы. Постмодернист, а не нарушитель благонравного публичного спокойствия, Ван Дормель предлагает компьютерную игру, развлекаясь и кинематографическими отсылками, не говоря о технических эффектах, которые он использует для анимации зрителей.

При этом в «Новейшем завете» легко муссировать вызов тиранам, пусть и в комическом образе жестокого отца семейства, нагруженного пивом, он же отец народов. Протагонист этой феерии – Всевышний (Бенуа Пульворде), проживающий в Брюсселе и сотворивший в старом компе мир, животных, людей, страдающих ему на потеху, а домашних содержащий в страхе, повиновении. Но терроризм такого Вседержителя – мультяшный. Выбрав роль режиссера-пересмешника, Ван Дормель прибавил себе обаяния. В его «Завете» сквозит «легкий ветерок», как в известной пьесе Ануя про Орнифля в роли писаки – массовика-затейника.

Новейшее общество зрелищ как хлеба нуждается и в «новейшем завете». Дочка «бога» по имени Ея (Пили Груан), десять лет проведшая взаперти кукольного дома (оставлю намек без кавычек), отправляется сквозь отверстие стиральной машины по туннелю в большой город, где должна найти пресловутых апостолов, выбранных наугад в папином компе. Тут она посылает воздушный – эфемерный – поцелуй Алисе, попавшей в кроличью нору. А Ван Дормель шлет, возможно, привет авторам и герою фильма «Быть Джоном Малковичем», где актер-кукольник нашел себе развлекательную работу, предоставляя желающим услугу: продвинуться за двести баксов по коридору, чтобы оказаться в теле Джона Малковича.

Девочка Ея до своего «исхода» из дома отправляет папиным созданиям смс-ки с указанием времени их смерти. В сети и в натуре начинается переполох. Но знание даты своей кончины освобождает шестерку «апостолов», нашедших автора не в папе, а в его дочке, от условностей, комплексов и повседневной маеты. Дочка «Бога», а не сын наградила этих людей осознанием неизбежности их смерти с точной датой. В роли сына – статуэтка хиппи по имени JC, который оживает по надобности Ван Дормеля и для напутствия сестры в путь-дорогу.

«Новейший завет», трейлер

Оказавшись в городе, рядом с помойкой, Ея встречает бомжа, ставшего ее вожатым и писарем все того же завета:
«– Ты знаешь, когда умрешь?
– Нет. Всю жизнь жил без мобильного телефона, – отвечает вонючий дядя».

Так режиссер, чье кино расцветает под воздействием компьютерных трюков, подтвердил свою давнюю роль рыжего клоуна, догадавшегося или пошутившего, что судьба человека предначертана в компе и смс-ках. Победа же над тираном в этой игре возможна, если добавить новейших апостолов. Набрать не двенадцать – по числу игроков в хоккей, а восемнадцать – как в бейсбольных командах. Надо ли упоминать, что хоккей любит папа девочки, а бейсбол – ее затюканная мама-вышивальщица?

Ван Дормель в роли режиссера-кукольника воспевает беспорочное женское начало мамы и дочки. А вседержителя-самозванца отправляет сквозь стиральную машину сначала в город, а оттуда – как бомжа без документов – интернирует в Узбекистан, в трудовой лагерь, пардон, на завод по сборке стиральных машин. Похоже, Ван Дормель «отмывает» стереотипы восприятия «высоких искусств» в стиле, технике цирковых аттракционов. Он как бы валяет дурака, ваяя картинки своего «Новейшего завета», который опубликован в этом фильме без текста – в рисунках.

«Новейший завет», трейлер

Рабы не мы, а персонажи «Новейшего завета» – марионетки, но только до вмешательства девочки-дарительницы и, разумеется, хакерши. Без взлома компьютера, без его перезагрузки (эту манипуляцию совершает добрая мама) не спасти людей от вялой жизни. С другой стороны, – тут режиссер надевает временно маску белого клоуна – без осознания человеком его смертности (в мгновенных донесениях смс-ок) – человека тоже не образумить. Не развеселить.

Получилась заветная сказка Ван Дормеля. Интересно, читал ли он заветные – подцензурные – сказки Афанасьева?