Корова-мутант, театр в тюрьме и собачатина: 10 самых неожиданных экранизаций Шекспира

Очень приблизительная экранизация «Макбета». Здесь нет ни ведьм, ни предсказаний, ни королей. Зато есть черно-белый Бруклин 60-х, снятый с плеча, косящий под заокеанский Париж «новой волны». Несмолкающий ритм-энд-блюзовый саундтрек, визжащий саксофон и какофония большого города. Полный набор эксплуатационного кино: изнасилование проститутки Рози прямо на вступительных титрах; затянутые в кожу бандиты-мотоциклисты, крушащие молотками автомобиль; драки подружек гангстеров (блондинки и брюнетки), рвущих друг другу волосы на полу в баре и срывающих блузки, обнажая девчачьи татуировки. 

Одна из дерущихся по имени Терри окажется местечковой леди Макбет, умело плетущей интриги, свергнувшей в драке предыдущую пассию главаря уличной банды грабителей и занявшей ее место. Она провоцирует новоявленного бойфренда на ревность, сталкивает его с закадычным другом в смертельном поединке на ножах, совершает маленький переворот, окончательно спихивая молодежную группировку на криминальную кривую дорожку. Но изгнанные из банды девушки-соратницы после танцев завалят обидчицу на местном Дунсинанском холме, прямо в тени Бруклинского моста.

Переложение «Гамлета» на выжженную солнцем почву бразильских сельских пейзажей. Сын фермера возвращается в родные края и никак не может смириться с мыслью, что его мать вышла замуж за его родного дядю. Нищая деревня, гаучо на лошадях, чернокожая Офелия, зной и насилие.

В фильме фактически не произносится ни одного слова, если не считать бразильских народных песен и кряхтения дерущихся в финальной дуэли Гамлета и Лаэрта. Остальной саундтрек состоит из ленивых фольклорных мотивов, церковных колоколов и пастушьих рожков.

Фильм вполне можно отнести к Cinema Novo или «новому кино» — бразильскому кинематографическому течению, сформировавшемуся в ответ на классовые и расовые волнения. «Эстетика голода», в которой голод не просто тревожный синдром, а сама сущность общества. Черно-белая картина, псевдодокументальная манера съемки, явно взявшая за образец режиссуру Глаубера Роши и воскрешающая в памяти «Бога и дьявола на земле солнца» (1964), хоть и лишенная его экспрессии и кровавой поэзии.

Почти забытый ныне, но очень модный в 1960-70 годах итальянский актер, сценограф и режиссер театра и кино Кармело Бене разыгрывает в последнем фильме очередную вариацию на тему «театра жестокости», производя дикий меланж из «Гамлета» Шекспира и «Гамлета, или Последствий сыновней любви» французского поэта-символиста Жюля Лафорга. Бене — в главной роли директора театральной труппы, путешествующей с «Гамлетом». В какой-то момент вымысел, естественно, вторгается в реальность и полностью размывает ее границы.

Что осталось в фильме от Шекспира, так это имена персонажей (Гамлет, Гораций, Клавдий, Йорик, Офелия) и место действия (кажется, все же Эльсинор). Даже некоторые ситуации остаются неизменными, такие, как убийство отца Гамлета, смерть Офелии и так далее. Однако в фильме все искажено: в красочную смесь из Шекспира и Лафорга вторгаются цитаты из Гвидо Гоццано и неизвестно откуда взявшиеся рыцари Круглого стола. 

Гамлет в трактовке Кармело Бене не особо обременен трауром по умершему отцу, а скорее ищет удовольствий и веселья в компании женственных Розенкранца и Гильденстерна. Полоний с видом знатока раздевает королеву и рассказывает историю Эдипа и Иокасты. Призрак отца Гамлета, одетый в рыцарские доспехи с шипами и шлем викинга и занятый сексом с обнаженной женщиной, призывает сына к отмщению. Происходящее до крайности условно, при этом не только не стремится скрыть условность, но и всячески ее подчеркивает. Смерть Офелии, например, показана через открытку с репродукцией знаменитой картины Джона Эверетта Милле, омываемой прибрежными волнами и осыпаемой лепестками роз. Украшен неудобоваримый коктейль «ожерельем голых поп»Цитата из песни «Кот кота» группы «Мумий тролль (прим. ред) многочисленных статисток, как всегда у Кармело Бене.

В Лондоне объявляется очередной серийный убийца. Столицу туманного Альбиона этим не удивить со времен Джека-потрошителя, но этот конкретный крайне оригинален. Все его жертвы — сплошь театральные критики, а сами убийства копируют сцены из трагедий Уильяма Шекспира. Одного проткнули копьем и привязали к лошади, как Гектора в «Троиле и Крессиде». Другому отрубили голову, когда он был в постели с женщиной (так же умер Котен во время его сна рядом с Имогеной в «Цимбелине»). Из третьего вырезали фунт мяса (как в «Венецианском купце», если предварительно переписать пьесу в пользу Шейлока). Четвертого утопили в бочке с вином (как герцога Кларенса в «Ричарде III»). Пятого заставили задушить свою жену («Отелло»). Шестого кормят пирожками с мясом его собак, которых он называл «детьми» (Тит Андроник в одноименной трагедии кормил царицу готов Тамору пирогом с мясом ее сыновей).

Убийцей окажется безумный актер Эдвард Лайнхарт, мстящий критикам, не пожелавшим присудить ему престижную театральную премию. За вихрем черного юмора шекспировских казней скрывается при этом инфантильное тщеславие и обидчивость непризнанных актеров, их сломанные судьбы, их печальнейшая участь, а значит, и истинная человеческая трагедия.

Про данную экранизацию, выполненную Белой Тарром для венгерского телевидения принято говорить следующее: а) в фильме всего одна монтажная склейка; б) именно с этой картины начинается настоящий Бела Тарр. Оба утверждения верны.

Склейка в «Макбете» действительно ровно одна. Она разделяет пятиминутный пролог с предсказанием (у Тарра ведьмы заменены на трех неприятных люмпенов в средневековых балахонах, почему-то все время трогающих лица Макбета и Банко) и часовой хоровод по мрачным лабиринтам катакомб, в которых разворачивается основное действие. И именно в «Макбете» Тарр, промышлявший до этого социальными драмами, начинает нащупывать визионерский стиль, который сделает его знаменитым. Пресловутые длинные планы населяют словоохотливые невротики, мало отличающиеся в конечном итоге от обитателей венгерских панелек, шахтерских поселков, разорившихся колхозов и дешевых питейных заведений. Всюду тоска и безнадега. Единственное — фильм пока снят в цвете, без фирменного белатарровского ч/б. Впрочем, палитра плохо освещенных пещер тоже не очень разнообразна.

Повествования больше нет. Да и к чему оно, если есть 14 сонетов Уильяма Шекспира, нежный голос Джуди Денч и мрачная музыка культовой группы «Coil». Название фильма отсылает к Джону Ди, легендарному королевскому астрологу, мистику шекспировских времен, любившему, как говорят, поболтать с ангелами. Проклятый поэт британского кинематографа Дерек Джармен заходит на его территорию, запечатлевая поистине эзотерическое пространство, состоящее из откровенных гомосексуальных образов, застывших в модельных позах обнаженных юношей с лицами нежных гопников и туманных пейзажей, сквозь которые двое мужчин отправляются в медленное путешествие по вселенной желаний. Сам Дерек Джармен описал фильм как

«мир мечты, мир магии и ритуалов, но в нем есть горящие автомобили и радиолокационные системы, напоминающие нам о той цене, которую нужно заплатить за мечту в этом мире насилия».

«Король Лир» — типичный фильм позднего Годара, которым пугают непослушных кинокритиков. Формально его можно смело отнести к жанру постапокалипсиса, ведь действие в нем разворачивается в мире «после Чернобыля». Исчезло все, но потом вернулось электричество, дома, машины, а культура — нет. Остались только обрывки: цитаты из сочинений Робера Брессона; фотографии Эйзенштейна, Пазолини, Уэллса, Ланга; воспоминания о страсти Огюста Ренуара к молоденьким девушкам; картины — вермееровская «Девушка с жемчужной сережкой», рембрандтовское «Возвращение блудного сына», «Сатурн, пожирающий своего сына» Франсиско Гойи.

Сам Годар в начале фильма жалуется, что не может закончить анонсированного полтора года назад «Короля Лира» и никак не успевает к грядущему Каннскому кинофестивалю. Культуру надо как-то спасать. Восстановить утраченные произведения Шекспира поручено его далекому потомку Уильяму Шекспиру — младшему.

Эта роль закреплена за американским театральным режиссером Питером Селларсом, также не отличающимся излишней почтительностью при постановке шекспировских произведений. В «Короле Лире» ему предстоит покинуть Эльсинор и отправиться в Швейцарию, в гостиницу на берегу Женевского озера, чтобы там громко есть суп и наблюдать за стареющим гангстером доном Леаро и его дочерью Корделией, беседующих друг с другом исключительно языком шекспировского текста. Поэтому Шекспиру-младшему придется ходить за ними по пятам с блокнотом и ручкой, знакомясь по ходу действия с профессором Плагги (опять Годар), не выходящим последние двадцать лет из комнаты и занятым монтажом.

В конце появится сам Вуди Аллен в роли режиссера Алиена (Чужого), взявшегося за разрозненный материал, отснятый Годаром.

Фигура Просперо, герцога Милана, свергнутого с престола братом, изгнанного, поселившегося на необитаемом острове и ставшего чародеем, преследовала Питера Гринуэя долгие годы. Фильму предшествовала пьеса Гринуэя «Миранда», являющаяся продолжением шекспировской «Бури» и повествующая о том, что случилось с главными героями на корабле, идущем в Милан. До этого режиссер написал роман «Твари Просперо» о жизни острова до того, как на него прибыл корабль из Италии. После выхода картины Гринуэй также организовал выставку под названием Ex Libris Prospero (с латыни — «Из книг Просперо» — прим. ред.), на которой представил литературу, вдохновившую его на съемки.

К «Буре» английские кинематографисты обращались не раз. Одной из самых ярких и авангардных экранизаций была картина все того же Дерека Джармена («Буря», 1979), эпигоном и соперником которого некоторое время считали самого Гринуэя. От участия в джарменовском фильме отказался сэр Джон Гилгуд, легендарный актер, переигравший на сцене почти всех шекспировских персонажей, исполнивший роль Просперо в пяти театральных постановках и мечтавший о ней в кино. Здесь он воплощает на экране мечту в причудливых барочных тонах, одновременно создавая и разрушая многочисленные миры и иллюзии. Просперо Гилгуда — это демиург, плещущийся в бассейне, в который мочится ангелоподобный младенец, безумец, овладевший магическими знаниями и подаривший свой голос не только себе, но и Калибану, Миранде, Ариэлю, Тринкуло и матросам.

Питер Гринуэй в этом фильме впервые прибегает к компьютерному комбинированию кадров, насыщает их избыточной анимацией и другими приемами из области видео-арта и медиаискусства, столь же наивно и старомодно воспринимаемыми сейчас, сколь эффектно — когда-то.

Трансгрессивная романтическая комедия от студии Troma, повествующая о двух живущих на Манхэттене враждующих семьях: Капулет и Кью. Если не считать экстремального секса и трешевого насилия, а также переписанного финала, то экранизация окажется удивительно верной первоисточнику.

Когда-то семейству Кью принадлежал порнобизнес, но коварные шантажисты Капулеты его присвоили. С тех пор смысл жизни в обеих семьях сводится к организации пакостей друг другу. Тромео Кью теперь живет в нищете с отцом-алкоголиком и работает в тату-салоне. Джульетта плохо спит, ее мучают кошмары, во время которых она кричит во сне. Авторитарный отец запирает ее в звуконепроницаемом аквариуме.

Оба героя — жертвы неразделенной любви, но в разных ее ипостасях. Тромео вожделеет грудастую Рози, Джульетта помолвлена с мясным магнатом Лондоном Арбаклом. Одетый в костюм коровы на балу у Капулетов, Тромео видит, как неизвестный мужчина делает куннилингус Рози. Разочарование толкает его навстречу Джульетте, а дальше — ночной визит, тайное венчание и принятие яда. Вот только от яда Джульетта не умирает, а превращается в отвратительного монстра, корову-мутанта с трехфутовым пенисом.

Самое странное, что эта вопиюще агрессивная, собранная из дурновкусия пародия многое угадала, утрируя методы Шекспира воздействия на публику: Уильям также не чурался варварских жестокостей и сексуальных намеков. Поэтому авторы «Тромео и Джульетты» заслужили показать смеющегося драматурга перед финальными титрами.

Кстати, сценарий писал в том числе Джеймс Ганн, который позже прославится «Стражами Галактики».

Фильм, снятый братьями-ветеранами, внимательно следит псевдодокументальной камерой за буднями театральной студии в римской тюрьме «Ребиббия». В новом сезоне режиссер Фабио Кавалли планирует поставить шекспировскую трагедию «Юлий Цезарь», но в помещении тюремного театра ремонт, а значит, труппа репетирует где придется. Все не хуже, чем по ту сторону решетки, на так называемой свободе: кастинги, прослушивания, многочисленные репетиции. Цезарь встретится с прорицателями, заговорщики обсудят планы по убийству Цезаря, убьют его, дух придет к Бруту. Все как у Шекспира, без отсебятины, если не считать таковой многочисленные итальянские диалекты и привнесение в повествование личного опыта каждого из актеров — реальных заключенных, за плечами которых убийства, грабежи и прочая уголовщина.

И именно здесь, в тюремных стенах, мы видим, что все эти персонажи, отбывающие ныне пожизненное заключение за свои страшные преступления, не перестают быть людьми, что бы это ни значило.