Хроники Берлинале: горькие слезы Франсуа Озона

Антон Долин: Давай начнем с вопроса не кинематографического: мы с тобой почти синхронно приземлились в Берлине, и я сразу написал в фейсбуке, как обожаю этот город, как скучал по нему последние два года, как рад вернуться. А ты — что Берлин ненавидишь! Можно спросить, за что? Ну, кроме того, что он не Париж.

Зинаида Пронченко: Все просто. Депрессивному человеку в депрессивном месте делать нечего. Я воспринимаю Берлин как так и не оправившуюся жертву абьюза. Плюс меня раздражает, что в Германии буква закона стоит выше его духа.

АД: Ну, нам ли рассуждать о духе закона… Я тут подумал, что фильмы на Берлинале, конечно, традиционно слабее, чем на других главных европейских фестивалях — в Каннах и Венеции, но любовь здешнего люда к искусству и какая-то очаровательно простодушная вера в осмысленность демократических ценностей способны подсветить даже ленты вполне посредственные, но благородные по содержанию. Это не столько самый политизированный, сколько самый правозащитный из кинофестивалей. Что, разумеется, дико бесит многих россиян, вообще не улавливающих этого пафоса.

ЗП: Ну а почему бы нам не говорить про закон. Мало ли что в России он не писан: идеализм и романтизм никто не отменял, особенно в Германии. Что касается правозащитного пафоса, то мне любой пафос не близок. И вообще, моя профессия — кинокритик, и я хочу смотреть кино, а не декларацию благих намерений.

АД: Тогда переходим к кино. Из-за эмбарго пока нам разрешено поговорить только об одном участнике конкурса — Франсуа Озоне с его «Петером фон Кантом». Это фильм открытия, ремейк «Горьких слез Петры фон Кант» Фассбиндера, показанный здесь ровно через 50 лет. Ну и довольно близкий, надо сказать, к оригиналу, иногда почти дословно: очень театрально рассказанная история созависимых садомазохистических гомосексуальных отношений — только в первоисточнике это были женщина-модельер и ее модель плюс ассистентка, а здесь — кинорежиссер и его возлюбленный-актер плюс усатый секретарь. Как по-твоему, зачем Озон за это взялся? Это явно не чей-то заказ, а его собственный каприз: коммерческие перспективы, мягко говоря, неочевидны… В чем смысл такого подчинения чужому художественному замыслу, пересказа чужой и при этом очень личной картины?

ЗП: Мне кажется, что Озон довольно регулярно чередует безоговорочную и эгоистичную синефилию с Кино про Человека, пусть буржуазного. И «Петер фон Кант» как раз первый случай. Логично после гуманистичного «Все прошло хорошо». К тому же это очередной виток ностальгии. С Фассбиндера он когда-то начинал. Также это кино о Кризисе — взрослого возраста, в основном автобиографичное. Озон примеряет маску давнишнего кумира. Ну и наконец, это ещё один фильм в его карьере об отношениях Франции с Германией, тоже абьюзивных.

АД: Знаешь, при всей синефилии, мне кажется, что он поставил себе непростую задачу — сделать очень сухой, горький, антисентиментальный фильм Фассбиндера (ну или не фильм, а пьесу, материал) если не сентиментальным, то хотя бы трогательным. Тут у него Дени Меноше — кстати, колоссальная актерская работа! — плачет по-настоящему. Ну или очень убедительно. А как танцует… Этой сцены в оригинальном фильме не было. А еще там было плоховато с юмором, а тут есть моменты и остроумные, и просто смешные. Например, в «весеннем» эпизоде дерево за окном, которое только что было осенним кленом, вдруг превращается в миндаль.

ЗП: Я согласна, что, разумеется, новый фильм тоже много объясняет про природу человеческую, и главный герой — larger than life — во всех смыслах. Однако это все равно определенная «вселенная». Как обычно, перфектно стилизованная — кстати, главный упрек Озону у французских критиков звучит как «он стилист, coiffeur, не более». И конечно, не стоит игнорировать совершенно декларативный фактор ЛГБТК+. Озон время от времени пытается нормализовать в глазах публики однополую любовь — казалось бы, общее место в 2022-м, ан нет, если хорошенько подумать.

АД: Тут она еще подана без намека на слащавость — нормализует-то он нормализует, но «нормальными» его герои (особенно главный, который одновременно и точный портрет Фассбиндера, и альтер эго) совсем не кажутся. Это, как по мне, конечно, плюс. Но о творчестве тут даже больше, чем о любви — причем в том смысле, что без любви это творчество никому на фиг не нужно. По меньшей мере, самому творцу. Еще мне понравилось, что тут все удваивается — вместо одного Пуссена (которого убрали на задворки кадра) сразу два Святых Себастьяна, а мохнатый белый ковер приспособили заодно в качестве покрывала на кровать.

ЗП: Ну, Пуссена сменили Пьер и Жиль, а статья в Stern про любовника главного героя называется «Смерть холоднее любви», смешно выглядит и Шигула, игравшая в предыдущем фильме почти буквально парку. Особенно мне понравился саундтрек, например композиция «Comme au théâtre», — кино повторяет за театральной пьесой, а жизнь за кино. Кстати, а почему Озон перенес действие из Бремена в Кёльн?

АД: Кстати, понятия не имею. Надо будет спросить Михаила Ратгауза, он наверняка знает разгадку. Ладно, давай пофантазируем о ближайшем будущем. Ты ждешь каких-то фильмов здесь, в Берлине? Я в растерянности: обычно набираю себе заранее фаворитов, а сейчас — ну вот Озона было интересно посмотреть, а дальше — туманность. Хочется надеяться на азиатское кино, но и там ни одного имени не знаю, кроме всегда одинакового (хотя я уже научился с годами его не просто терпеть, а почти любить) Хон Сан Су.

ЗП: Я жду Клер Дени, понятно, из-за своей франкофилии и чуть-чуть Дарио Ардженто с Бонелло. Но в целом это совсем не мой фестиваль. Ни звезд, ни большой драмы.

АД: Думаю, иногда хорошо, что нет драмы, а от звезд давно подташнивает — за редким исключением. Ладно, встречаемся на том же месте завтра, обсудим Зайдля и Дюпьё.

ЗП: Gute reise — как говорил Петер фон Кант своему возлюбленному, расставаясь с ним навсегда.