Дедушка Марвел: Мацист, первый супергерой

«Ну и здоровяк же ты, Бартоломео!» — должно быть, посмеивались генуэзские портовые грузчики, уже занеся руку, чтоб похлопать приятеля по плечу. Но… такого, пожалуй, похлопаешь — плечи-то у него как гранит. Зато великан-грузчик добродушен и незлобив как ребенок. Настоящий forzuto, силач из простонародья — ему бы выступать в цирке или похваляться силой на деревенских ярмарках, как это водилось в Италии — например, разрывать крепкие цепи легким усилием грудных мышц… Да он и сейчас иногда развлекает этим мальчишек и фланирующих по набережной миловидных девиц. Но в живописной толпе простолюдинов все чаще мелькает прилично одетый молодой господин в черном рединготе и цилиндре. Пряча инквизиторский взгляд в белое кашне, он жадно разглядывает мощную фигуру Бартоломео Пагано, повергая того в смущение…

Этого господина зовут Винченцо Леоне. Будущий отец великого кинорежиссера Серджо Леоне сейчас работает помрежем на туринской киностудии. Именно он станет проводником портового грузчика в волшебный мир кино, он отберет его для съемок фильма, позднее признанного шедевром. Ибо Бартоломео Пагано суждено будет стать одним из пионеров ныне всем известной, а тогда только нарождавшейся «системы кинозвезд». И даже довольно долго гореть…

Итак, вот он — воплощенный в плоти и крови, выбранный из сорока кандидатов персонаж, придуманный самим великим «диво». Так вся тогдашняя Италия привычно называла знаменитого писателя и драматурга Габриэле д’Аннунцио.

* * *

Если ранний немой итальянский кинематограф и может похвастаться каким-нибудь редким отличием, то вот оно: именно итальянцы первыми начали делать «киноэпопеи». Длинные исторические кинофрески, которые потом назовут «суперколоссами», еще в 1900-е снимались на туринских и римских киностудиях — там строились декорации для экранизации «Ада» Данте, фильмов о Нероне или «Последних дней Помпеи». Сегодня большинство этих лент кажутся смешными и безнадежно архаичными. Но все-таки такой солидный историк кино, как Роже Буссино, не без основания заметил: «В Италии 1910-х годов уже был весь Гриффит». Эти фильмы, несущие на себе все отпечатки раннего немого — преувеличенное жестикулирование, наивную прямолинейность актерских гримас и явную театральную пыль костюмов — имели зрительский успех и напоминали о древних корнях современной Италии.

 * * *

Со старой фотографии Джованни Пастроне смотрит поистине роковой красавец — ослепительная чернота фанатически блестящих серьезных глаз, густые брюнетистые усы донжуана… В кино он попал, как многие в те годы — «клюнув» на новое перспективное дело после разочарования в старом. Пастроне был неудачливым инженером. Сменить уважаемую профессию и стать кинематографистом в начале 1900-х еще значило опуститься по социальной лестнице… Но тут у него дела пошли лучше. Сняв несколько вполне успешных фильмов, а в 1912-м выпустив небезынтересное «Падение Трои», он получил работу, о которой можно было только мечтать: снять масштабный исторический суперколосс по сценарию самого Габриэле д’Аннунцио, кумира итальянцев, чьи стихи, пьесы и романы встречались критикой и публикой с одинаковым восторгом. А сам он был постоянным героем светских сплетен. Словом, вот уж настоящая звезда!

Действие сценария «Кабирии» разворачивалось в эпоху Пунических войн и вполне гармонировало с выспренними патриотическими трагедиями писателя: юная древнеримская патрицианка Кабирия, считавшаяся погибшей при извержении Этны, увезена пиратами в Карфаген, там, попав в рабство, переживает множество злоключений и наконец спасена римским красавцем-патрицием Флавием. Д’Аннунцио мечтал о создании новой итальянской мифологии, возрождении латинской державности, древнеримского понятия мужественной добродетели. Ко всему прочему, и «пунические» аллюзии считывались более чем прозрачно — Италия тогда воевала с Турцией за Киренаику и Триполитанию, а знаменитый автор совсем недавно выпустил сборник воинственно-патриотических стихов. Авторство их несомненно — а вот участие д’Аннунцио в создании «Кабирии» обросло кинематографическими легендами. Некоторые современные биографы утверждают, что он будто бы просто подписал сценарий своим именем, даже не удосужившись его прочитать. Другие поправляют: из всего огромного материала, написанного Пастроне, «тридцать страниц он все-таки написал сам». А вот чего никто не оспаривает: перу д’Аннунцио принадлежат титры немого фильма — действительно очень пафосные, выспренне-поэтические, интонированные в духе древних саг. «Даже персонажей д’Аннунцио придумал не всех…» Однако большинство сходится на том, что в какой-либо форме — устной или в виде наброска — знаменитый писатель все-таки охарактеризовал центральных героев будущего шедевра и составил поэпизодный план. И уж точно именно он придумал самого колоритного персонажа, которому суждена будет долгая жизнь.

* * *

Это и был чернокожий великан Мацист — верный раб главного героя, римского патриция Флавия — народный, хотя при этом и преданный хозяину, защитник обиженных.

Мацист из «Кабирии» — добряк только с добряками. С карфагенянами он расправляется одним движением мизинца — а уж если враг силен и упрям, тогда Мацист проявляет поистине геркулесовские способности, разнося все в дребадан. Первый супермен в истории кино? Именно такой типаж, почти доведенный до шаржа, и выискивал Винченцо Леоне, бродя по портовым набережным и простонародным кварталам и любуясь ярмарочными forzuto. А вот происхождение имени «Мацист» остается загадкой до сих пор. Французский киновед Клод Азиза, неизменный исследователь жанра пеплумов, систематизирует разные предположения: от греческого megistos — метис (в «Кабирии» он чернокожий)? Но такое же право на существование имеет и происхождение от итальянского слова macigno — «человек-камень», «высеченный из скалы». Наименее вероятной гипотезой видится самая расхожая — от банального «мачо». Хотя и она тоже существует.

Неисповедимы пути славы — и как ни сомнителен большой вклад д’Аннунцио в создание киношедевра итальянского Великого немого, а имя Мациста прочно связано именно с ним. «Кабирии», изобиловавшей кинематографическими новациями, суждено было стать настоящей киноклассикой — и все мировые учебники по истории кино ставят в один ряд ее создателей имена Пастроне и д’Аннунцио. Что и верно — среди новаторских достижений фильма не только режиссерские находки, но и сложная многофигурная драматургия и непривычная и очень литературная поэтичность образов. Которые, правда, зрителем довольно быстро забылись. И лишь один персонаж ухитрился выбраться из сложных рамок витиеватого сюжета и зажить своей жизнью. Это и был Мацист в исполнении Бартоломео Пагано.

* * *

Триумфальное путешествие по итальянским экранам и пятнадцать звездных лет супермена вне времени — ибо простодушному гиганту-докеру предстояло сменить рабское рубище на множество иных облачений. Древнеримский Мацист полюбился публике благородной силой — и вот режиссеры превратили его в крупного сеньора в костюме с иголочки, защитившего хрупкую девушку от ночных хулиганов. В другом фильме он — робкий влюбленный, что в контрапункте с внешностью великана рождает сочувственный, но комический эффект. Когда Италия вступает в первую мировую войну, Мацист становится альпийским стрелком, притом весьма бравым. «Мацист-берсальер», «Мацист- полицейский», «Мацист-атлет» — по названиям и внушительной корпулентности актера может показаться, что это персонаж чуть ли не в духе Роско Арбакля. Ничуть не бывало! Все эти ленты, почти сплошь позабытые, были удручающе серьезны и ныне производят впечатление примитивное. Как раз юмора в них очень не хватает. Исключение составляет разве что фильм 1925 года «Мацист в аду», считающийся предтечей современных фантастических фильмов о чудовищах. И хотя он относится к роскошным нынешним фэнтези примерно как наскальные рисунки к живописи Возрождения, фильм все же небезынтересен именно свободной игрой воображения и модной в те годы декадентской эротикой.

Играет его всюду один и тот же типаж — и, конечно, это Бартоломео Пагано. Грузчик из Генуи сделал поистине головокружительную карьеру: работая докером, он получал 450 лир в месяц, а в «Кабирии» снимался за 600 лир — зато остальные фильмы о Мацисте очень скоро принесли ему 250 000 лир в год, а потом и все 600 000… Газеты наперебой писали, что вчерашний портовый рабочий купил виллу на берегу моря и, конечно, назвал ее «Вилла Мациста».

Самые коммерчески успешные фильмы из немой серии «про Мациста» снял режиссер Карло Кампогальяни. Внешне это полная противоположность Пастроне — на старых фотографиях Кампогальяни выглядит настоящим южным «живчиком», персонажем комедии дель арте, арлекином, склонившимся в позе «чего изволите». Что подтверждается и его биографией — начав как талантливый актер-импровизатор и исполнитель скетчей в кабаре, он, придя в режиссуру, всю жизнь снимал вполне успешные кассовые «однодневки», при этом удачно сочетая страсть к лицедейству с коммерческой жилкой. Ему еще суждено будет сыграть определенную роль в истории Мациста…

Позднейшие исследователи «пеплумов» (так итальянские фильмы из античной жизни уже в 1960-е назовут французские синефилы) обратили внимание на сходство одной из любимых поз Пагано — в кадре он частенько стоит, задрав большую голову к небесам, надув губы и выпятив грудь — с манерой стоять перед толпой у рвавшегося к власти дуче — Бенито Муссолини. За этим следовала непременная ссылка на один из фильмов серии, где свирепый Мацист разгоняет демонстрацию бастующих рабочих. Чернорубашечники во второй половине 1920-х годов действительно часто провоцировали уличные столкновения с социалистами и коммунистами. Но и итальянскую левую кинокритику 1960-х часто «зашкаливало» в ее праведном пафосе разоблачения фашизма. Во всяком случае, даже если всенародно любимому Мацисту и была судьба стать сквадристом, то… история распорядилась иначе.

В кино появился звук! Типажный Мацист-Пагано, так органично гримасничавший и в двубортном костюме, и в рубище, не пережил обретения голоса. Последний немой фильм о его приключениях был снят в 1926-м.

Правда, судьба припасла ему еще одну шутку…

* * *

… которую язык не поворачивается назвать злой — скорее забавной и немного печальной. В конце 1930-х Пагано приезжает в Америку, где тоже есть поклонники немых фильмов о Мацисте. А в 1937-м режиссер Говард Хоукс снимает на «Коламбия пикчерс» мелодраму о мужской дружбе «Только у ангелов есть крылья». Герои фильма — летчики, а действие происходит на летной базе в тропическом порту Южной Америки. Главные роли играют настоящие голливудские звезды — Кэри Грант и Рита Хейворт. И Пагано получает в этом фильме пусть крохотную, но все же роль — и какую!

Сюжет обрамляли крошечные пролог и эпилог, в которых уличный музыкант пел народные песни на портовой набережной перед живописной толпой простолюдинов, аккомпанируя себе на мандолине. Немой богатырь обрел голос и даже запел! И хотя всего на несколько мгновений — но, право же, никогда в роли Мациста Пагано не выглядел таким симпатичным, как в этом фильме, где сыграл, в сущности, самого себя. Режиссер отвел ему всего пару коротких планов. Но впервые мелькнули на экране глаза актера — добрые, умные, кажется, немного близорукие.

Любопытно, что в финальных титрах картины нет фамилии Пагано — сказано гораздо проще: «В роли Певца — МАЦИСТ»!

* * *

Это последнее появление Пагано на экране. Однако французский исследователь пеплумов Клод Азиза приводит еще одну любопытную подробность. В 1940-м неутомимый Карло Кампогальяни, придумывая себе работу, которая не вызовет неудовольствия строгих фашистских властей, обивает пороги муссолиниевских министерств с идеей возродить образ героического Мациста «в целях патриотического воспитания молодежи». И даже получает одобрение Министерства культуры! Но на такое сладкое предложение Бартоломео Пагано почему-то отвечает отказом. С чего бы? Неприятные воспоминания о совместной работе с режиссером? Или брезгливое нежелание сотрудничать с фашистским режимом? История умалчивает. Но, скорее всего, причина куда банальнее. У Бартоломео Пагано прогрессировал диабет, от которого он и умрет совсем скоро — уже в 1947-м. И, казалось бы, вместе с ним умирает и Мацист…

* * *

Но Карло Кампогальяно, это ярчайшее воплощение бессмертного итальянского «труффальдино», — он-то ведь жив! И переживет любой режим. В конце 1950-х, постаревший, снявший за всю свою жизнь кучу коммерческих однодневок, он удивлен и впечатлен успехом фильма Пьетро Франсиши «Подвиги Геракла» (шел в советском прокате). И было чему удивляться — фильм Франсиши довольно тяжеловесен, иллюстративен, хотя и, что для пеплумов нечасто, весьма точно следует мифу о Геракле. Но тут перед беспокойным Карло снова замаячил призрак утраченной золотой жилы. Мацист — вот бы кого воскресить на экране!

И на сей раз идея подхвачена всерьез. Режиссеры средней руки хватаются за образ забытого супермена, наперебой снимая фильмы о Мацисте, которого теперь играют американские плейбои — победители распространенных в те годы публичных боксерских поединков: Стив Ривз, Кирк Моррис, Гордон Скотт. Зрителям (а особенно зрительницам) предоставлялась возможность полюбоваться мускулистым и загорелым торсом героя или женственностью полуобнаженной героини, которую постройневший Мацист спасает теперь уже и от средневековых чудовищ, и от татаро-монголов, и от последнего из циклопов, и даже от злодеев при дворе некоего русского средневекового царя по имени Николай. Об исторической верности речи никакой не идет, как и о стремлении к высокой художественности — и все-таки эта продукция небезынтересна и сегодня. Зрители расцветшего в 1960-е годы пеплума и фильмов про Мациста — даже не римляне, уже успевшие вкусить от серьезного реалистического кино Феллини, Антониони, Пазолини (не за горами был и звездный час Марко Феррери с его сквозной темой гротескного прощания с «мачизмом»), а простой люд маленьких городков итальянского юга, часто — с единственной киноустановкой. Отдадим должное кинематографистам — «пеплумы» были не самым плохим заполнением воскресного досуга, например, безграмотных сицилийских крестьян! В 1960-е можно было увидеть крайне облегченные экранные версии историй о Геракле, Одиссее, Галльской войне, Кориолане и даже заговоре Пизона.

А вот старику Кампогальяно не повезло. Получилось, что каштаны из огня он таскал не для себя — старый, больной мастер «ремеслухи на скорую руку» снял всего пару полупровальных фильмов про Мациста. Зато дань воскресшему Мацисту отдал и самый крупный (и талантливый) старейшина цеха кассового кино тех лет — Риккардо Фреда, еще с начала 1940-х славившийся постановочными фильмами в жанре «плаща и шпаги». Его «Мацист против Кублай-Хана» (1961) и «Мацист в аду» (1962) — классика жанра. В конце карьеры Фреда опубликовал небезынтересные воспоминания, в которых высказывает парадоксальную мысль. «Я предпочитаю снимать развлекательные фильмы, — говорит Риккардо Фреда, — потому что зрителям всегда будет интереснее смотреть на того, кто может хотя бы в мечтах защитить их от мерзавцев, коими изобилует реальная жизнь, нежели следить за новостями политики или даже за путешествием в космос какого-нибудь очередного Гагарина».

Сказано, заметим, в 1960-е — до полноформатного освоения космоса еще далеко. Пожалуй, трудно дать более откровенное и, я сказал бы, циничное определение коммерческого кино. Фильмы о Мацисте полностью в него укладываются — это балаган для простого люда, обращенный к традициям итальянской улицы с ее частыми представлениями ярмарочных «форцуто» и хорошо известным гендерным традициям южной деревни с ее мужским культом. Сказки для взрослых детей — каковыми и была для продюсеров этих лент пресловутая «зрительская масса».

К концу 1960-х годов поток «пеплумов» иссякает. Фильмы про Мациста перестают снимать еще раньше — им на смену приходят «вестерны-спагетти» и «джалло». Публика повзрослела… или серьезно повзрослел итальянский кинематограф? Трансформация образа супермена в итальянском кино — тема особая; и все-таки нельзя не сказать, что в кино 1970-х образ крутого «мачо» на все лады пародировали все знаменитые итальянские актеры — Мастроянни, Гассман, Тоньяцци, Челентано и даже Паоло Вилладжо.

И все-таки история этого персонажа, первого супермена в истории кино, удивительна и по-своему уникальна. Случайное дитя прихотливой фантазии великого д’Аннунцио, Мацист быстро стал самостоятельным и отправился в увлекательное путешествие по экранам, ухитрившись в сознании простых итальянских зрителей встать вровень с античным Гераклом и библейским Самсоном. И пусть большинство фильмов о нем — лишь ремесленные однодневки, приговоренные толпой к забвению, — нам остается лишь восхититься трудолюбием, талантом и чутьем мастеров жанра, сумевших этого добиться. Да и разве коммерческое кино — не циничное ремесло?