Квартет

Что может быть банальнее сюжета на тему кризиса среднего возраста, да еще погруженную в обстоятельства традиционного сбора однокорытников? Однако ж почти все великие романы и пьесы посвящены не головокружительным и невероятным приключениям, а как раз самым простым и повторяемым вещам. Что касается драмы Марка Пеллингтона «Я устал от тебя», то одним этот фильм не понравится, потому что тема избитая и решена вполне традиционно, а другим, наоборот, понравится, потому что рассказано будто про них самих.

 Если обобщить, это история про то, как четверо мужчин среднего класса (middle middle) вдруг осознали, что, пока они едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки, их жизни рушатся и что та черта, за которой понимаешь, что жизнь не состоялась или состоялась не так, как было задумано, давно уже пройдена.

 Четверо «братьев по оружию» подружились еще в юности, но теперь им хорошо за сорок. Каждое лето они встречаются на несколько дней, чтобы убежать от настоящего, вернуться в прошлое и почувствовать себя теми, кем они давно перестали быть. «Это — лучшее, что я чувствую за целый год, — говорит один из друзей. — Наверное, потому что я вообще ничего не чувствую».

Рон (Джереми Пивен) — отец семейства и не слишком чисто ведущий свои дела банкир. Джонатан (Роб Лоу) — тяжко переживающий свой развод врач, спокойно снабжающий пациентов любыми лекарственными средствами. Ричард (Томас Джейн) — бабник и писатель-неудачник, некогда подававший надежды, а в итоге вынужденный преподавать литературу. И самый уязвимый в компании, тонко чувствующий и страдающий — это Тим (Кристиан МакКэй). На этот раз их встреча совпала с днем рождения Тима — отличный повод расслабиться по полной, не отказывая себе ни в коксе, ни в выпивке, ни в девочках. Друзья приглашают в дом стайку молодежи для поднятия тонуса, щедро запивают разноцветные таблетки из докторского саквояжа виски под музыку своей молодости: Sex Pistols, Clash прочих кумиров прошлого. Построен фильм аналогично (и с известной долей искусственности, натянутости): беззаботное или, по крайней мере, спокойное начало, во второй части превращается в душевный стриптиз, со всей театральной экспрессией разыгранный актерами, приглашенными в «независимое» кино, премьера которого состоялась в его Мекке — на фестивале Sundance.

Сценарий дебютанта Гленна Портера, скорее предназначенный для сценической адаптации, — это классическая камерная драма в духе, скажем, экранизированной в 60-е Майком Николсом «Кто боится Вирджинии Вульф» Эдварда Олби. Или «Резни» Ясмины Реза, недавно экранизированной Романом Полански. Эти три картины — независимо от экспликаций — суть комедии нравов, причем с участием американцев примерно одного и того же социального круга и возраста, разных по характеру, но чрезвычайно одинаковых по той жизненной траектории, которую они вынуждены проходить. (Нет, место действия значения не имеет — это история универсальная и годится для любых широт.)

Главной фигурой фильма становится, против ожидания, не тот, чей день рождения празднуют герои, и даже не тот, кто в разгаре веселья совершает самоубийство (а это один и то же человек), а, что естественно для искусственной, как уже было сказано, конструкции, писатель Ричард. Ричард, кстати, и запустил механизм этой истории, сняв для мальчишника шикарную виллу на калифорнийском побережье с видом на океан. Соответственно, смерть Тима, гомосексуалиста, глубоко переживающего кончину своей сестры и бой-френда, играет роль триггера: в результате этого Ричард обнажает душу и эффектно изливает свою печаль на камеру.

Пульсирующий ритм повествования, переходящего от буйных сцен разудалого натужного веселья к элегическим прогулкам по пляжу, от ударного пробега в красном автомобиле по провинциальному бездорожью — к эпизодам томительного утреннего похмелья, постепенно выходит на коду покаянного откровения с предельной иррациональной ненавистью к себе и презрением к собственной ничтожности. Тем не менее, общий ритм повествования дает понять, что и это лишь временный эпизод, который в ближайшем будущем сменится совсем иным коленкором, а стало быть, и цена всем этим откровениям не столь уж высока. Хоть и заплачено за них жизнью человека, который, судя по всему, так и остался в глубине души юнцом, некогда подписавшим кровью одну роковую бумажку.

 Нина Цыркун