Мифы и искусство научного кино

Один из самых древних мифов. И один из самых новых мифов. Самых древних, потому что алгебра и гармония всегда несхожи, как огонь в вода, как «лед и пламень». Так было всегда и так будет всегда. Современная же модификация этого мифа — не только во многом провокационный спор «физиков и лириков», но и упорные попытки ремесленной части режиссуры научно-популярного фильма не претендовать на искусство и даже этим гордиться.

А между тем настоящее искусство рождается всегда с трудом. Недаром А. Толстой писал, что страшится чистого листа бумаги, на котором начинает роман.

Представим себе, что тематический план производства научно-популярных фильмов будет формироваться именно с такой «поправкой» на искусство, на творческую составляющую впереди темы, на удивление его... предполагающее иногда ломку сценария... Если «дать» каждому режиссеру «права художника» — это значило бы исключить подавляющее большинство тем, примечательных лишь своей, подчас сиюминутной информацией. Это повлекло бы за собой чрезвычайный пересмотр (мы увидим далее почему) экономических нормативов производства научно-популярного фильма (каждая часть — 11 тысяч рублей).

Помню, как два или три года назад, при приемке фильма «Педагогические раздумья», товарищи из Комитета по кинематографии сразу же спросили: «А как называлась эта тема в плане?» Оказалось, что в темплане после названия фильма шло описание «сиюминутной информации» о поисках чего-то нового советскими педагогами в Новосибирске, Ростове и Липецке. А возник фильм о насущных, наболевших, требующих своего разрешения проблемах школы. Это было вторжением кинематографистов в жизнь. А тематическая аннотация, словно нарочно, утверждала бесстрастную констатацию фактов, указанных консультантами. Как видим, бюрократизм бывает и научно-популярным...

Что же такое научно-популярный фильм? Роман или учебник? Художественное или нехудожественное? Искусство или неискусство? Или нечто среднее?

«Научно-популярное кино — искусство», — говорят одни.

«Научно-популярное кино не искусство», — говорят другие.

Как это ни удивительно, но те и другие правы. И неправы.

Мы горячо обсуждаем этот миф. Сколько о нем было сказано слов, сколько сгорело нервных клеток. А ведь говорить надо было совсем о другом. В результате наши киностудии продолжают делать в большинстве своем некие «усредненные» научно-популярные фильмы для некой «средней» аудитории, усредненные и в отношении искусства, и неискусства. Но это сфера уже другого мифа. Второго. Мифа-парадокса.

Это поистине удивительный миф. Удивительный, потому что этот миф — реальность, и реальность, к которой привыкли.

Работники проката любят говорить, что научно-популярные фильмы — иждивенцы художественного кинематографа и существуют в виде бесплатного приложения к нему. И вместе с тем этот миф как бы чрезвычайно доброжелателен и гуманен. У научно-популярного кино задачи — огромные, пропагандистские и популяризаторские. Просвещать народ надо? Надо. Пропагандировать надо? Надо. Дело это и в самой своей природе бескорыстное, а что может быть прекраснее бескорыстного служения обществу? Научно-популярное стало образовательной миссией. А образование у вас, как это известно всему миру, бесплатное.

Вот существуют научно-популярные дотации. У нас нет специальной организации, ведающей прокатом научно-популярных фильмов, которая продвигала бы эти фильмы в различные аудитории (даже за десятикопеечную плату). Мы до сих пор совершенно не знаем, сколько зрителей смотрело тот или иной научно-популярный фильм.

Сейчас все чаще и чаще вспоминают о ленинской пропорции показа фильмов, пропорции, которая, помимо художественного фильма в программе киносеанса, должна включать хроникальный и научно-популярный фильмы.

Однако много ли найдется научно-популярных и документальных фильмов, достойных таких коммерческих программ? Ведь многие подобные фильмы планировались и планируются до сих пор с некоммерческой скромностью и с ведомственной роскошью (раз есть деньги — надо их использовать).

Не ясно ли, что первый миф о том, что научно-популярное кино может и не быть искусством, взращивается именно на эти деньги? Для того чтобы научно-популярный фильм мог быть включен в коммерческую программу, он должен обладать особыми качествами и должен быть сделан интересно. Кем? Художником, а не ремесленником.

Но, может быть, действительно, такие фильмы невозможно сделать? Может быть, действительно...

«А я все на хронике» — «Ну давай к нам, ты творческий человек. А ВГИК ты окончил?» — «Да» — «Давай, давай к нам». Примерно такие разговоры можно слышать в среде молодых режиссеров и в нашей московской. Если следовать подобным призывам, то на студии не будет молодежи. Впрочем, года четыре назад ее не было вовсе. И средний возраст режиссера равнялся 69 годам. Сегодня на студии работает больше молодых режиссеров, окончивших ВГИК. Наши уважаемые режиссеры, прежде всего Б. Долен и А. Згуриди, немало потрудились над тем, чтобы так стало.

Долгое время научно-популярное кино официально признавалось и важным, и нужным, а в в жизни выглядело как второстепенное, второсортное. Так работал миф. Он работает и сейчас. И его действие ощутимо уже на экзаменах. Примерно десять лет назад нашу мастерскую во ВГИКе образовали люди, недобравшие очков для художественной мастерской. Ясна приблизительность этого «недобора», особенно сейчас, когда многие из моих товарищей по мастерской стали признанными мастерами художественного кинематографа. Но наше появление во ВГИКе было связано с каким-то осознанием нашей «непервосортности» (к счастью, весьма неоправдавшейся).

И сейчас молодые люди, поступающие на отделения документального и научно-популярного кино в киноинститут, встречаются с «сегрегацией». Она заключается и в более кратком, чем у художественников, сроке обучения, и в меньшем количестве просмотров (немаловажный фактор во ВГИКе), и в меньшем числе часов для актерского мастерства, монтажа, и т. д. Но самое главное беспокойство возникает где-то на третьем-четвертом курсах. Именно тогда студенты, еще слушатели мастерской, впервые начинают понимать всю меру ответственности за свою профессию: для кого же они будут снимать свои фильмы через год-другой?

Нужно отдать должное нашим ребятам — они стойко переживают это беспокойство, не поддаются нашему. И все-таки судьба каждого молодого режиссера на научно-популярной студии остается и будет долго оставаться проблемой.

Режиссер, сделавший первый фильм на «Мосфильме», так или иначе доведет дело до конца (что само по себе уже сложно), — будет известен. Ему поручат другой, более сложный фильм. А затем он уже будет планировать свою судьбу.

На нашей студии судьба молодого человека, поставившего первый, даже самый удачный фильм, должна быть постоянно в центре внимания коллектива, тематического планирования и Комитета по кинематографии. Есть это внимание — есть режиссер. Снимать часто и много в этих условиях лучше, чем снимать то, что хочешь, но более тщательно. Одни поступают так, другие по-другому.

Однако важно, чтобы каждый молодой режиссер, пришедший на научно-популярную студию, был поставлен в условия — художника, а не ремесленника.

А как же извне работает этот миф? Под влиянием этого предрассудка в научно-популярном кинематографе есть традиция избегать игровых фильмов. В числе главных здесь были три причины. Во-первых, кадровые решения студий ставить на неигровые фильмы людей, потерпевших неудачу в художественном кинематографе. Но, так как работать они, как правило, не умели, результаты деятельности компрометировали игровой фильм. Подчас не обладая даром на незначительные темы. Надо ли говорить, как поддерживали они миф о художественном и нехудожественном кинематографе. Вторая причина заключалась в актерах, рассматривавших свою работу на нашей студии как побочную. В результате бесталанные режиссеры ставили бесталанные сценарии и талантливые актеры их играли. Обычно упомянутые причины имели следствием искусственность, неестественность большинства научно-популярных игровых фильмов.

Особенно болезненно ощущают это положение мои товарищи по объединению детских и юношеских фильмов. Фильмы для детей требуют выдумки, интересной формы, занимательного действия, воплотить которое при существующих лимитах на постановку научно-популярного фильма нельзя.

Есть лишь один выход из этого положения. Вопреки мифу о «художественном».

Этот миф неверен с самого первого взгляда. В самом деле, если бы режиссера С. Герасимова спросили, почему он работает на студии имени М. Горького, а не на ЦСДФ, он мог бы напомнить о том, что именно он, Герасимов, руководил кинохроникой Союза ССР во время Великой Отечественной войны. И, что именно он, Герасимов (так же, как А. Довженко), сделал прекрасные документальные фильмы на студии документального кино. А режиссеры ЦСДФ — с какой страстью и любовью каждый из них говорит о своем деле!

Но как-то повелось исстари, что мы, работники научного кино, более скромно и осторожно отзывались о нашем искусстве. Разумеется, мифы портили дело, но главная причина, как мне кажется, в самом научном кино, в одной его замечательной особенности.

Я убежден, что история научного фильма как произведения искусства только начинается. Способ познания действительности кинодрамой или кинокомедией — один. Способ познании действительности киноискусством непосредственного наблюдения — другой.

Научный кинематограф — кинематограф поистине синтетический, сочетающий в себе первые два пути и имеющий еще свои особенности: многообразное и постоянное опосредование действительности материалистическим научным мировоззрением.

Я не без зависти думаю о будущем режиссере-мыслителе, обладающем свойствами художника, который сможет с легкостью оперировать всеобъемлющим арсеналом кинематографических средств. Игровые сцены и документальные кадры, фильмотека и съемки скрытой камерой, исследовательские съемки редчайших научных открытий, человеческие судьбы и размышления о мире, драмы, комедии, трагедии идей, и постановка, и осмысление естественнонаучных и общественных проблем (сейчас мы почти забыли, что общественные науки тоже науки), трактаты и иронические эссе… Гимны и будни науки.

Сейчас мы делаем лишь первые робкие шаги. И прямо скажем — шагать нам приходится в трудных условиях.

Если говорить о том научно-популярном кино, каковым оно сейчас является, то есть находящимся на иждивении у художественного кинематографа, не приносящем собственной прибыли и поэтому не изучающем свою аудиторию, — миф не следует признавать мифом. Иждивенец всегда просит снисхождения у окружающих: вот мы что-то там сделали, может быть, посмотрите?

Что можно делать, не зная и не изучая аудитории? Можно умозрительно рассчитать некий средний уровень образованности и возможность восприятия информации. И на него ориентироваться. При этом условии невозможно не выбрать самый примитивный уровень восприятии. И назвать его общедоступным.

Думаю, что в соответствии с решениями XXIII съезда КПСС научное кино не может долго оставаться благотворительным островком, показатели которого не определяются по валу реализованной продукции.

Ясно, что для одних людей интересны просветительские фильмы, дидактические, популяризирующие основы знания. Для других — фильмы художественные. Для третьих интересно сочетание конкретной научно-технической информации с философским кинематографом. Будет свой орган проката, именно свой, потому что критерии при прокате будут сделаны хорошими экономистами и социологами, исследователями, хорошо знакомыми и с кинематографией, и с наукой. Это-то и будет поистине просветительская работа, которую, да простит меня читатель, мне хочется назвать мифом о призыве делать научно «для всех».

Из всего предыдущего напрашивается вывод: пора отказаться от термина «фильм» и объединить учебно-просветительное с научно-художественным одним лишь названием — научная лента. Задача первых — просветительство, популяризация научных знаний. Задача вторых — описание действительности научным мировоззрением, мышление о мире в широком, научном плане.

Когда-то мы говорили: в школе надо давать лишь основы знаний. Но педагогика пришла к выводу, что еще в школе надо учить думать. Научное кино — действенный педагог. Неужели мы не решимся поддерживать фильмы, приобщающие к знанию, вместе с фильмами, учащими думать?

В статье «Фильм со знаком вопроса» («Искусство кино») я попытался рассмотреть одно из возможных направлений развития научного фильма, того, что учит думать (серия «интересных проблем»). Единственным реальным результатом моего выступления явилось изъятие из перспективного плана на 1967‒1968 годы фильмов серии «Клуб интересных проблем». Может быть, эти темы исчезли потому, что они не умещаются в понятие «научно-популярное» кино? Ведь они не популяризируют основы знания, а лишь учат думать.

В научно-популярной кинематографии, десятилетиями не испытывавшей притока молодой режиссуры, сложился потребительский миф о режиссере-исполнителе, гонящем «вал». Художники с ярко выраженной индивидуальностью (а таких появляется все больше и больше) называют эти предрассудки тем, чем они являются, — мифом.

Бурный рост технических достижений и научных открытий требует все более полной расшифрованной информации. И мы должны быть готовы к усилению зрительского внимания к нашим фильмам.

Оригинал всегда сложнее интерпретации. Но это, в свою очередь, оригинал. Но, в свою очередь, оригинал — достижение, открытие — всегда лишь часть целого мира, в котором он родился. И он должен быть освоен искусством.

Этот мир блистателен и драматичен. Это целая система размышлений и эмоций, восторгов и разочарований, затуханий и взрывов. Это мир возникающих и терпящих крушение идей, мир терпения и азарта, опрометчивости и упорства, это мир подвига. Достижения и открытия — они ведь вершины в мире науки. Разве можно изучить лежащую внизу страну только по пикам ее горных вершин? А ведь частенько мы планируем лишь «горные вершины».

Чем миф отличается от реальности? Тем, что с ним ничего не поделаешь, потому что это, в общем-то, ничто. И еще тем, что, живя в мифических условиях, можно делать все что угодно. И не на пользу делу. 

Что же делать?

Трезво отдать себе отчет во вредности существующих мифов.

На наш взгляд, существует вид кинематографа — научный. У этого вида есть разновидности: учебно-просветительская, научно-художественная, специально-исследовательская. Каждая развивается по своим законам — одни по законам искусства, другие по законам дидактики.

Итак — научный вместо «научно-популярный». Кстати, в кинематографической среде давно шля разговоры о том, что надо бы придумать «научно-популярному фильму» другое название. На ваш взгляд, не надо ничего придумывать. Надо лишь заместить термин «научно-популярный» более широким понятием.

Термин «научно-популярный» пришел к нам из литературы. Может показаться, что он есть в кинематографе подобно тому, как он существует в литературе. Лишь инерция создала такую аналогию. Здесь не время и не место обсуждать проблемы научно-популярной литературы, следует сказать лишь о главном. Да, существует научная литература (научные труды, произведения и проч.) и существуют научно-популярные и научно-художественные книги. В кинематографе же фильмов по философии и другим гуманитарным наукам просто нет. Подобные научные труды пишутся на бумаге, а не снимаются. Исследовательские фильмы лишь иллюстрируют написанное. Таким образом, выходит, что произведения киноискусства делаются не самостоятельными мыслителями, художниками, а лишь популяризаторами. По аналогии представим себе, что нет ни трудов философов, ни трудов экономистов, а есть лишь популяризаторы. Верной ли тогда предстанет перед нами научная литература? Нет, неверной. А в кино мы к этой неверной картине привыкли, считаем ее нормальной и единственной.

Научный кинематограф так же, как и литература, нуждается в кинематографических Аристотелях, Гегелях, Стасовых, Белинских, де Крюи, Мечниковых. Потому-то важно сегодня определить для научного фильма его правильное место и обратить внимание на ту часть научного кинематографа, которая должна взрастить не только популяризаторов, но мыслителей и художников.

Сегодня нам приходится работать в условиях действующих мифов. Может показаться, что, относя один вид научных фильмов к искусству, а другой не к искусству, мы пытаемся умалить роль одних режиссеров и авторов и возвысить других. В литературе этот вопрос решен очень просто и естественно. Учитель средней школы никого не спрашивает, писать ему роман или нет. Он гордится своей профессией. И, если хватит таланта на искусство, — профессия его ниже не станет. То же самое и журналист, публицист. Все это разные роды деятельности и размежевать их — значит помочь развитию каждого в отдельности.

Такое разделение, определенность будут, несомненно, способствовать укреплению ответственности каждого работника — в просветительской или в художественной его миссии. На протяжении всей истории научного кино каждый талантливый фильм так или иначе противостоял мифам. Сейчас им противостоит сама наша жизнь, а в жизни побеждает лишь живое.