Великое Отечественное кино: как за 80 лет изменились фильмы о войне

Как ни странно, фильмы о войне с нацистской Германией стали снимать задолго до 22 июня 41-го. В 1930-е годы в СССР возник уникальный жанр «оборонного кино». Это была кинематографическая фантазия о грядущей войне, обязательно справедливой (враг завистлив, вероломен и труслив) и, безусловно, победоносной. Среди полутора десятка названий самым эмблематичным кажется эпик Ефима Дзигана «Если завтра война», который даже не пытается маскироваться под развлекательное кино. Это чистая агитация, частично основанная на записях реальных военных маневров: однажды ночью в неопределенном будущем, когда в Советском Союзе царит вечный праздник, карикатурные немцы без предупреждения пересекают границу. «По призыву Вождя» вся страна встает под ружье, дает отпор и сама переходит в наступление. Дружественный пролетариат в глубоком вражьем тылу тоже поднимает красные знамена — и вот жалкий фашист-военачальник пленен и растерянно ковыряет тростью в земле, силясь понять, где же он просчитался. «Говорили же им по-человечески — не лезьте вы к нам. Предупреждали! Вот и побили», — насмешливо подсказывает красноармеец.

После пакта Молотова — Риббентропа в 1939 году, когда мы ненадолго стали союзниками с Германией, все подобное кино от греха подальше убрали с экранов.

В некоторых деталях оборонные фильмы оказались верны. Враг действительно пришел ночью и без объявления войны, но одолеть его «малой кровью и на чужой территории», как известно, не получилось.

Несмотря на тяготы, кино продолжало активно сниматься и в войну, мотивируя людей на упорную борьбу за свою страну, и даже в чисто утилитарно-агитационных фильмах чувствуется искренняя тревога. Встречались и безусловные художественные удачи — например, «Радуга» Марка Донского о трагедии и подвиге женщины-партизанки, у фильма быстро образовался круг поклонников не только на восточном фронте, но и во всем мире.

Однако помимо документальных лент и мотивирующих на подвиг драм, индустрия поставляла комедии, призванные поднимать боевой дух. Некоторые из них, например, «Два бойца» и «Небесный тихоход» даже пережили свое время. К музыкальной мелодраме Ивана Пырьева «В шесть часов вечера после войны» это, наверное, не относится — ее почти забыли сегодня. На первый взгляд, здесь все слишком условно — герои говорят стихами и каждые пять минут поют, но вот проблемы и чувства — вполне настоящие. И, как и многие фильмы военных лет, несут весьма личный характер. Двух влюбленных постоянно сталкивает и разводит война, поэтому они договариваются встретиться сразу после нее — в шесть часов вечера на мосту. В финале офицер, потерявший ногу в бою, нервно курит в назначенном месте и переживает. Зря — девушка, конечно же, придет. День Победы режиссер снял почти на год раньше, чем тот случился на самом деле.

В военные годы Сталин ощутимо реже мелькал и упоминался в кино, но после Победы пропагандистская машина стала наверстывать упущенное. Реальный опыт пытались подменить идеологемой о «десяти сталинских ударах» — якобы враг был разбит в результате серии успешных кампаний, рожденных полководческим гением великого вождя. Чтобы укоренить этот миф в народном сознании, было решено рассказать о каждой из этих операций языком кино. В итоге вместо десяти состоялось всего три фильма, среди них — «Падение Берлина» Михаила Чиаурели, эпический киноколосс и абсолютный шедевр пропаганды.

В еще безмятежном СССР Сталин, добродушный мудрец в белоснежном кителе, становится поверенным в любовных делах передовика производства и учительницы младших классов. Точные советы вождя возымели действие, и в тот момент, когда рабочий уже понес свою любовь на руках в светлое будущее, с неба начинают падать бомбы. Он, естественно, идет на фронт и доходит до Берлина. Она — попадает в концлагерь, но, пройдя все круги ада, выживает. В итоге влюбленные снова находят друг друга в толпе встречающих товарища Сталина, который лично прилетел в побежденный Берлин. Как вспоминал Фазиль Искандер, запредельный пафос фильма уже в год премьеры вызывал смех. Главное было не смеяться в полный голос и при случайных свидетелях. Такую ошибку совершил подполковник Евгений Черноног, когда с друзьями смотрел «Падение Берлина» в кинотеатре. Он лично участвовал в штурме Берлина, поэтому не смог удержаться от иронических замечаний по поводу финала (вся сцена с прилетом Сталина, конечно, была выдумкой). Кто-то из товарищей на постеснялся написать донос, и за эту шутку Черноног отправился на восемь лет в лагеря.

Лишь в оттепель киношники вновь обрели возможность говорить не от имени советской нации, а от себя лично. Что показательно, и фронтовики, и дети войны едва ли не первым делом заговорили об одном и том же предмете. Практически все первые фильмы новой советской волны так или иначе затрагивают тему войны и ее последствий. Тогда «абстрактный гуманизм» был общепринятым ругательством — считалось, что советский художник должен защищать право на благородную ярость. Тем не менее все большие режиссеры сумели протащить в кино эти простые, но важные истины: война — это плохо, и смерть даже одного человека — трагедия.

«Баллада о солдате» Григория Чухрая, одна из визитных карточек отечественного кинопрома тех лет (в ее послужном списке — спецприз в Каннах и номинация на «Оскар») оказалась едва ли не точнее всех. Безусый мальчишка-рядовой «с испугу» подбивает два немецких танка и в награду получает отпуск, чтобы съездить домой и повидать маму. Однако для матери у него остается лишь минутное объятие — драгоценное время он растратил на случайных попутчиков и случайную влюбленность. Так, недообняв и недолюбив, парень возвращается на фронт, чтобы навсегда лечь в какой-то деревне с нерусским названием.

В начале 1960-х на Западе вышла целая серия эпопей («Самый длинный день», «Битва в Арденнах»), воспевающих подвиги союзников во Второй мировой. Восточный фронт там не упоминался вовсе, что вызвало крайнее раздражение в СССР. Было решено снять такое кино, после которого у всего мира не осталось бы сомнений, кто же на самом деле остановил нацизм. К счастью, на эту роль был выбран правильный человек. Юрий Озеров, ранее не снимавший ничего сопоставимого (да и кто снимал?), тем не менее сумел поднять беспрецедентный по масштабам копродукционный проект. Пенталогия «Освобождение» в полной мере демонстрирует, что такое госзаказ в тоталитарном государстве. Впечатляющий бюджет, регулярная армия в качестве многотысячной массовки, настоящая боевая техника — советские заводы даже восстановили немецкие «тигры». Сам режиссер, фронтовик, несомненно, был движим благими целями. Он хотел снять фильм-памятник, фильм-посвящение, при этом показать войну со всех возможных ракурсов — чтобы действие свободно перемещалось из Ставки в блиндаж, из немецкого бункера — в кабинет западных лидеров.

За окопную правду тут отвечал один из лидеров «лейтенантской прозы»Литературное течение писателей, лично прошедших Великую Отечественную войну в звании младших офицеров Юрий Бондарев, добавивший в сценарий сюжетные линии своей книги «Батальоны просят огня». Однако госзаказ — это не только возможности, но и ограничения. Так или иначе, у Озерова получилась ода субординации: чем выше герой располагался в военной иерархии, тем умнее, смелее, увереннее он казался. Сценарий писался еще при Хрущеве, поэтому легенда гласит, что сцены со Сталиным Озеров якобы снимал ночью тайком. Но верится в это с трудом — без вождя вся конструкция лишается опоры.

Знакомый нам культ Победы возник именно в годы «Освобождения», в первые годы застоя. Тогда частично был реанимирован личный культ Сталина как Верховного Главнокомандующего, 9 мая стало выходным днем, превратились в традицию военные парады на Красной площади — правда, пока еще только в юбилейные годы (ежегодными они станут при Ельцине). В «Освобождении» была предложена модель восприятия Победы, которая общепринята до сих пор. Если кратко: свой вклад внесли все — и рядовые солдаты-герои, и военачальники во главе со Сталиным, и хотя цена заплачена огромная, какие-либо разговоры об этом неуместны.

Можно сказать, что именно на годы застоя пришелся настоящий бум военного кино. Озеровские реконструкции генеральных сражений дополнялись десятками фильмов о героических боях местного значения. Правда, снимали их часто не от сердца, а в соответствии с тематическим планированием — кино о Великой Отечественной в нем присутствовало постоянно. Но, конечно, были и дерзкие попытки отойти от стереотипных подходов изображения войны — пафосной героики и плакатности персонажей. Целый ряд картин, предлагающий принципиально иной уровень достоверности, был снят подальше от кремлевских звезд, на «Ленфильме», в рамках ленинградской школы.

Одна из ключевых фигур этой школы — Алексей Герман. Его дебютная «Проверка на дорогах» из-за слишком смелого сюжета (бывший военнопленный, служивший у немцев, искупает кровью свою вину) и «негероического» вида советских партизан на полтора десятилетия легла на полку. Фильму «Двадцать дней без войны» повезло больше — его придержали всего на год с небольшим. Сюжет здесь менее вызывающий (фронтовой журналист едет в отпуск в тыл), но сам быт людей, их обстановка, манера поведения и поступки ломают все привычные клише. После Германа на гладковыбритые лица и чистые гимнастерки в парадных фильмах невозможно смотреть без раздражения.

Подобным стремлением к документальности отмечены еще ряд ленфильмовских картин — «Летняя поездка к морю» и «Торпедоносцы» Семена Арановича, «Порох» Виктора Аристова. Однако почти все они имели проблемы с цензурой и с большим трудом пробивались к зрителю.

Еще одно табу советского кино — неприятие «ползучего натурализма»Типичное клише тех лет, означающее «приземленное» изображение реальности, неспособное над ней идеологически возвыситься и жестокости. Зрителя не жалели лишь в военное время, когда картины зверств фашистов добавляли решимости сражаться (например, сцены пыток в «Зое» 1944 года до сих пор невозможно смотреть без содрогания). Однако затем даже слишком большая лужа крови в кадре могла стать причиной для переделки сцены. Поэтому мы с большим трудом можем представить, какой шок испытали первые зрители фильма «Иди и смотри». Историю Хатынской трагедииКаратели загнали в амбар и сожгли полторы сотни мирных жителей Элем Климов снял как самый настоящий хоррор.

Давно озабоченный проблемой передачи на экране пограничных состояний, Климов решил снять кино не столько о геноциде, сколько о том, что происходит с психикой человека, столкнувшегося с абсолютным злом. Не зря о фильме с уважением говорят ведущие хоррормейкеры нашего времени — Дженнифер Кент, Роберт Эггерс, Бен Уитли, Трей Эдвард Шульц. Жутью здесь отдают даже безобидные детали, вроде ручного лори, который пауком притаился на плече главного фрица. До сих пор «Иди и смотри» — один из самых известных в мире советских фильмов, который попадает во все списки лучших антивоенных картин. Но если бы не перестройка, «Иди и смотри» вряд ли бы вышел в прокат и тем более поехал бы представлять нашу страну на зарубежных фестивалях. Кроме невероятной жестокости, фильм отличает и иной уровень откровенности в разговоре о коллаборационизме. Скоро, с приходом гласности, станет возможно говорить и о других, ранее запрещенных темах — например, об ошибках командования в годы войны, о штрафбатах и заградотрядахВоинские формирования, которые размещались на передовой для поддержания воинской дисциплины и предотвращения бегства военнослужащих..

В начале 2000-х, после периода затишья, хлынула целая волна военных фильмов — как авторских, так и вполне зрительских. И если «Звезда» Николая Лебедева воспроизводила коды советской военной драмы, то, например, Михаил Пташук щедро намешал иноземного саспенса в экранизацию Богомолова «В августе 44-го». Однако самый любопытный жанровый эксперимент предъявил Дмитрий Месхиев. «Свои» — это жесткий вестерн в духе Сэма Пекинпа, но в реалиях оккупированной Псковщины. Три беглеца из немецкого плена прячутся в доме отца одного из них. Тот, оказывается, служит старостой при немцах. А дальше начинается обычная школьная история — кому против кого дружить, кто здесь свой, а кто чужой. В 2004 году фильм Месхиева триумфально выиграл Московский кинофестиваль (и это один из самых бесспорных гран-при в его новейшей истории). Несмотря на щекотливую тему, «Свои» не вызвали особой дискуссии в обществе. Вместо них в тот год все обсуждали сериал «Штрафбат» Николая Досталя. С тех пор споры разной степени ожесточенности на тему того, как можно и как нельзя изображать войну, стали возникать регулярно. После всех катаклизмов 1990-х и периода болезненного самоопределения, Победа, как показывают соцопросы, осталась единственной ценностью, которая бесспорно объединяет страну. Поэтому с тех любая попытка усложнения уже усвоенной схемы немедленно вызывает острую реакцию.

Не обошлась без скандалов и премьера «Сталинграда», самой масштабной военной драмы Федора Бондарчука о самой масштабной битве, однако коммерческий успех заглушил все недовольные голоса. К тому моменту продюсеры уже отыскали формулу отечественного блокбастера: апелляция к советскому прошлому — для старшего поколения, аттракцион — для молодежи, мелодрама — для девушек и патриотизм как главный социальный клей. «Сталинграду» можно поставить по всем пунктам четыре уверенных галочки. Тут смешалось все — гордость за Победу и IMAХ 3D, Василий Гроссман и голливудский немец Томас Кречман, Земфира, при поддержке Анджело Бадаламенти перепевающая Цоя. В итоге «Сталинград» собрал только в домашнем прокате более $50 млн и четыре года держал звание самого кассового фильма.

Далее по тем же лекалам было снято еще много фильмов-событий, которые воспроизводили ту же формулу — и далеко не все они были о войне. И «Викинг», и «Экипаж», и «Движение вверх» — каждый кассовый хит нажимает ровно на те же кнопки. Война и ее осмысление в этом контексте уходит на задний план: перед нами одинаково безотказные и безопасные модели, а что именно делали деды — воевали, летали или забивали, не так уж важно.

Этот фильм начинался как одна из самых воодушевляющих историй низовой гражданской активности. Никому не известные кинематографисты собрали через краудфандинг на свой сценарий о знаменитом подвиге защитников Москвы немыслимую для России сумму — почти 35 млн рублей. Несомненную роль в успехе подписки сыграла усталость от «ревизионистских» фильмов в духе «Штрафбата» или «Сволочей». Создатели «панфиловцев» позиционировали себя как альтернативу киноистеблишменту и пообещали снять героическое кино в лучших советских традициях без каких-либо новых прочтений. Однако затем проект взяли под крыло Министерство культуры и РВИО, выделившие львиную долю бюджета (поддержку проекту также оказали Министерство культуры Казахстана и компания Gaijin Entertainment, разработчик военной онлайн-игры War Thunder). А главное — неравнодушный к теме Владимир Мединский превратился в главного защитника проекта. Выход фильма сопровождался резонансной дискуссией о том, был ли в реальности подвиг 28 панфиловцев, после которой любое сомнение или непредвзятая критика фильма с очень слабыми художественными качествами немедленно переводилась в политическую плоскость.

История с «28 панфиловцами» стала поворотной точкой. С одной стороны, РВИО стало активно наращивать свое участие в кинопроцессе, не только поддерживая чужие фильмы, но и запуская собственные проекты. Только в 2018 году вышло сразу два фильма, снятых по инициативе Мединского, — «Собибор» и «Танки» (последний снял один из сорежиссеров «Панфиловцев» Ким Дружинин). Кроме того, эксперты РВИО участвуют в отборе проектов на господдержку в Министерстве культуры и Фонда кино, где оценивают достоверность основанных на исторических событиях сценариев. Помимо этого, зрительский успех «28 панфиловцев» ввел определенную моду снимать о народном подвиге за народные деньги. Сейчас находятся в разработкеТекст был впервые опубликован в декабре 2019 года — прим. ред. «окологосударственные» экранизации других знаковых событий, ставших частью советского фольклора, — о подольских курсантах (проектом занимается продюсер Игорь Угольников) и Зое Космодемьянской (режиссер — Егор Кончаловский). Бюджет собирается в том числе за счет помощи общественных организаций и народных пожертвований.